Ящер всплыл, ткнулся мордой в берег, и Ракна ловко покинула кабину. Обычно вмиг отупевшая машина тут же пыталась сцапать и сожрать своего пилота. Но сейчас её ожидал кусок пожирней. Ракна только-только материализовалась, как за спиной плюхнуло, брызнуло и всё стихло. Хвост Дубль-О, что лёг между ней и тварью, подтолкнул под задницу, торопя покинуть опасное место. Ракна послушно отбежала от кромки болота и удовлетворённо потянулась.
— Классно вы его! — подлетела к ней восторженная Юлька. — Жаль, было плохо видно. И некогда. Я только на секундочку замерла, а Ойбер мне плюху отвесил. Я так и зарылась мордой в грядку. Едва успела пасть распахнуть, чтобы хапнуть породы.
— Правильно отвесил, — одобрила действия берра Шатхия.
Она присела на комковатую кочку и вытянула ноги. Усталости, став беррами, они не испытывали. Но в голове засела привычка её чувствовать — что-то сродни фантомной боли.
— Ойвинд умный. И осторожный. Нельзя так. Сдохнешь, это будет на его совести, — укорила хутамка.
— А я и не в претензии! — попыталась огрызнуться Рыжая.
Шатхия искоса глянула на зарвавшуюся задрыгу, и Юлька захлопнулась, состроив извиняющиеся глазки. Сердиться на неё было совершенно невозможно — даже после жгучего желания прибить заразу. А уж когда к ней на подмогу являлась Машка, так и вовсе дело дрянь — несколько тонн неистребимого обаяния и неутешительной бесперспективности в вопросах воспитания. Эта примадонна досконально изучила свои права всеобщей любимицы и совала их под нос всем подряд по любому поводу. Вот и сейчас поторопилась на выручку подружки, которой кто-то отдавил прыщавый гонор. Переполненная решимостью треугольная морда хлюпала носом и вызывающе зыркала на хутамку. Даже хвостами защёлкала, в надежде произвести впечатление серьёзной угрозы.
Шатхия на неё шикнула, а с холма угрожающе заквакала Дубль-Шах. Машка притормозила и повела задницей, будто у неё трусы там застряли. Затем с умным видом уставилась на одного из медведей, который что-то забухтел. Спасительный повод к отступлению был найден, и паразитка пошлёпала на это бухтенье, словно её срочно вызвали по дико важному делу.
— Ты в порядке? — сдержанно поинтересовался Ойвинд, вынырнув из подковылявшего дубля.
В пасти Дубль-О извивалась здоровенная змеюка из породы стабильных. Не обладая талантом трансформаций, подобные страхолюды обзаводились иными дарами эволюции. Кстати сказать, более погаными, чем у трансформеров. К примеру, кобра, которую они скоро сожрут, одним укусом способна завалить медведя в считанные минуты. Её бы обойти стороной, но кобрятина на болотах была чуть ли не единственным мясом, пригодным в пищу. Берры, конечно, не люди — на безрыбье удовольствуются любой дрянью. Но фантомные предпочтения желудка было не переспорить.
— В порядке, — успокоила его Ракна.
— Твою машину подбили, — напомнил Ойбер, что со стороны оно видней.
— Я почувствовала. Но она проигнорировала этот пустяк. Мы с ней погорячились и не оценили потери. Жаль, теперь сожрут подранка.
— Как бы тебя не сожрали, — хмыкнула Юлька, обернувшись.
По склону холма к ним спускались Кобер и его сын Игбер. Оба умные, работящие и основательные — немцы до мозга костей, как с картинки. Но папаша желчный наставник, гонявший свих девок в хвост и в гриву. А сынок их добрый товарищ и потатчик девичьих слабостей.
— Как бы тебя не сожрали, — передразнивая, проворчала под нос Шатхия, приветливо кивнув инструктору.
Будь Юлька человеком, покраснела бы сейчас до самых ушей, как свойственно её рыжей породе. Кукольная мордаха растерянно опрокинулась — эта реакция на вспыхнувшую рожицу никуда не делась. Как и следующая за ней злость на себя, на провокаторов и на всю остальную человеческую сволочь. Нормальная реакция шестнадцатилетней соплячки, которая по понятным только ей причинам стесняется собственных чувств. За это старшие подруги её обожали, ибо девчонка, выросшая на помойке и способная стесняться — чистый алмаз, как говаривала Бинка. Они как-то не особо рвались делиться друг с другом впечатлениями о прошлой жизни: ну, было и было. А в новой с удовольствием наслаждались присутствием юной незаплёванной души — кто знает, может, ностальгия по собственной утраченной невинности?
Нормальную реакцию ненормальной соплячки спровоцировал Иоганн Брух — эту форму имени, как и у прочих, не употребляли за ненадобностью. Иг — или Игбер — по меркам берров был не слишком высок и могуч. В свои семьдесят шесть он выглядел на двадцать с хвостиком и был чрезвычайно симпатичным мальчиком. К тому же интеллигентным, добродушным и терпеливым, что, по мнению Гранки, гарантировало рыжей бестии безбедную жизнь в замужестве. Если, конечно, не станет кочевряжиться и напрашиваться — замаскированный характер парня пошёл в папашин непреклонный. Тот как раз скроил ироничную рожу и вежливо поинтересовался:
— Что Ойвинд, наши девочки опять порадовали?
— Порадовали, — возразил тот, присаживаясь рядом с хутамкой. — Жирдяя завалили. Матёрого.
— Где? — моментально бросил изгаляться Кобер.
Это рудокопы закончили работу, а у него она только начиналась. Им с Игбером предстояла кормёжка дублей — паршивая работёнка: здорово опасная и практически ювелирная. Добычу требуется не задрать, а притащить к островку — дубли у всех, как на подбор, не водоплавающие. Для берров они обед поймали, а вот их собственный обед на поверхности не плещется. За ним нужно лезть на глубину.
Ящер всплыл, ткнулся мордой в берег, и Ракна ловко покинула кабину. Обычно вмиг отупевшая машина тут же пыталась сцапать и сожрать своего пилота. Но сейчас её ожидал кусок пожирней. Ракна только-только материализовалась, как за спиной плюхнуло, брызнуло и всё стихло. Хвост Дубль-О, что лёг между ней и тварью, подтолкнул под задницу, торопя покинуть опасное место. Ракна послушно отбежала от кромки болота и удовлетворённо потянулась.
— Классно вы его! — подлетела к ней восторженная Юлька. — Жаль, было плохо видно. И некогда. Я только на секундочку замерла, а Ойбер мне плюху отвесил. Я так и зарылась мордой в грядку. Едва успела пасть распахнуть, чтобы хапнуть породы.
— Правильно отвесил, — одобрила действия берра Шатхия.
Она присела на комковатую кочку и вытянула ноги. Усталости, став беррами, они не испытывали. Но в голове засела привычка её чувствовать — что-то сродни фантомной боли.
— Ойвинд умный. И осторожный. Нельзя так. Сдохнешь, это будет на его совести, — укорила хутамка.
— А я и не в претензии! — попыталась огрызнуться Рыжая.
Шатхия искоса глянула на зарвавшуюся задрыгу, и Юлька захлопнулась, состроив извиняющиеся глазки. Сердиться на неё было совершенно невозможно — даже после жгучего желания прибить заразу. А уж когда к ней на подмогу являлась Машка, так и вовсе дело дрянь — несколько тонн неистребимого обаяния и неутешительной бесперспективности в вопросах воспитания. Эта примадонна досконально изучила свои права всеобщей любимицы и совала их под нос всем подряд по любому поводу. Вот и сейчас поторопилась на выручку подружки, которой кто-то отдавил прыщавый гонор. Переполненная решимостью треугольная морда хлюпала носом и вызывающе зыркала на хутамку. Даже хвостами защёлкала, в надежде произвести впечатление серьёзной угрозы.
Шатхия на неё шикнула, а с холма угрожающе заквакала Дубль-Шах. Машка притормозила и повела задницей, будто у неё трусы там застряли. Затем с умным видом уставилась на одного из медведей, который что-то забухтел. Спасительный повод к отступлению был найден, и паразитка пошлёпала на это бухтенье, словно её срочно вызвали по дико важному делу.
— Ты в порядке? — сдержанно поинтересовался Ойвинд, вынырнув из подковылявшего дубля.
В пасти Дубль-О извивалась здоровенная змеюка из породы стабильных. Не обладая талантом трансформаций, подобные страхолюды обзаводились иными дарами эволюции. Кстати сказать, более погаными, чем у трансформеров. К примеру, кобра, которую они скоро сожрут, одним укусом способна завалить медведя в считанные минуты. Её бы обойти стороной, но кобрятина на болотах была чуть ли не единственным мясом, пригодным в пищу. Берры, конечно, не люди — на безрыбье удовольствуются любой дрянью. Но фантомные предпочтения желудка было не переспорить.
— В порядке, — успокоила его Ракна.
— Твою машину подбили, — напомнил Ойбер, что со стороны оно видней.
— Я почувствовала. Но она проигнорировала этот пустяк. Мы с ней погорячились и не оценили потери. Жаль, теперь сожрут подранка.
— Как бы тебя не сожрали, — хмыкнула Юлька, обернувшись.
По склону холма к ним спускались Кобер и его сын Игбер. Оба умные, работящие и основательные — немцы до мозга костей, как с картинки. Но папаша желчный наставник, гонявший свих девок в хвост и в гриву. А сынок их добрый товарищ и потатчик девичьих слабостей.
— Как бы тебя не сожрали, — передразнивая, проворчала под нос Шатхия, приветливо кивнув инструктору.
Будь Юлька человеком, покраснела бы сейчас до самых ушей, как свойственно её рыжей породе. Кукольная мордаха растерянно опрокинулась — эта реакция на вспыхнувшую рожицу никуда не делась. Как и следующая за ней злость на себя, на провокаторов и на всю остальную человеческую сволочь. Нормальная реакция шестнадцатилетней соплячки, которая по понятным только ей причинам стесняется собственных чувств. За это старшие подруги её обожали, ибо девчонка, выросшая на помойке и способная стесняться — чистый алмаз, как говаривала Бинка. Они как-то не особо рвались делиться друг с другом впечатлениями о прошлой жизни: ну, было и было. А в новой с удовольствием наслаждались присутствием юной незаплёванной души — кто знает, может, ностальгия по собственной утраченной невинности?
Нормальную реакцию ненормальной соплячки спровоцировал Иоганн Брух — эту форму имени, как и у прочих, не употребляли за ненадобностью. Иг — или Игбер — по меркам берров был не слишком высок и могуч. В свои семьдесят шесть он выглядел на двадцать с хвостиком и был чрезвычайно симпатичным мальчиком. К тому же интеллигентным, добродушным и терпеливым, что, по мнению Гранки, гарантировало рыжей бестии безбедную жизнь в замужестве. Если, конечно, не станет кочевряжиться и напрашиваться — замаскированный характер парня пошёл в папашин непреклонный. Тот как раз скроил ироничную рожу и вежливо поинтересовался:
— Что Ойвинд, наши девочки опять порадовали?
— Порадовали, — возразил тот, присаживаясь рядом с хутамкой. — Жирдяя завалили. Матёрого.
— Где? — моментально бросил изгаляться Кобер.
Это рудокопы закончили работу, а у него она только начиналась. Им с Игбером предстояла кормёжка дублей — паршивая работёнка: здорово опасная и практически ювелирная. Добычу требуется не задрать, а притащить к островку — дубли у всех, как на подбор, не водоплавающие. Для берров они обед поймали, а вот их собственный обед на поверхности не плещется. За ним нужно лезть на глубину.