— Джай…
— Нет, — отрезает он, затыкая меня. — Теперь молчи и слушай.
Я смотрю в его серьезные голубые глаза.
— Я забочусь о тебе. Почему это так чертовски сложно принять?!
Слезы собираются в уголках моих глаз, и меня это бесит. За последний месяц я проревела больше, чем в возрасте от десяти до двадцати одного.
— Потому что все это — фальшивка. Наши отношения работают только в принудительной обстановке. Действительно ли я та девушка, к которой ты бы подошел в баре или в торговом центре? — Я качаю головой. — Я не твой типаж.
Его хватка усиливается.
— Тогда чей ты типаж?
Довольно забавно, что он задает тот вопрос, который я задаю себе всю свою жизнь. Кто же я, черт возьми?
— Я не знаю... Думаю... Думаю, ничей.
Он отпускает мои руки, и я прижимаю их к груди.
— Я не вызываю у тебя никаких чувств? Когда касаюсь и целую тебя, ты ничего не чувствуешь?
Я качаю головой.
— Я чувствую... и это пугает меня. Когда это закончится, и ты двинешься дальше, тебя будет ждать лучшее — кто-то, кто более забавный и симпатичный, кто-то, у кого не будет такого миллиона заскоков, как у меня. Но я — это я. Ты — это ты. Уверена, подобное, что я испытываю с тобой, больше никогда и ни с кем не испытаю. Остальную часть своей жизни я буду сравнивать других мужчин с тобой, и они даже рядом не стояли. Я не смогу с этим справиться. — Я сердито смахиваю дурацкую слезу. Не могу поверить, что так переживаю по этому поводу. — Так что не играй моими чувствами и не говори мне, что ты — мой. Конечно, мы можем притворяться, пока застряли в этом беспорядке, но не заставляй меня верить в то, чего никогда не случится. Я не смогу с этим справиться. Больше нет. Особенно после той жизни, что у меня была.
Джай прижимается своим лбом к моему, кончиками пальцев лаская мою щеку.
— Иисусе. Ты когда-нибудь даешь себе перерыв?
Я открываю рот, чтобы ответить, но Джай обрушивает свои губы на мои, препятствуя каким-либо словам. Пока его язык облизывает мой, я забываю то, что собиралась сказать.
И это к лучшему. Я закончила с разговорами.
Чертов Котенок.
Как может одна женщина так чертовски сильно взбесить? Ты говоришь любой другой девчонке, что ты полностью ее, и она сразу же течет. Но не Котенок. Нет же. Не дай Боже, ей что-либо упростить для меня. Еще в тот момент, когда встретил ее, я знал, что вокруг нее воздвигнуты довольно высокие стены, защищающие ее, но был уверен, что проделал отличную работу и снес их. Очевидно, ее стены суперкрепкие. Как только они начинают разрушаться хоть на один процент, включается тревожный сигнал, и они возводятся вновь.
Я не собирался говорить то, что сказал. Я был так взволнован, и слова просто сорвались с языка. Тем не менее, я сказал правду. Если и существует какая-либо девчонка на этой планете, специально предназначенная для меня, то это она.
Я не подразумеваю под этим, что она — моя родственная душа, или что мы созданы друг для друга. Я говорю с точки зрения товарищеских отношений, взаимной дружбы. Она знает меня, и мне комфортно рядом с ней. Это все, что меня волнует. Но все же, она права насчет одного: я никогда не подкатил бы к ней в баре или в торговом центре. В основном, потому, что я не «подкатываю» к женщинам. Это кажется неправильным. Я разговариваю с женщинами — с любыми женщинами. Не имеет значения, юные они или зрелые, сладкие и худенькие или аппетитные и красивые. Мое желание быть с женщиной зависит от того, что у нее внутри, а не снаружи. В женщине мне нравится интеллект и сила. Нравится юмор и любопытство. Мне начхать на то, что они могут мне предложить физически. Однако не могу отрицать тот факт, что я баловался сексом с женщинами, которых едва знал, но не принуждал их и не обещал большее. Они хотели этого. И получали то, что я давал. Что есть, то есть.
— Джай…
— Нет, — отрезает он, затыкая меня. — Теперь молчи и слушай.
Я смотрю в его серьезные голубые глаза.
— Я забочусь о тебе. Почему это так чертовски сложно принять?!
Слезы собираются в уголках моих глаз, и меня это бесит. За последний месяц я проревела больше, чем в возрасте от десяти до двадцати одного.
— Потому что все это — фальшивка. Наши отношения работают только в принудительной обстановке. Действительно ли я та девушка, к которой ты бы подошел в баре или в торговом центре? — Я качаю головой. — Я не твой типаж.
Его хватка усиливается.
— Тогда чей ты типаж?
Довольно забавно, что он задает тот вопрос, который я задаю себе всю свою жизнь. Кто же я, черт возьми?
— Я не знаю... Думаю... Думаю, ничей.
Он отпускает мои руки, и я прижимаю их к груди.
— Я не вызываю у тебя никаких чувств? Когда касаюсь и целую тебя, ты ничего не чувствуешь?
Я качаю головой.
— Я чувствую... и это пугает меня. Когда это закончится, и ты двинешься дальше, тебя будет ждать лучшее — кто-то, кто более забавный и симпатичный, кто-то, у кого не будет такого миллиона заскоков, как у меня. Но я — это я. Ты — это ты. Уверена, подобное, что я испытываю с тобой, больше никогда и ни с кем не испытаю. Остальную часть своей жизни я буду сравнивать других мужчин с тобой, и они даже рядом не стояли. Я не смогу с этим справиться. — Я сердито смахиваю дурацкую слезу. Не могу поверить, что так переживаю по этому поводу. — Так что не играй моими чувствами и не говори мне, что ты — мой. Конечно, мы можем притворяться, пока застряли в этом беспорядке, но не заставляй меня верить в то, чего никогда не случится. Я не смогу с этим справиться. Больше нет. Особенно после той жизни, что у меня была.
Джай прижимается своим лбом к моему, кончиками пальцев лаская мою щеку.
— Иисусе. Ты когда-нибудь даешь себе перерыв?
Я открываю рот, чтобы ответить, но Джай обрушивает свои губы на мои, препятствуя каким-либо словам. Пока его язык облизывает мой, я забываю то, что собиралась сказать.
И это к лучшему. Я закончила с разговорами.
Чертов Котенок.
Как может одна женщина так чертовски сильно взбесить? Ты говоришь любой другой девчонке, что ты полностью ее, и она сразу же течет. Но не Котенок. Нет же. Не дай Боже, ей что-либо упростить для меня. Еще в тот момент, когда встретил ее, я знал, что вокруг нее воздвигнуты довольно высокие стены, защищающие ее, но был уверен, что проделал отличную работу и снес их. Очевидно, ее стены суперкрепкие. Как только они начинают разрушаться хоть на один процент, включается тревожный сигнал, и они возводятся вновь.
Я не собирался говорить то, что сказал. Я был так взволнован, и слова просто сорвались с языка. Тем не менее, я сказал правду. Если и существует какая-либо девчонка на этой планете, специально предназначенная для меня, то это она.
Я не подразумеваю под этим, что она — моя родственная душа, или что мы созданы друг для друга. Я говорю с точки зрения товарищеских отношений, взаимной дружбы. Она знает меня, и мне комфортно рядом с ней. Это все, что меня волнует. Но все же, она права насчет одного: я никогда не подкатил бы к ней в баре или в торговом центре. В основном, потому, что я не «подкатываю» к женщинам. Это кажется неправильным. Я разговариваю с женщинами — с любыми женщинами. Не имеет значения, юные они или зрелые, сладкие и худенькие или аппетитные и красивые. Мое желание быть с женщиной зависит от того, что у нее внутри, а не снаружи. В женщине мне нравится интеллект и сила. Нравится юмор и любопытство. Мне начхать на то, что они могут мне предложить физически. Однако не могу отрицать тот факт, что я баловался сексом с женщинами, которых едва знал, но не принуждал их и не обещал большее. Они хотели этого. И получали то, что я давал. Что есть, то есть.