— Не знаю, — с сомнением произнесла Лола. — Иностранцев еще у меня не было.
— Прибарахлишься, девочка, финские товары не хуже западно-европейских ценятся.
Лола знала, что подружка умнее ее, два раза была замужем, но детей не завела. После неудачного аборта в шестнадцать лет что-то у нее с этим делом разладилось. Скорее всего это обстоятельство и послужило причиной обоих разводов. Больше Мила решила замуж не выходить. Работала она медсестрой в детской больнице в Купчино, сутки на дежурстве — двое дома. После десятилетки Мила закончила медицинское училище. Работа в детском лечебном учреждении в глазах ее многочисленных знакомых поднимала ее статус «чистой» женщины. Известно, что медсестер, как и работников общественного питания, обследуют на предмет венерических заболеваний.
Несколько раз Мила Бубнова приглашала Лолу в компании, но это случалось в экстренных обстоятельствах: Лола каждый день, кроме субботы и воскресенья, работала, а веселые компании организовывались чаще всего днем. Родители подруги уже несколько лет в основном жили на даче в Зеленогорске, квартира была в полном распоряжении Милы. Клиенты ее были люди солидные и предпочитали после гулянки ночевать дома, под боком ревнивых жен. Лола же днем не могла. Да и хватало ей своих знакомых, не говоря уже о Рогожине и Ревазе. Нравился ей больше других Иван, но она отлично понимала, что глубоких чувств он к ней не питает. Слишком умен и проницателен, хотя и не упрекает ее ни в чем, однако, это не означает, что не догадывается о ее интрижках с другими. Вернувшись из Германии, сразу позвонил ей из аэропорта. Это ценить нужно. И привез оттуда все, что заказывала. Рогожин не был скупердяем — это тоже плюс. Как мужчина он ее вполне устраивал. Правда, был молчалив в постели, редко скажет нежное слово, наоборот, ее обрывает, когда она расчувствуется, но все это не существенно. Удовлетворение с ним она получала полное. И в молчании его не было ничего обидного. Таков уж он по-своему характеру. Если бы он захотел, Лола могла бы быть ему верной. Развлекалась она с другими мужчинами, когда он подолгу не звонил, она даже не знала в городе ли он. О своих делах не любил распространяться. Лола тоже не звонила, не навязывалась. Он хочет себя чувствовать свободным от нее, что ж, она не возражает, но тогда и она вольна жить, как ей нравится. Быть свободной, независимой — это не так уж плохо! В свое время она хлебнула горя со своим ревнивым муженьком! Иногда, чтобы дать Ивану понять, что она тоже не особенно нуждается в нем, Лола отказывалась от свиданий, ссылаясь на занятость. Он воспринимал это спокойно, спрашивал когда освободится и снова звонил. И никогда не уговаривал. В его последний приезд из Германии она все-таки почувствовала, что необходима ему...
За окнами кафе шумел Невский проспект, солнечные лучи старались пробиться сквозь занавеси, просторное помещение было наполнено мягким розоватым светом. За соседним столиком болтали четыре девчушки, перед ними таяло в вазочках мороженое с черносмородиновым вареньем. Рыжая девица — она говорила громче всех — была в цветных шортах, открывавших толстые белые ляжки. Залетевшая в пыльный знойный город оса жужжала под нейлоновой занавеской. Двое пожилых иностранцев пили из маленьких чашечек черный кофе. У мужчины на груди фотоаппарат с большим объективом, женщина в белых брюках, на шее — коралловое ожерелье. Говорили они по-английски.
— Ваня уехал в деревню и даже не позвонил, — помешивая растаявшее мороженое ложечкой, произнесла Лола. — Не любит когда я его называю Жаном. Жан ведь лучше, чем Иван?
— Куда он денется? — улыбнулась Мила. — Не в Штаты поехал — в нищую глубинку. Вернется, землю будет рыть вокруг тебя как конь копытом, а ты за нос его поводи, повыкаблучивайся, чтобы знал тебе цену.
— Не умею я, — вздохнула Лола. — Мужики этим и пользуются. А выпью, мне все до лампочки.
— А ты не пей.
— В компании? — удивилась Лола. — Всем наливают, чокаются, а я буду смотреть на них и глазами хлопать? Если я не выпью мне на мужика наплевать. Я ведь думаю не о деньгах, а об удовольствии, мне главное кайф получить: настроение поднять, хорошую музыку послушать, потанцевать, видеть как мужики балдеют от меня...
— Дорогуша, ты уже не девочка-школьница. О будущем нужно думать. Я тебе уже говорила про короткий бабий век. Ну сколько мы с тобой сможем еще привлекать мужиков? До тридцати трех-пяти лет? А потом будут нос воротить, искать помоложе, посвежее товар. Женщины в нашей стране на десять лет дольше живут мужчин, а что же это будет у нас за жизнь без секса, удовольствий, бабок? За границей богатые тети, которым за сорок-пятьдесят, покупают молоденьких пареньков и развлекаются с ними как хотят.
— Неужели и мы до этого доживем! — ужаснулась Лола. Она еще никогда над подобными проблемами не задумывалась.
— Или надо найти старичка с квартирой, дачей, машиной, выйти замуж за него и терпеливо обхаживать, поджидая, когда он концы отдаст и наследство оставит, при условии, что у него нет целой оравы жадных до чужого добра родственников. Другого пути у нас, незамужних баб, дорогуша, нет.
Лола оценивающим взглядом окинула подругу, рассчитывающуюся с официанткой в кружевной наколке и белом фартуке. Мила старше на год, она жгучая брюнетка, тоненькая, стройная, правда, без высоких каблуков ноги у нее кажутся кривоватыми, один их общий знакомый в пьяной компании, брякнул, что у Милы «нога-сабля». Лола смеялась, а подружка обиделась. У нее большие красивые глаза цвета морской волны, как она любила повторять, удлиненный подбородок с ямочкой, чувственный алый ротик. И большая пышная грудь. Мила умела ее так упаковать в бюстгальтер, что верхняя кромка с глубокой ложбинкой бросалась в глаза мужчинам. Мила сама говорила, что у нее стиль француженки. Есть мужчины, которые без ума от таких пышных блондинок, как Лола, а есть и другие, кто любит «француженок».
Сегодня в жаркий день Лола позавидовала худенькой подружке: под выбритыми подмышками щиплет, даже сквозь духи пробивается острый запах пота, а Мила хоть бы что: не потеет, даже натянула на свои «ноги-сабли» телесного цвета колготки. Походка у нее легкая, плотные узкие бедра играют. Но есть в смазливом лице подруги что-то вульгарное: манера обещающе улыбаться, складывать будто для поцелуя припухлые губки, бросать томные взгляды из-под полуопущенных насурмленных ресниц.
По Невскому тянулась бесконечная толпа прохожих. Рослые девицы напялили на задницы короткие шорты, сверкали загорелыми ляжками, из маек и обтягивающих кофточек вываливались наружу груди, в зубах — сигареты. Громко говорят, смеются. Парни, если их больше двух, ведут себя совсем нагло: приправляют свою косноязычную речь матом, никому не уступают дорогу, задевают прохожих, зубоскалят. На дощатых щитах — цветные обнаженные красотки, какая-то дикая, фантастическая реклама, на каждом шагу зазывают в подворотни объявления со стрелками, указывающими путь в подвальные видеосалоны. Много красивых вывесок иностранных фирм. У дверей всегда длинные очереди. В тупиковых переулках у метро появились металлические ларьки кооператоров, где глаза разбегаются от обилия импортных товаров, но какие цены! Банка пива — 20-30 рублей, виски — 250-300. Но больше всего на улицах продается книг. У стен зданий, в подъездах, нишах, а то и прямо на тротуаре с лотков, раскинули свои столы и в магазинах. Даже в продуктовых. Чего тут только нет! От природоведческой и искусствоведческой до порнографической. Из художественной первенство держат В. Пикуль и мастер детектива Д. Чейз. Много переводной фантастики. Лакированные обложки с рисунками сверкают, пускают в глаза солнечные зайчики. Цена высокая, а бумага желтая, газетная, да и ошибки на каждой странице. Торопятся бизнесмены заработать на разном чтиве деньги.
Подружки не задерживаются у книжных развалов и кооперативных ларьков, у них свои каналы для приобретения дефицитов. Да и безумие платить такие деньги за любую заграничную пустяковину. У кооперативных ларьков часто можно услышать от глазеющих на дорогие витрины слова, мол, неужели есть такие богачи, кто может за импортный утюг или кофемолку заплатить тысячу рублей? Или за бутылку несколько сотен? Но подруги знают, что такие люди есть, им ничего не стоит купить ящик баночной икры, хоть центнер самой дорогой копченой колбасы или красной рыбы. Эти люди могут купить компьютер, «Мерседес», самую дорогую видеоаппаратуру, шведский двухкамерный холодильник. И таких людей становится все больше. Конечно, по сравнению с общей численностью населения их единицы, наших советских миллионеров. И чем все становится дороже и цена за доллар неуклонно ползет вверх, тем более нищают обыкновенные честные люди, тем больше накапливается у них ненависти к преуспевающим дельцам и бизнесменам. Ведь ни для кого не секрет, что бывшие спекулянты, фарцовщики, валютчики да и просто мелкие торговые жулики теперь легализовались и стали богачами. И средства они добывают не трудом и талантом, а узаконенной ныне спекуляцией, перекупкой, биржевыми махинациями. За что совсем недавно сажали и преследовали, теперь за это превозносят в печати и по телевидению, беря у советских миллионеров интервью. Даже детей показывают в рекламных роликах вроде той девочки, которая, разводя руками восклицает: «У меня будет во-от такой миллион! Я буду во-о-от такой миллионершей!»
И Мила с Лолой теперь предпочитали иметь дела с богатыми. Да и только ли они? Сейчас для девушек «героями нашего времени» стали люди, умеющие делать деньги, а как они этого добиваются ровно никакого значения не имеет. Вон сколько на улицах города появилось иностранных машин с советскими номерами!
И сидят за рулем не убеленные благородной сединой профессора, ученые, люди искусства, а цветущие, сытые молодые люди. Они и одеты получше иностранцев, приезжающих к нам, и позволить себе могут многое... Милиция, которая раньше преследовала их, теперь верой-правдой служит им, охраняя самих и их магазины, кафе, ларьки с товарами.
— Знаешь, Лола, — роняла подруга. — Вот все толкуют нищета, голод, дороговизна, а я, ей-Богу, чувствую себя великолепно! Никогда так хорошо не одевалась, вкусно не ела и пила, а сколько сейчас разных развлечений? Бывало на эротический американский фильм лишь по большому блату достанешь билет на просмотр в Дом кино, а сейчас... — она кивнула на афишу кинотеатра «Титан». — Посмотри какие красотки! И голые...
— Я думаю, мы с тобой не хуже... — хихикнула Лола. На даче у одного кооператора в Солнечном в жаркой сауне вокруг нее млели все мужчины. Лола не сняла плавки, несмотря на их уговоры, тогда хозяин сунул ей под резинку сотенную купюру и сказал:
— Лола, легкий танец Буги-Вуги и деньги твои!
— Не знаю, — с сомнением произнесла Лола. — Иностранцев еще у меня не было.
— Прибарахлишься, девочка, финские товары не хуже западно-европейских ценятся.
Лола знала, что подружка умнее ее, два раза была замужем, но детей не завела. После неудачного аборта в шестнадцать лет что-то у нее с этим делом разладилось. Скорее всего это обстоятельство и послужило причиной обоих разводов. Больше Мила решила замуж не выходить. Работала она медсестрой в детской больнице в Купчино, сутки на дежурстве — двое дома. После десятилетки Мила закончила медицинское училище. Работа в детском лечебном учреждении в глазах ее многочисленных знакомых поднимала ее статус «чистой» женщины. Известно, что медсестер, как и работников общественного питания, обследуют на предмет венерических заболеваний.
Несколько раз Мила Бубнова приглашала Лолу в компании, но это случалось в экстренных обстоятельствах: Лола каждый день, кроме субботы и воскресенья, работала, а веселые компании организовывались чаще всего днем. Родители подруги уже несколько лет в основном жили на даче в Зеленогорске, квартира была в полном распоряжении Милы. Клиенты ее были люди солидные и предпочитали после гулянки ночевать дома, под боком ревнивых жен. Лола же днем не могла. Да и хватало ей своих знакомых, не говоря уже о Рогожине и Ревазе. Нравился ей больше других Иван, но она отлично понимала, что глубоких чувств он к ней не питает. Слишком умен и проницателен, хотя и не упрекает ее ни в чем, однако, это не означает, что не догадывается о ее интрижках с другими. Вернувшись из Германии, сразу позвонил ей из аэропорта. Это ценить нужно. И привез оттуда все, что заказывала. Рогожин не был скупердяем — это тоже плюс. Как мужчина он ее вполне устраивал. Правда, был молчалив в постели, редко скажет нежное слово, наоборот, ее обрывает, когда она расчувствуется, но все это не существенно. Удовлетворение с ним она получала полное. И в молчании его не было ничего обидного. Таков уж он по-своему характеру. Если бы он захотел, Лола могла бы быть ему верной. Развлекалась она с другими мужчинами, когда он подолгу не звонил, она даже не знала в городе ли он. О своих делах не любил распространяться. Лола тоже не звонила, не навязывалась. Он хочет себя чувствовать свободным от нее, что ж, она не возражает, но тогда и она вольна жить, как ей нравится. Быть свободной, независимой — это не так уж плохо! В свое время она хлебнула горя со своим ревнивым муженьком! Иногда, чтобы дать Ивану понять, что она тоже не особенно нуждается в нем, Лола отказывалась от свиданий, ссылаясь на занятость. Он воспринимал это спокойно, спрашивал когда освободится и снова звонил. И никогда не уговаривал. В его последний приезд из Германии она все-таки почувствовала, что необходима ему...
За окнами кафе шумел Невский проспект, солнечные лучи старались пробиться сквозь занавеси, просторное помещение было наполнено мягким розоватым светом. За соседним столиком болтали четыре девчушки, перед ними таяло в вазочках мороженое с черносмородиновым вареньем. Рыжая девица — она говорила громче всех — была в цветных шортах, открывавших толстые белые ляжки. Залетевшая в пыльный знойный город оса жужжала под нейлоновой занавеской. Двое пожилых иностранцев пили из маленьких чашечек черный кофе. У мужчины на груди фотоаппарат с большим объективом, женщина в белых брюках, на шее — коралловое ожерелье. Говорили они по-английски.
— Ваня уехал в деревню и даже не позвонил, — помешивая растаявшее мороженое ложечкой, произнесла Лола. — Не любит когда я его называю Жаном. Жан ведь лучше, чем Иван?
— Куда он денется? — улыбнулась Мила. — Не в Штаты поехал — в нищую глубинку. Вернется, землю будет рыть вокруг тебя как конь копытом, а ты за нос его поводи, повыкаблучивайся, чтобы знал тебе цену.
— Не умею я, — вздохнула Лола. — Мужики этим и пользуются. А выпью, мне все до лампочки.
— А ты не пей.
— В компании? — удивилась Лола. — Всем наливают, чокаются, а я буду смотреть на них и глазами хлопать? Если я не выпью мне на мужика наплевать. Я ведь думаю не о деньгах, а об удовольствии, мне главное кайф получить: настроение поднять, хорошую музыку послушать, потанцевать, видеть как мужики балдеют от меня...
— Дорогуша, ты уже не девочка-школьница. О будущем нужно думать. Я тебе уже говорила про короткий бабий век. Ну сколько мы с тобой сможем еще привлекать мужиков? До тридцати трех-пяти лет? А потом будут нос воротить, искать помоложе, посвежее товар. Женщины в нашей стране на десять лет дольше живут мужчин, а что же это будет у нас за жизнь без секса, удовольствий, бабок? За границей богатые тети, которым за сорок-пятьдесят, покупают молоденьких пареньков и развлекаются с ними как хотят.
— Неужели и мы до этого доживем! — ужаснулась Лола. Она еще никогда над подобными проблемами не задумывалась.
— Или надо найти старичка с квартирой, дачей, машиной, выйти замуж за него и терпеливо обхаживать, поджидая, когда он концы отдаст и наследство оставит, при условии, что у него нет целой оравы жадных до чужого добра родственников. Другого пути у нас, незамужних баб, дорогуша, нет.
Лола оценивающим взглядом окинула подругу, рассчитывающуюся с официанткой в кружевной наколке и белом фартуке. Мила старше на год, она жгучая брюнетка, тоненькая, стройная, правда, без высоких каблуков ноги у нее кажутся кривоватыми, один их общий знакомый в пьяной компании, брякнул, что у Милы «нога-сабля». Лола смеялась, а подружка обиделась. У нее большие красивые глаза цвета морской волны, как она любила повторять, удлиненный подбородок с ямочкой, чувственный алый ротик. И большая пышная грудь. Мила умела ее так упаковать в бюстгальтер, что верхняя кромка с глубокой ложбинкой бросалась в глаза мужчинам. Мила сама говорила, что у нее стиль француженки. Есть мужчины, которые без ума от таких пышных блондинок, как Лола, а есть и другие, кто любит «француженок».
Сегодня в жаркий день Лола позавидовала худенькой подружке: под выбритыми подмышками щиплет, даже сквозь духи пробивается острый запах пота, а Мила хоть бы что: не потеет, даже натянула на свои «ноги-сабли» телесного цвета колготки. Походка у нее легкая, плотные узкие бедра играют. Но есть в смазливом лице подруги что-то вульгарное: манера обещающе улыбаться, складывать будто для поцелуя припухлые губки, бросать томные взгляды из-под полуопущенных насурмленных ресниц.
По Невскому тянулась бесконечная толпа прохожих. Рослые девицы напялили на задницы короткие шорты, сверкали загорелыми ляжками, из маек и обтягивающих кофточек вываливались наружу груди, в зубах — сигареты. Громко говорят, смеются. Парни, если их больше двух, ведут себя совсем нагло: приправляют свою косноязычную речь матом, никому не уступают дорогу, задевают прохожих, зубоскалят. На дощатых щитах — цветные обнаженные красотки, какая-то дикая, фантастическая реклама, на каждом шагу зазывают в подворотни объявления со стрелками, указывающими путь в подвальные видеосалоны. Много красивых вывесок иностранных фирм. У дверей всегда длинные очереди. В тупиковых переулках у метро появились металлические ларьки кооператоров, где глаза разбегаются от обилия импортных товаров, но какие цены! Банка пива — 20-30 рублей, виски — 250-300. Но больше всего на улицах продается книг. У стен зданий, в подъездах, нишах, а то и прямо на тротуаре с лотков, раскинули свои столы и в магазинах. Даже в продуктовых. Чего тут только нет! От природоведческой и искусствоведческой до порнографической. Из художественной первенство держат В. Пикуль и мастер детектива Д. Чейз. Много переводной фантастики. Лакированные обложки с рисунками сверкают, пускают в глаза солнечные зайчики. Цена высокая, а бумага желтая, газетная, да и ошибки на каждой странице. Торопятся бизнесмены заработать на разном чтиве деньги.
Подружки не задерживаются у книжных развалов и кооперативных ларьков, у них свои каналы для приобретения дефицитов. Да и безумие платить такие деньги за любую заграничную пустяковину. У кооперативных ларьков часто можно услышать от глазеющих на дорогие витрины слова, мол, неужели есть такие богачи, кто может за импортный утюг или кофемолку заплатить тысячу рублей? Или за бутылку несколько сотен? Но подруги знают, что такие люди есть, им ничего не стоит купить ящик баночной икры, хоть центнер самой дорогой копченой колбасы или красной рыбы. Эти люди могут купить компьютер, «Мерседес», самую дорогую видеоаппаратуру, шведский двухкамерный холодильник. И таких людей становится все больше. Конечно, по сравнению с общей численностью населения их единицы, наших советских миллионеров. И чем все становится дороже и цена за доллар неуклонно ползет вверх, тем более нищают обыкновенные честные люди, тем больше накапливается у них ненависти к преуспевающим дельцам и бизнесменам. Ведь ни для кого не секрет, что бывшие спекулянты, фарцовщики, валютчики да и просто мелкие торговые жулики теперь легализовались и стали богачами. И средства они добывают не трудом и талантом, а узаконенной ныне спекуляцией, перекупкой, биржевыми махинациями. За что совсем недавно сажали и преследовали, теперь за это превозносят в печати и по телевидению, беря у советских миллионеров интервью. Даже детей показывают в рекламных роликах вроде той девочки, которая, разводя руками восклицает: «У меня будет во-от такой миллион! Я буду во-о-от такой миллионершей!»
И Мила с Лолой теперь предпочитали иметь дела с богатыми. Да и только ли они? Сейчас для девушек «героями нашего времени» стали люди, умеющие делать деньги, а как они этого добиваются ровно никакого значения не имеет. Вон сколько на улицах города появилось иностранных машин с советскими номерами!
И сидят за рулем не убеленные благородной сединой профессора, ученые, люди искусства, а цветущие, сытые молодые люди. Они и одеты получше иностранцев, приезжающих к нам, и позволить себе могут многое... Милиция, которая раньше преследовала их, теперь верой-правдой служит им, охраняя самих и их магазины, кафе, ларьки с товарами.
— Знаешь, Лола, — роняла подруга. — Вот все толкуют нищета, голод, дороговизна, а я, ей-Богу, чувствую себя великолепно! Никогда так хорошо не одевалась, вкусно не ела и пила, а сколько сейчас разных развлечений? Бывало на эротический американский фильм лишь по большому блату достанешь билет на просмотр в Дом кино, а сейчас... — она кивнула на афишу кинотеатра «Титан». — Посмотри какие красотки! И голые...
— Я думаю, мы с тобой не хуже... — хихикнула Лола. На даче у одного кооператора в Солнечном в жаркой сауне вокруг нее млели все мужчины. Лола не сняла плавки, несмотря на их уговоры, тогда хозяин сунул ей под резинку сотенную купюру и сказал:
— Лола, легкий танец Буги-Вуги и деньги твои!