Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реальными людьми случайно.
Глава 1
Белорусская земля встретила нас теплом нагретой за день травы и сумраком ласковой ночи. Полная луна, хоть и свела к минимуму скрытность подлета, зато значительно облегчила посадку. Избавив от необходимости сбрасывать парашютный десант, в задачу которого входило обозначить огнями границу летного поля. Высадка прошла в рабочем режиме и даже как-то буднично. Площадка была подобрана заранее, выбор пал на один из наших довоенных аэродромов «подскока». Немцы им не заинтересовались в виду удаления от главных дорог и жилья, а так же полного отсутствия инфраструктуры. Им же комфорт подавай, а летчикам — элите армии, тем более. К тому же противнику хватало и захваченных аэродромов с бетонным покрытием, успели понастроить перед самой войной. Правда стоит отметить при необходимости, и мы и немцы из любой площадки могли аэродром соорудить за сравнительно короткое время, просто выложив взлетную полосу из специальных металлических плит. Конечно «партизанский аэродром» на этом месте не получится, но для наших целей подходит более чем достаточно. Прилетел, высадил, улетел. В указанное время вернулся, выгрузил груз и забрал группу. На обратном пути, назад полечу я один, а группа останется и станет основой партизанского отряда. Второй рейс с грузом и планировался для обеспечения его всем необходимым. И если бы не этот «грузовой» полет, меня на задание ни кто попросту не отпустил, я ведь теперь не просто сотрудник штаба ВВС фронта, а представитель Военного Совета Западного направления, ответственный за подготовку будущего костяка партизанского движения на нашем участке фронта.
Такой карьерный рост с начальника небольшой службы пусть и при штабе ВВС Западного фронта, до фактически личного порученца одного из членов Военного Совета, правда, с пока не до конца ясными функциями, это очень круто. Меня в принципе все устраивает, всего за один месяц войны, человек, в сознание которого я попал из 2018 года, нашел место, в котором он, а теперь уже я, с максимальной эффективностью сможет применить свои знания о дальнейшем развитии событий в период Великой Отечественной Войны. Если честно, к моему глубокому сожалению, я не настолько хорошо знаю начальный период войны, что бы давать какие-то рекомендации высшему военно-политическому руководству СССР, да и слушать меня, скорее всего не будут. Но зато как оказалось я прекрасно могу готовить партизан и разведчиков-диверсантов, с помощью которых, надеюсь получить и довести до армейского руководства сведения о планах немецкого командования по захвату Москвы, в частности об операции «Тайфун». Если знаешь, где искать, то и результат получишь быстрее. Глядишь, и не дойдут немцы до окраин столицы, не будет бесславного разгрома трех фронтов, «Брянской катастрофы» и окружения под Вязьмой нескольких армий.
Жалко, что перенос, а точнее слияние сознаний, не принесли мне ни каких сверх способностей или бонусов, например в виде повышенной регенерации. А было бы очень неплохо, мое «попадание» сопровождалось травмой ног, так что начало войны я встретил в Минском военном госпитале. Хотя жаловаться мне грешно, тело моего «носителя» оказалось моложе и прекрасно тренировано. Кадровый военный, успевший повоевать с интервентами в Гражданскую и с белобандитами после ее окончания. Спортсмен многоборец, стрелок, парашютист. Кто кому дал больше знаний и умений это еще вопрос, ну кроме сведений о будущем и жизненного опыта.
После первого массированного авианалета на Москву штаб ВВС Западного фронта подготовил ряд мероприятий по организации их перехвата на дальних подступах. Я выступил с инициативой нанесения превентивного удара по аэродромам противника, где базировались авиачасти, переброшенные с берегов Атлантики. А поскольку инициатива, как правило, подразумевает использование для своего воплощения возможности самого инициатора, то выполнение задания мне и поручено. Хорошо хоть дали возможность подготовить группу, выделив четыре дня на боевое слаживание. Что в военное время просто шикарно, бывало и за два дня людей готовили, успевая дать им только минимальный уровень знаний, в основном теоретических. Но в этот раз в мою руппу, хотя бы вошли люди, имеющие реальный боевой опыт, а костяк будущего партизанского отряда составляют спортсмены комсомольцы, тоже послужившие в РККА.
Всего в группу вошло двадцать человек. Средством доставки послужил тяжелый бомбардировщик ТБ-3. Несмотря на впечатляющую грузоподъемность, мировой рекорд 1936 года составил 12 тон полезной нагрузки, на борт он может принять всего 30 парашютистов или 20 десантников со снаряжением. Это обусловлено тем, что бомбы груз хоть и тяжелый, но компактный, поэтому фюзеляж самолета узкий и в основном парашютисты располагаются в полости крыла, иногда в крайне неудобных позах. Как всегда в России вместо разработки широкофюзеляжных самолетов, которые пригодились бы и в качестве гражданского авиатранспорта, пошли самым простым путем, придумывая разного рода подвесные кабины или специальные грузовые платформы. Что бы сократить количество рейсов, я предложил, часть груза разместить на такой платформе. Пусть значительно снижаются и так не великие летные качества и скорость, но зато мы не привлечем повышенного внимания к месту высадки частыми посадками.
Экипировкой пяти выделенных бойцов я занимался сам, распотрошив свои заначки. Форму взял немецких десантников, выдержав недовольство будущих соратников. Не принято сейчас надевать форму врага. Оружие тоже выдал из своих запасов, заменив винтовки на скорострельное оружие. Пулеметный расчет получил МГ с банками на пятьдесят патронов, а второй номер МП; снайпер оставил свою Мосинку, отвергнув СВТ; два бойца выбрали десантный вариант ППШ, но не такой как у меня, а из другого ящика. В этом варианте приклад складывался в пистолетную рукоять. На мой взгляд полное убожество, а их это привело в восторг. Кроме того все получили личное оружие. Три дня ушло на отработку совместных действий в лесистой местности, как в составе нашей группы, так и действуя всем отрядом. Выучили подаваемые сигалы, способы передвижения, маскировки на местности, как правильно «рассыпаться», как отсечь преследование. И очень много бегали с нагрузкой, давая возможность организму привыкнуть к длительным пешим переходам. Не пропускали и стрельбище. Я наконец опробовал Маузер, замечательное оружие даже при стрельбе очередями. Отличная кучность, дальность, удобность, легкий вес, всерьез задумался не выбрать ли его основным оружием вместо ППШ. Остановило только то, что постоянно носить с пристегнутым прикладом не очень удобно, а из кобуры его быстро в боевое положение не приведешь, да и ствол при стрельбе очередями сильно нагревается. Поездка кажется короткой, но зачем загадывать и менять уже привычное оружие, к тому же ««облегченка» у меня под него сделана, и возможность установления полуторократного прицела много значит.
Если честно, то больших успехов во время тренировок мы толком не достигли, только и научились что совместно двигаться, и не перестрелять друг друга при внезапном нападении. Но выбора то все равно нет. Так что в указаное время мы погрузились в самолет и через час пребывания в тесноте и неизвестности оказались за линией фронта.
В сторону немецкого аэродрома, выбранного в качестве объекта атаки, мы отправляемся сразу после приземления. Группа подобрана заранее, экипировка подготовлена, задача понятна, так чего тянуть, тем более сроки поджимают. За остаток ночи нам предстоит пройти как можно большее расстояние. До объекта около тридцати километров, и желательно уложиться, до того момента как придут в движение немецкие части, направляющиеся к передовой в сторону Смоленска, где началось очередное вражеское наступление. И пускай на нас форма немецких десантников, доставшаяся мне в качестве трофея, а один из бойцов неплохо владеет языком противника, привлекать лишнее внимание к себе не стоит. Тем более, что придуманная на случай встречи с немецким патрулем, легенда изяществом не блещет. Затем нам предстоят сутки наблюдения, что бы получить представление о боевой работе аэродрома, особенно в ночное время. Выявить сигналы, подающиеся в темное время суток при возвращении самолетов с задания. Наметить места под сигнальные фонари, обозначающие границы летного поля. Пришлось внести небольшой прогресс, отказавшись от разведения сигнальных костров. Во первых костры ненадежны, во вторых они демаскируют и выдают подготовку к нападению, ну и в третьих ручной фонарик с цветными светофильтрами просто удобен в эксплуатации. Выкопал неглубокую ямку, положил его лампой вверх и включил. Светит долго, заметно с высоты до трех километров, плюс установка различных цветовых фильтров служит дополнительной сигнализацией. Так зачем создавать себе дополнительные трудности, немецкие диверсанты фонарики для подсветки наших военных объектов вовсю используют, а мы чем хуже.
Кроме визуального наблюдения мы рассчитывали на информацию от подполья. Адрес явочной квартиры в рабочем поселке, расположенном в паре километров от аэродрома, а так же человек, который впоследствии будет осуществлять связь с партизанским отрядом, был предоставлен Ильей Сергеевичем. Это довоенные наработки ЦК компартии Белоруссии. Мужчина, который представился нам оперативным псевдонимом «Осип» пойдет в поселок ближе к вечеру, а мы постараемся обеспечить ему прикрытие. Еще перед вылетом я тщательно осмотрел во что он одет. Ни какой новой одежды, все должно быть ношеным, слегка мятым и чуть грязным, правда, это с лихвой обеспечил перелет на ТБ-3. В карманах желательно вещей не иметь, кроме необходимых, ни каких бумажек с датами, только документы, да и тех по минимуму. Вспомнился эпизод из истории как одна, тщательно подготовленная женская группа засыпалась на том, что при досмотре был найден использованный билет Московского метро. Газеты на раскурку только старые, лучше вообще довоенные. В вещмешке смена белья, личные вещи советского производства и домашние продукты. Как у немцев организована система пропуска неизвестно, но рисковать нет смысла.
Ночью по лесу передвигаться очень неудобно, да и медленно, поэтому мы идем проселочными дорогами, которые нам показывает «Осип». Он местный партийный работник, неоднократно бывал в этих краях, но как он тут ночью ориентируется непонятно. Движемся мы легкой трусцой, компактной группой из пяти камуфлированных фигур. Остальная часть отряда, после выгрузки припасов, подготовит несколько схронов, замаскирует их и только потом лесами скрытно, выдвинется на точку сбора в пяти километрах от аэродрома. Присматривать за имуществом останутся всего трое бойцов. Лесной воздух свеж, пахнет разнотравьем, кроме небольшого запаса продуктов и двойного боекомплекта, при нас ни чего нет, так, что бежится легко. На короткий миг создается впечатление, что все мне привиделось, и ни какого переноса и войны нет, но в небе раздается гул самолетов, направляющихся по ходу нашего движения, и все очарование предутреннего леса пропадает.
Грань, отделяющая ночь от утра неуловима. Кажется, еще минуту назад вот этот сосновый лесок не был виден, смутно темнея сплошной стеной, а теперь и отдельные деревья уже можно различить, и кусты, которые только что казались стожками, и дорогу, рассекающую заросли. Под первыми рассветными лучами на густой траве засверкали капельки росы. Срезая путь, перебежали небольшой луг, вымочив ноги на высокой некошеной траве. Оглянувшись, ясно увидел оставшуюся после нас темную полосу, четко указывающую маршрут движения. Приходится надеяться, что после восхода солнца роса испарится и след станет незаметным, или его примут за звериный. А нам пора уходить с открытых участков и дальше передвигаться лесами, благо в Белоруссии с этим проблем нет.
Через пару часов, распаренные от ходьбы и мокрые от росы, мы подошли к аэродрому настолько близко, что дальше идти напрямую всем вместе уже опасно. Неизвестно как охраняется периметр, и на каком расстоянии могут быть распложены «секреты». Оставив группу отдыхать, сам с одним из десантников, который останется наблюдать за противником, соблюдая меры предосторожности, направляюсь к лесной опушке. Сигналы, на тот случай, если меня или его обнаружат, и придется искать запасное место встречи, оговорены еще на стадии подготовки. Идем на некотором расстоянии друг от друга, но в зоне прямой видимости, замирая на каждый подозрительный звук. Последние метры буквально крадемся, припав к земле. Боец, двигающейся впереди, поднимает вверх автомат. Это означает «Внимание!» необходимо остановиться и осмотреться. Через некоторое время осторожно приближаюсь к нему и раздвинув кусты замираю. О том, что наша цель близка я знал и готов был увидеть аэродром, но то, что он оказался прямо передо мной, слегка шокировало. Осмотревшись, мы приняли правее, где была слабо выраженная возвышенность, отделенная от летного поля неглубокой лощиной, заросшей мелким кустарником. Открывшийся вид захватывал, база была забита самолетами. Они стояли и на открытых местах, и в капонирах, обнесенных земляным валом, и в ангарах. Здесь были самолеты разных размеров, окраски, маркировки: и истребители, и бомбардировщики, и транспортные машины. По полю сновали бензовозы и машины технического обслуживания и вооружения. Техники и мотористы проводили предполетную подготовку, оружейники, прямо на земле, растягивали ленты и набивали их патронами и снарядами. Все говорило о полном пренебрежении к нашей авиации, иначе, чем объяснить такое скопление самолетов разного назначения на одном аэродроме? Очевидно, вновь прибывшие части, считают нас полностью утратившими боеспособность, разгромленными и неспособными к проведению крупных акций. Тем большим будет для них сюрприз. Убедившись, что ни каких кардинальных изменений в планировке самого аэродрома немцы не произвели, я достал еще довоенный фотоплан и перенес на него увиденное. После этого стал заполнять кодовую схему, которую мы разработали специально для этого задания. В штабе ВВС данные перенесут на такой же фотоплан, что намного облегчит работу для ночной бомбардировки, тем более, что должны быть подобраны экипажи, знакомые с этим полем.
Пока я занимался своим делом, боец наблюдал за противником, выясняя организацию противовоздушной обороны и систему охраны. Кроме зениток, которые я так же нанес на план, авиабаза прикрывалась истребителями, барражирующими парами на высоте от двух до пяти тысяч метров. Часть из них поднимается с этого же поля, другая — с соседних площадок. Каждые сорок — пятьдесят минут отсюда взлетало от шести до восьми истребителей-перехватчиков и примерно столько же садилось. Одновременно в воздухе находилось не менее двенадцати машин. Закончив работу, я убедился, что немцы за границы периметра, обозначенного колючей проволокой не выходят, окрестности не патрулируют, секретов на опушке леса не размещают, и опасности для нас не представляют, и вообще охранную службу, на мой взгляд, несут отвратительно. После чего, оставил бойца, продолжать наблюдение, поручив ему засекать время вылета и возвращения бомбардировщиков. А сам вернулся к группе, и организовал смену наблюдателей. К вечеру, в нашем распоряжении уже были довольно точные сведения о режиме работы вражеской авиации. К 21.00 часу на стоянку подъехали автобус и грузовики с летчиками, а минут через пятнадцать, над полем разнесся многоголосый рев опробуемых моторов. Еще через полчаса взлетела первая пара Ю-88. Следом за нею потянулись остальные. Подумав, решил доложить командованию ВВС фронта о готовности встретить наши самолеты на сутки раньше, чем намечалось, а пока продолжить наблюдение. Сеанс связи мы специально определили на утро, что бы выявить систему опознания при возвращении самолетов. К моему недоумению, с наступлением ночи, противник соблюдением светомаскировки совершенно не озаботился. Были включены огни подсветки полосы, да и на самом поле хватало горящих фонарей. Работали аэродромные службы, суетились техники, сновали машины обеспечения. В одном месте прямо на землю выкладывали бомбы. Моя уверенность, что удар необходимо наносить в ближайшую ночь только укрепилась, за такую самоуверенность нужно наказывать.
«Осипа» я в поселок не отпустил, сведений и так достаточно и подпольщики, если они уцелели после того как все архивы достались немцам, нам ни чем не помогут. В крайнем случае, сходит завтра, но решать это уже будет командир партизанского отряда, который и определит своевременность связи с подпольем.
По дороге к лагерю основного отряда, где меня должен ждать радист, нас перехватил связной. Он пояснил, что выбранное нами место уже занято. Там стоит обоз из полусотни пограничников, большая часть которых ранена. Командир отряда, послав двух бойцов передать продукты и медикаменты, принял решение, расположится на километр севернее. Решение однозначно правильное, своим обязательно нужно помогать, вот только не наследили ли погранцы по дороге и не наведут ли немцев на стоянку? С другой стороны раз стоят давно, значит, немцы про них не знают а, следовательно, по окрестным лесам не ходят, это нам в плюс. Но есть и минус, наверняка они пытались установить связь с местными, что бы раздобыть продовольствие и медикаменты, а значит рано или поздно противнику о них станет известно. Надеюсь, что сутки в запасе у нас есть, а потом отряд все равно уйдет километров на тридцать севернее, где будет его основная база.
Вместе с командиром отряда быстро зашифровав разведданные, передал их вместе с кодовой схемой радисту, после чего он с группой бойцов убежал на точку передачи. Отправлять сигнал, даже из временного лагеря непростительная глупость. У немцев достаточно радиостанций, что бы прослушивать все частоты, а установив работу чужого передатчика быстро вычислить его месторасположение. Так, что ребятам предстоит прогулка длиной примерно в десять километров. А пока нужно немного отдохнуть. Сапоги за сутки успели промокнуть от росы, высохнуть и опять промокнуть. По-хорошему их нужно снять и просушить, но побоялся, что их может покоробить или они без ваксы задубеют, а мне с моими, только, только поджившими ногами проблемы не нужны. Но все равно ногам нужен отдых, все время, находясь в сапогах, они просто сопреют, что тоже не хорошо. Поэтому все-таки снял сапоги, набил их сухой травой, которую где-то раздобыли бойцы, а портянки повесил сушиться. Закончив дела, перемотал подсохшие портянки и тяжело вздохнув, натянул сырые сапоги, и улегся спать.
Трофейный немецкий плащ, оказался неплох в качестве спальной принадлежности. Перед погрузкой в самолет многие бойцы смотрели на меня с удивлением: «на улице жара, зачем он плащ надел». Зато на высоте, когда значительно похолодало, и был сильный сквозняк, я ловил на себе завистливые взгляды. Утром на наш лагерь опустился густой туман и выпала роса. Вся одежда, которая не была дополнительно укрыта, стала влажной. Повезло мне и тем, кто догадался воспользоваться плащ-палатками. Они же отлично защитили и от комаров с мошкой, которая в это время стала настоящей бедой. Спастись от нее удавалось только народными средствами, так как репеллентов здесь не встречал. Я использовал обыкновенный вазелин, смешанный с ванилином и измельченными листьями валерианы. А что бы под рукой всегда был тактический крем, добавил сажи. Получилось три в одном: смягчающий крем, средство от комаров и мошки, и маскировка открытых участков кожи. Сначала бойцы удивились, увидев меня с раскрашенным лицом, а потом те, кто шел на задание или в дозор, сами мазали лица сажей.
Бойцы еще отдыхали, сработала привычка прсыпаться до построения личного состава. Подав знак дневальному, что все в порядке, отошел в сторону оправиться. Потом умылся из фляжки и вернувшись на поляну, объявил побудку. Народ, зевая, начал подниматься и разминать затекшие конечности. Те, кто успел оправиться, пошли умываться к ближайшему ручью, о котором я не знал. Сходив вместе с бойцами и воспользовавшись бритвой, привел себя в порядок. Вернувшись объявил построение. Старший лейтенант Костин построил людей и, доложил:
— Товарищ капитан, отряд построен. Отсутствуют двое, находятся на посту.
Провел короткий инструктаж, что поделать сила привычки, лучше лишний раз перестраховаться, чем потом локти кусать, что не объяснил меры безопасности. Довел до бойцов распорядок на день, что бы служба медом не казалась. После легкого завтрака, посовещавшись с Костиным, все-таки решили «Осипа» в поселок отпустить. Но внесли некоторые корректировки, с учетом информации от вчерашних наблюдений. Посты немцы выставили на въезде и выезде из поселка и тщательно досматривали входящих и выходящих, которых было немного. А вот солдаты и техники с аэродрома предпочитали ходить напрямую, через поле и огороды, при этом натоптали приличную тропу, которая ни как не охранялась. Немного наглости и вот практически свободный проход. Решили, что в поселок с «Осипом» пойдут двое. Поле перейдут в немецкой форме, под видом охраны аэродрома. Один останется дожидаться в кустах боярышника у края огородов, там же связной снимет форму, оставшись в гражданской одежде. Потом в сопровождении второго бойца, владеющего немецким, проникнут в поселок. Дальше будут действовать самостоятельно. «Наш немец» издалека будет прикрывать «Осипа», при этом сам, стараясь не привлекать к себе внимания. Отправятся они ближе к обеду, когда служба противника несется откровенно спустя рукава. А у меня с утра запланирована встреча с пограничниками, нужно определиться, что с ними делать, да и по раненым есть предложение.
Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реальными людьми случайно.
Глава 1
Белорусская земля встретила нас теплом нагретой за день травы и сумраком ласковой ночи. Полная луна, хоть и свела к минимуму скрытность подлета, зато значительно облегчила посадку. Избавив от необходимости сбрасывать парашютный десант, в задачу которого входило обозначить огнями границу летного поля. Высадка прошла в рабочем режиме и даже как-то буднично. Площадка была подобрана заранее, выбор пал на один из наших довоенных аэродромов «подскока». Немцы им не заинтересовались в виду удаления от главных дорог и жилья, а так же полного отсутствия инфраструктуры. Им же комфорт подавай, а летчикам — элите армии, тем более. К тому же противнику хватало и захваченных аэродромов с бетонным покрытием, успели понастроить перед самой войной. Правда стоит отметить при необходимости, и мы и немцы из любой площадки могли аэродром соорудить за сравнительно короткое время, просто выложив взлетную полосу из специальных металлических плит. Конечно «партизанский аэродром» на этом месте не получится, но для наших целей подходит более чем достаточно. Прилетел, высадил, улетел. В указанное время вернулся, выгрузил груз и забрал группу. На обратном пути, назад полечу я один, а группа останется и станет основой партизанского отряда. Второй рейс с грузом и планировался для обеспечения его всем необходимым. И если бы не этот «грузовой» полет, меня на задание ни кто попросту не отпустил, я ведь теперь не просто сотрудник штаба ВВС фронта, а представитель Военного Совета Западного направления, ответственный за подготовку будущего костяка партизанского движения на нашем участке фронта.
Такой карьерный рост с начальника небольшой службы пусть и при штабе ВВС Западного фронта, до фактически личного порученца одного из членов Военного Совета, правда, с пока не до конца ясными функциями, это очень круто. Меня в принципе все устраивает, всего за один месяц войны, человек, в сознание которого я попал из 2018 года, нашел место, в котором он, а теперь уже я, с максимальной эффективностью сможет применить свои знания о дальнейшем развитии событий в период Великой Отечественной Войны. Если честно, к моему глубокому сожалению, я не настолько хорошо знаю начальный период войны, что бы давать какие-то рекомендации высшему военно-политическому руководству СССР, да и слушать меня, скорее всего не будут. Но зато как оказалось я прекрасно могу готовить партизан и разведчиков-диверсантов, с помощью которых, надеюсь получить и довести до армейского руководства сведения о планах немецкого командования по захвату Москвы, в частности об операции «Тайфун». Если знаешь, где искать, то и результат получишь быстрее. Глядишь, и не дойдут немцы до окраин столицы, не будет бесславного разгрома трех фронтов, «Брянской катастрофы» и окружения под Вязьмой нескольких армий.
Жалко, что перенос, а точнее слияние сознаний, не принесли мне ни каких сверх способностей или бонусов, например в виде повышенной регенерации. А было бы очень неплохо, мое «попадание» сопровождалось травмой ног, так что начало войны я встретил в Минском военном госпитале. Хотя жаловаться мне грешно, тело моего «носителя» оказалось моложе и прекрасно тренировано. Кадровый военный, успевший повоевать с интервентами в Гражданскую и с белобандитами после ее окончания. Спортсмен многоборец, стрелок, парашютист. Кто кому дал больше знаний и умений это еще вопрос, ну кроме сведений о будущем и жизненного опыта.
После первого массированного авианалета на Москву штаб ВВС Западного фронта подготовил ряд мероприятий по организации их перехвата на дальних подступах. Я выступил с инициативой нанесения превентивного удара по аэродромам противника, где базировались авиачасти, переброшенные с берегов Атлантики. А поскольку инициатива, как правило, подразумевает использование для своего воплощения возможности самого инициатора, то выполнение задания мне и поручено. Хорошо хоть дали возможность подготовить группу, выделив четыре дня на боевое слаживание. Что в военное время просто шикарно, бывало и за два дня людей готовили, успевая дать им только минимальный уровень знаний, в основном теоретических. Но в этот раз в мою руппу, хотя бы вошли люди, имеющие реальный боевой опыт, а костяк будущего партизанского отряда составляют спортсмены комсомольцы, тоже послужившие в РККА.
Всего в группу вошло двадцать человек. Средством доставки послужил тяжелый бомбардировщик ТБ-3. Несмотря на впечатляющую грузоподъемность, мировой рекорд 1936 года составил 12 тон полезной нагрузки, на борт он может принять всего 30 парашютистов или 20 десантников со снаряжением. Это обусловлено тем, что бомбы груз хоть и тяжелый, но компактный, поэтому фюзеляж самолета узкий и в основном парашютисты располагаются в полости крыла, иногда в крайне неудобных позах. Как всегда в России вместо разработки широкофюзеляжных самолетов, которые пригодились бы и в качестве гражданского авиатранспорта, пошли самым простым путем, придумывая разного рода подвесные кабины или специальные грузовые платформы. Что бы сократить количество рейсов, я предложил, часть груза разместить на такой платформе. Пусть значительно снижаются и так не великие летные качества и скорость, но зато мы не привлечем повышенного внимания к месту высадки частыми посадками.
Экипировкой пяти выделенных бойцов я занимался сам, распотрошив свои заначки. Форму взял немецких десантников, выдержав недовольство будущих соратников. Не принято сейчас надевать форму врага. Оружие тоже выдал из своих запасов, заменив винтовки на скорострельное оружие. Пулеметный расчет получил МГ с банками на пятьдесят патронов, а второй номер МП; снайпер оставил свою Мосинку, отвергнув СВТ; два бойца выбрали десантный вариант ППШ, но не такой как у меня, а из другого ящика. В этом варианте приклад складывался в пистолетную рукоять. На мой взгляд полное убожество, а их это привело в восторг. Кроме того все получили личное оружие. Три дня ушло на отработку совместных действий в лесистой местности, как в составе нашей группы, так и действуя всем отрядом. Выучили подаваемые сигалы, способы передвижения, маскировки на местности, как правильно «рассыпаться», как отсечь преследование. И очень много бегали с нагрузкой, давая возможность организму привыкнуть к длительным пешим переходам. Не пропускали и стрельбище. Я наконец опробовал Маузер, замечательное оружие даже при стрельбе очередями. Отличная кучность, дальность, удобность, легкий вес, всерьез задумался не выбрать ли его основным оружием вместо ППШ. Остановило только то, что постоянно носить с пристегнутым прикладом не очень удобно, а из кобуры его быстро в боевое положение не приведешь, да и ствол при стрельбе очередями сильно нагревается. Поездка кажется короткой, но зачем загадывать и менять уже привычное оружие, к тому же ««облегченка» у меня под него сделана, и возможность установления полуторократного прицела много значит.
Если честно, то больших успехов во время тренировок мы толком не достигли, только и научились что совместно двигаться, и не перестрелять друг друга при внезапном нападении. Но выбора то все равно нет. Так что в указаное время мы погрузились в самолет и через час пребывания в тесноте и неизвестности оказались за линией фронта.
В сторону немецкого аэродрома, выбранного в качестве объекта атаки, мы отправляемся сразу после приземления. Группа подобрана заранее, экипировка подготовлена, задача понятна, так чего тянуть, тем более сроки поджимают. За остаток ночи нам предстоит пройти как можно большее расстояние. До объекта около тридцати километров, и желательно уложиться, до того момента как придут в движение немецкие части, направляющиеся к передовой в сторону Смоленска, где началось очередное вражеское наступление. И пускай на нас форма немецких десантников, доставшаяся мне в качестве трофея, а один из бойцов неплохо владеет языком противника, привлекать лишнее внимание к себе не стоит. Тем более, что придуманная на случай встречи с немецким патрулем, легенда изяществом не блещет. Затем нам предстоят сутки наблюдения, что бы получить представление о боевой работе аэродрома, особенно в ночное время. Выявить сигналы, подающиеся в темное время суток при возвращении самолетов с задания. Наметить места под сигнальные фонари, обозначающие границы летного поля. Пришлось внести небольшой прогресс, отказавшись от разведения сигнальных костров. Во первых костры ненадежны, во вторых они демаскируют и выдают подготовку к нападению, ну и в третьих ручной фонарик с цветными светофильтрами просто удобен в эксплуатации. Выкопал неглубокую ямку, положил его лампой вверх и включил. Светит долго, заметно с высоты до трех километров, плюс установка различных цветовых фильтров служит дополнительной сигнализацией. Так зачем создавать себе дополнительные трудности, немецкие диверсанты фонарики для подсветки наших военных объектов вовсю используют, а мы чем хуже.
Кроме визуального наблюдения мы рассчитывали на информацию от подполья. Адрес явочной квартиры в рабочем поселке, расположенном в паре километров от аэродрома, а так же человек, который впоследствии будет осуществлять связь с партизанским отрядом, был предоставлен Ильей Сергеевичем. Это довоенные наработки ЦК компартии Белоруссии. Мужчина, который представился нам оперативным псевдонимом «Осип» пойдет в поселок ближе к вечеру, а мы постараемся обеспечить ему прикрытие. Еще перед вылетом я тщательно осмотрел во что он одет. Ни какой новой одежды, все должно быть ношеным, слегка мятым и чуть грязным, правда, это с лихвой обеспечил перелет на ТБ-3. В карманах желательно вещей не иметь, кроме необходимых, ни каких бумажек с датами, только документы, да и тех по минимуму. Вспомнился эпизод из истории как одна, тщательно подготовленная женская группа засыпалась на том, что при досмотре был найден использованный билет Московского метро. Газеты на раскурку только старые, лучше вообще довоенные. В вещмешке смена белья, личные вещи советского производства и домашние продукты. Как у немцев организована система пропуска неизвестно, но рисковать нет смысла.
Ночью по лесу передвигаться очень неудобно, да и медленно, поэтому мы идем проселочными дорогами, которые нам показывает «Осип». Он местный партийный работник, неоднократно бывал в этих краях, но как он тут ночью ориентируется непонятно. Движемся мы легкой трусцой, компактной группой из пяти камуфлированных фигур. Остальная часть отряда, после выгрузки припасов, подготовит несколько схронов, замаскирует их и только потом лесами скрытно, выдвинется на точку сбора в пяти километрах от аэродрома. Присматривать за имуществом останутся всего трое бойцов. Лесной воздух свеж, пахнет разнотравьем, кроме небольшого запаса продуктов и двойного боекомплекта, при нас ни чего нет, так, что бежится легко. На короткий миг создается впечатление, что все мне привиделось, и ни какого переноса и войны нет, но в небе раздается гул самолетов, направляющихся по ходу нашего движения, и все очарование предутреннего леса пропадает.
Грань, отделяющая ночь от утра неуловима. Кажется, еще минуту назад вот этот сосновый лесок не был виден, смутно темнея сплошной стеной, а теперь и отдельные деревья уже можно различить, и кусты, которые только что казались стожками, и дорогу, рассекающую заросли. Под первыми рассветными лучами на густой траве засверкали капельки росы. Срезая путь, перебежали небольшой луг, вымочив ноги на высокой некошеной траве. Оглянувшись, ясно увидел оставшуюся после нас темную полосу, четко указывающую маршрут движения. Приходится надеяться, что после восхода солнца роса испарится и след станет незаметным, или его примут за звериный. А нам пора уходить с открытых участков и дальше передвигаться лесами, благо в Белоруссии с этим проблем нет.
Через пару часов, распаренные от ходьбы и мокрые от росы, мы подошли к аэродрому настолько близко, что дальше идти напрямую всем вместе уже опасно. Неизвестно как охраняется периметр, и на каком расстоянии могут быть распложены «секреты». Оставив группу отдыхать, сам с одним из десантников, который останется наблюдать за противником, соблюдая меры предосторожности, направляюсь к лесной опушке. Сигналы, на тот случай, если меня или его обнаружат, и придется искать запасное место встречи, оговорены еще на стадии подготовки. Идем на некотором расстоянии друг от друга, но в зоне прямой видимости, замирая на каждый подозрительный звук. Последние метры буквально крадемся, припав к земле. Боец, двигающейся впереди, поднимает вверх автомат. Это означает «Внимание!» необходимо остановиться и осмотреться. Через некоторое время осторожно приближаюсь к нему и раздвинув кусты замираю. О том, что наша цель близка я знал и готов был увидеть аэродром, но то, что он оказался прямо передо мной, слегка шокировало. Осмотревшись, мы приняли правее, где была слабо выраженная возвышенность, отделенная от летного поля неглубокой лощиной, заросшей мелким кустарником. Открывшийся вид захватывал, база была забита самолетами. Они стояли и на открытых местах, и в капонирах, обнесенных земляным валом, и в ангарах. Здесь были самолеты разных размеров, окраски, маркировки: и истребители, и бомбардировщики, и транспортные машины. По полю сновали бензовозы и машины технического обслуживания и вооружения. Техники и мотористы проводили предполетную подготовку, оружейники, прямо на земле, растягивали ленты и набивали их патронами и снарядами. Все говорило о полном пренебрежении к нашей авиации, иначе, чем объяснить такое скопление самолетов разного назначения на одном аэродроме? Очевидно, вновь прибывшие части, считают нас полностью утратившими боеспособность, разгромленными и неспособными к проведению крупных акций. Тем большим будет для них сюрприз. Убедившись, что ни каких кардинальных изменений в планировке самого аэродрома немцы не произвели, я достал еще довоенный фотоплан и перенес на него увиденное. После этого стал заполнять кодовую схему, которую мы разработали специально для этого задания. В штабе ВВС данные перенесут на такой же фотоплан, что намного облегчит работу для ночной бомбардировки, тем более, что должны быть подобраны экипажи, знакомые с этим полем.
Пока я занимался своим делом, боец наблюдал за противником, выясняя организацию противовоздушной обороны и систему охраны. Кроме зениток, которые я так же нанес на план, авиабаза прикрывалась истребителями, барражирующими парами на высоте от двух до пяти тысяч метров. Часть из них поднимается с этого же поля, другая — с соседних площадок. Каждые сорок — пятьдесят минут отсюда взлетало от шести до восьми истребителей-перехватчиков и примерно столько же садилось. Одновременно в воздухе находилось не менее двенадцати машин. Закончив работу, я убедился, что немцы за границы периметра, обозначенного колючей проволокой не выходят, окрестности не патрулируют, секретов на опушке леса не размещают, и опасности для нас не представляют, и вообще охранную службу, на мой взгляд, несут отвратительно. После чего, оставил бойца, продолжать наблюдение, поручив ему засекать время вылета и возвращения бомбардировщиков. А сам вернулся к группе, и организовал смену наблюдателей. К вечеру, в нашем распоряжении уже были довольно точные сведения о режиме работы вражеской авиации. К 21.00 часу на стоянку подъехали автобус и грузовики с летчиками, а минут через пятнадцать, над полем разнесся многоголосый рев опробуемых моторов. Еще через полчаса взлетела первая пара Ю-88. Следом за нею потянулись остальные. Подумав, решил доложить командованию ВВС фронта о готовности встретить наши самолеты на сутки раньше, чем намечалось, а пока продолжить наблюдение. Сеанс связи мы специально определили на утро, что бы выявить систему опознания при возвращении самолетов. К моему недоумению, с наступлением ночи, противник соблюдением светомаскировки совершенно не озаботился. Были включены огни подсветки полосы, да и на самом поле хватало горящих фонарей. Работали аэродромные службы, суетились техники, сновали машины обеспечения. В одном месте прямо на землю выкладывали бомбы. Моя уверенность, что удар необходимо наносить в ближайшую ночь только укрепилась, за такую самоуверенность нужно наказывать.
«Осипа» я в поселок не отпустил, сведений и так достаточно и подпольщики, если они уцелели после того как все архивы достались немцам, нам ни чем не помогут. В крайнем случае, сходит завтра, но решать это уже будет командир партизанского отряда, который и определит своевременность связи с подпольем.
По дороге к лагерю основного отряда, где меня должен ждать радист, нас перехватил связной. Он пояснил, что выбранное нами место уже занято. Там стоит обоз из полусотни пограничников, большая часть которых ранена. Командир отряда, послав двух бойцов передать продукты и медикаменты, принял решение, расположится на километр севернее. Решение однозначно правильное, своим обязательно нужно помогать, вот только не наследили ли погранцы по дороге и не наведут ли немцев на стоянку? С другой стороны раз стоят давно, значит, немцы про них не знают а, следовательно, по окрестным лесам не ходят, это нам в плюс. Но есть и минус, наверняка они пытались установить связь с местными, что бы раздобыть продовольствие и медикаменты, а значит рано или поздно противнику о них станет известно. Надеюсь, что сутки в запасе у нас есть, а потом отряд все равно уйдет километров на тридцать севернее, где будет его основная база.
Вместе с командиром отряда быстро зашифровав разведданные, передал их вместе с кодовой схемой радисту, после чего он с группой бойцов убежал на точку передачи. Отправлять сигнал, даже из временного лагеря непростительная глупость. У немцев достаточно радиостанций, что бы прослушивать все частоты, а установив работу чужого передатчика быстро вычислить его месторасположение. Так, что ребятам предстоит прогулка длиной примерно в десять километров. А пока нужно немного отдохнуть. Сапоги за сутки успели промокнуть от росы, высохнуть и опять промокнуть. По-хорошему их нужно снять и просушить, но побоялся, что их может покоробить или они без ваксы задубеют, а мне с моими, только, только поджившими ногами проблемы не нужны. Но все равно ногам нужен отдых, все время, находясь в сапогах, они просто сопреют, что тоже не хорошо. Поэтому все-таки снял сапоги, набил их сухой травой, которую где-то раздобыли бойцы, а портянки повесил сушиться. Закончив дела, перемотал подсохшие портянки и тяжело вздохнув, натянул сырые сапоги, и улегся спать.
Трофейный немецкий плащ, оказался неплох в качестве спальной принадлежности. Перед погрузкой в самолет многие бойцы смотрели на меня с удивлением: «на улице жара, зачем он плащ надел». Зато на высоте, когда значительно похолодало, и был сильный сквозняк, я ловил на себе завистливые взгляды. Утром на наш лагерь опустился густой туман и выпала роса. Вся одежда, которая не была дополнительно укрыта, стала влажной. Повезло мне и тем, кто догадался воспользоваться плащ-палатками. Они же отлично защитили и от комаров с мошкой, которая в это время стала настоящей бедой. Спастись от нее удавалось только народными средствами, так как репеллентов здесь не встречал. Я использовал обыкновенный вазелин, смешанный с ванилином и измельченными листьями валерианы. А что бы под рукой всегда был тактический крем, добавил сажи. Получилось три в одном: смягчающий крем, средство от комаров и мошки, и маскировка открытых участков кожи. Сначала бойцы удивились, увидев меня с раскрашенным лицом, а потом те, кто шел на задание или в дозор, сами мазали лица сажей.
Бойцы еще отдыхали, сработала привычка прсыпаться до построения личного состава. Подав знак дневальному, что все в порядке, отошел в сторону оправиться. Потом умылся из фляжки и вернувшись на поляну, объявил побудку. Народ, зевая, начал подниматься и разминать затекшие конечности. Те, кто успел оправиться, пошли умываться к ближайшему ручью, о котором я не знал. Сходив вместе с бойцами и воспользовавшись бритвой, привел себя в порядок. Вернувшись объявил построение. Старший лейтенант Костин построил людей и, доложил:
— Товарищ капитан, отряд построен. Отсутствуют двое, находятся на посту.
Провел короткий инструктаж, что поделать сила привычки, лучше лишний раз перестраховаться, чем потом локти кусать, что не объяснил меры безопасности. Довел до бойцов распорядок на день, что бы служба медом не казалась. После легкого завтрака, посовещавшись с Костиным, все-таки решили «Осипа» в поселок отпустить. Но внесли некоторые корректировки, с учетом информации от вчерашних наблюдений. Посты немцы выставили на въезде и выезде из поселка и тщательно досматривали входящих и выходящих, которых было немного. А вот солдаты и техники с аэродрома предпочитали ходить напрямую, через поле и огороды, при этом натоптали приличную тропу, которая ни как не охранялась. Немного наглости и вот практически свободный проход. Решили, что в поселок с «Осипом» пойдут двое. Поле перейдут в немецкой форме, под видом охраны аэродрома. Один останется дожидаться в кустах боярышника у края огородов, там же связной снимет форму, оставшись в гражданской одежде. Потом в сопровождении второго бойца, владеющего немецким, проникнут в поселок. Дальше будут действовать самостоятельно. «Наш немец» издалека будет прикрывать «Осипа», при этом сам, стараясь не привлекать к себе внимания. Отправятся они ближе к обеду, когда служба противника несется откровенно спустя рукава. А у меня с утра запланирована встреча с пограничниками, нужно определиться, что с ними делать, да и по раненым есть предложение.