– А смеяться не будешь?
– Обещаю.
– Я поступила на документоведа. Я канцелярская крыса, я это знаю, но мне нравится возиться с бумагами. А еще мне нравятся интерьеры. Придумывать, обставлять, планировать квартиры и дома. Мне это интересно, это приносит удовольствие, и я бы хотела этим заниматься. Но это потом. Закончу институт, устроюсь на работу, и потихоньку начну создавать свой сайт, свое дело…
– А почему не сейчас? Почему ты вообще не пошла на дизайн? Есть ведь факультеты?
– Есть. Но бесплатных мест там точно нет. Я бы не прошла. А еще… на мне ведь таблички не висит: «Я талант». Не думаю, что после окончания факультета мне бы предложили контракт на дизайн дворца миллиардера, а кушать-то хочется всегда.
– Поэтому ты решила двигаться постепенно.
– Ага, с перерывами на трехразовое питание, – утвердительно кивнула Малена. – Если талант есть, он себя обязательно проявит. А если нет, учись, не учись…
Давид фыркнул, но спорить с этим тезисом было сложно. Сам-то от зари до зари не вкалывал…
– А у тебя есть мечта?
Давид бросил взгляд на подругу, но ответить соизволил.
– Да.
– Какая?
– Мне хочется встать в один ряд с Гуннаром Асплундом, Фрэнком Ллойдом Райтом, Григорием Морозовым, Оскаром Нимейером.
– Я всегда мечтала посетить его собор, – оживилась Матильда. – Даже если внутрь не пустят, хоть рядом постоять…
Давид удивленно покосился, потом вспомнил про бабушку Матильды, и кивнул.
– Ты знаешь, что он за собор получил Притцкеровскую премию?
– Тебе ее тоже хочется получить?
– И желательно первому, среди русских!
И разговор ушел в дебри архитектуры. Хотя оба собеседника чувствовали там себя вполне уютно. Матильда привыкла спорить с бабушкой, а Давид впервые делился своими планами с кем-то понимающим.
Вот ведь беда…
Друзья-то есть, но не архитекторы. Девушки? Это если кто себя вконец не уважает. Тогда можно купиться на широко распахнутые глаза и страстный шепот: «милый, ты та-акой умный…»
Умный. Потому и не слушал подобных дур.
– А смеяться не будешь?
– Обещаю.
– Я поступила на документоведа. Я канцелярская крыса, я это знаю, но мне нравится возиться с бумагами. А еще мне нравятся интерьеры. Придумывать, обставлять, планировать квартиры и дома. Мне это интересно, это приносит удовольствие, и я бы хотела этим заниматься. Но это потом. Закончу институт, устроюсь на работу, и потихоньку начну создавать свой сайт, свое дело…
– А почему не сейчас? Почему ты вообще не пошла на дизайн? Есть ведь факультеты?
– Есть. Но бесплатных мест там точно нет. Я бы не прошла. А еще… на мне ведь таблички не висит: «Я талант». Не думаю, что после окончания факультета мне бы предложили контракт на дизайн дворца миллиардера, а кушать-то хочется всегда.
– Поэтому ты решила двигаться постепенно.
– Ага, с перерывами на трехразовое питание, – утвердительно кивнула Малена. – Если талант есть, он себя обязательно проявит. А если нет, учись, не учись…
Давид фыркнул, но спорить с этим тезисом было сложно. Сам-то от зари до зари не вкалывал…
– А у тебя есть мечта?
Давид бросил взгляд на подругу, но ответить соизволил.
– Да.
– Какая?
– Мне хочется встать в один ряд с Гуннаром Асплундом, Фрэнком Ллойдом Райтом, Григорием Морозовым, Оскаром Нимейером.
– Я всегда мечтала посетить его собор, – оживилась Матильда. – Даже если внутрь не пустят, хоть рядом постоять…
Давид удивленно покосился, потом вспомнил про бабушку Матильды, и кивнул.
– Ты знаешь, что он за собор получил Притцкеровскую премию?
– Тебе ее тоже хочется получить?
– И желательно первому, среди русских!
И разговор ушел в дебри архитектуры. Хотя оба собеседника чувствовали там себя вполне уютно. Матильда привыкла спорить с бабушкой, а Давид впервые делился своими планами с кем-то понимающим.
Вот ведь беда…
Друзья-то есть, но не архитекторы. Девушки? Это если кто себя вконец не уважает. Тогда можно купиться на широко распахнутые глаза и страстный шепот: «милый, ты та-акой умный…»
Умный. Потому и не слушал подобных дур.