– Сама грешна, – вздохнула Малена. – Он почистил при мне механизм, и сказал, что медальону лет сто – сто двадцать. Не больше ста пятидесяти.
– Вот в этом промежутке и будем копать. А клеймо ювелира он не узнал?
– Сказал, что пока не знает. Обещал посмотреть в справочниках, списаться с коллегами. Но это тоже не гарантия, по его словам, хм… революционеры больше всего любили раскулачивать ювелиров.
Ольга Викторовна тоже хмыкнула.
– Да, у бумаги есть один великий недостаток – она легко горит.
– И ни одного Воланда на горизонте, – поддержала шутку Матильда.
– Ладно. У нас есть анализ – родственники. У нас есть сто пятьдесят лет. Есть клеймо. Есть желание узнать истину, так что я буду копать. Мне интересно…
– Даже не представляю, как я буду вас благодарить?
– Ну, к примеру, позовешь в крестные к дочери, – пошутила Ольга Викторовна. – Пока не собираешься?
– Нет.
– А почему так? Или… по личным причинам?
Малена решила не врать. Меньшее, что она может сделать в благодарность за поиск истины, это развеять скуку своей знакомой.
Бартер.
– Не совсем по личным. Просто ребенок – это расходы и проблемы. Это бессонные ночи, это в детский садик бегать между лекциями, это ночей не спать, когда болеет. Да много всего, как приятного, так и неприятного.
– И?
– Хорошо, если у меня будет хороший муж. А если нет? Я ведь даже себя пока не прокормлю нормально, я как волк – жива, пока ноги носят. Свалюсь – и мне не выжить. Родив сейчас ребенка, я ставлю свою и его жизнь в зависимость от чужой порядочности. Причем – без всяких гарантий. Ладно – свою, тут у меня есть все права. А вот по отношению к ребенку это будет подло и гадко. Там у меня не права, а обязанности.
– А брачный контракт?
Смех получился непроизвольно.
– Ольга Викторовна, а вы в это верите?
– Нет. Ты умничка, Малена. Я в твоем возрасте такими категориями не мыслила.
И это было приятно.
Спать Матильда ложилась довольная и спокойная. А почему нет?
– Сама грешна, – вздохнула Малена. – Он почистил при мне механизм, и сказал, что медальону лет сто – сто двадцать. Не больше ста пятидесяти.
– Вот в этом промежутке и будем копать. А клеймо ювелира он не узнал?
– Сказал, что пока не знает. Обещал посмотреть в справочниках, списаться с коллегами. Но это тоже не гарантия, по его словам, хм… революционеры больше всего любили раскулачивать ювелиров.
Ольга Викторовна тоже хмыкнула.
– Да, у бумаги есть один великий недостаток – она легко горит.
– И ни одного Воланда на горизонте, – поддержала шутку Матильда.
– Ладно. У нас есть анализ – родственники. У нас есть сто пятьдесят лет. Есть клеймо. Есть желание узнать истину, так что я буду копать. Мне интересно…
– Даже не представляю, как я буду вас благодарить?
– Ну, к примеру, позовешь в крестные к дочери, – пошутила Ольга Викторовна. – Пока не собираешься?
– Нет.
– А почему так? Или… по личным причинам?
Малена решила не врать. Меньшее, что она может сделать в благодарность за поиск истины, это развеять скуку своей знакомой.
Бартер.
– Не совсем по личным. Просто ребенок – это расходы и проблемы. Это бессонные ночи, это в детский садик бегать между лекциями, это ночей не спать, когда болеет. Да много всего, как приятного, так и неприятного.
– И?
– Хорошо, если у меня будет хороший муж. А если нет? Я ведь даже себя пока не прокормлю нормально, я как волк – жива, пока ноги носят. Свалюсь – и мне не выжить. Родив сейчас ребенка, я ставлю свою и его жизнь в зависимость от чужой порядочности. Причем – без всяких гарантий. Ладно – свою, тут у меня есть все права. А вот по отношению к ребенку это будет подло и гадко. Там у меня не права, а обязанности.
– А брачный контракт?
Смех получился непроизвольно.
– Ольга Викторовна, а вы в это верите?
– Нет. Ты умничка, Малена. Я в твоем возрасте такими категориями не мыслила.
И это было приятно.
Спать Матильда ложилась довольная и спокойная. А почему нет?