Но он снова и снова являлся мне во снах. Улыбался, смотрел на меня, был со мной. Моё подсознание явно пыталось подтолкнуть меня к нему, возможно, даже к новой жизни, не знаю.
Мне ясно лишь одно: сегодня он появился здесь, как гром среди ясного неба, с тёмными глазами и британским акцентом, и верхом на байке — ни больше ни меньше.
Всегда всё решает кисмет.
Мои лёгкие трепещут наряду с сердцем и остальными органами. Внутри всё дрожит, словно трясущаяся нелепая масса. Такое чувство, что так и должно быть, потому что я постоянно натыкаюсь на него, грежу о нём, и теперь он здесь, в моей жизни.
У меня перехватывает дыхание.
Это чувство только обостряется, когда дверь гостевого домика наконец открывается, и отец с Деэром выходят наружу. Они пожимают друг другу руки, и мой отец сразу же идёт обратно в сторону дома с едва заметной улыбкой на губах. На середине лужайки папа меняет курс и направляется ко мне.
Остановившись передо мной, он смотрит себе под ноги.
— Последние несколько недель были тяжёлыми. Слишком тяжёлыми. Я не собираюсь делать вид, будто знаю, через что тебе приходится проходить, потому что наши пути не похожи, и мы по-разному переживаем потери. Я только хочу сказать — будь осторожна, ведь ты ещё наивна и так невинна. Твоя мама смогла бы в подобную минуту подобрать правильные слова, но не я. Это первый раз за последние несколько недель, когда ты чем-то заинтересовалась. Поэтому, главное, будь осторожна. Хорошо?
Я совершенно теряю дар речи, поскольку выражение папиного лица сейчас такое понимающее, словно он заглянул внутрь моей головы и увидел связь, которую я чувствую с Деэром, мой интерес, заинтригованность. Он переживает за меня, но всё же готов сдать Деэру гостевой домик, потому что нуждается в деньгах. И потому что считает, будто Деэр отвлечёт меня от горя.
— Хорошо, — киваю я.
Папа кивает в ответ, а затем заходит в дом, не сказав больше ни слова. Готова поклясться, что спиной ощущаю пристальный взгляд Финна, пронзающий меня из окна между лопатками, но я отмахиваюсь от него. Я не делаю ничего плохого.
Или делаю?
Ведь когда Деэр поднимает глаза и встречается со мной взглядом, на его губах появляется озорная улыбка, которая заставляет меня сомневаться в своих поступках.
Брось мне вызов.
Какой? Этот вопрос вызывает у меня мурашки.
Деэр медленно направляется через двор и указывает на кресло напротив меня.
— Это место занято?
Я закатываю глаза.
— Снова эта игра?
— Нет.
Деэр не спрашивает, он просто садится, вытягивая длинные ноги и скрещивая их в лодыжках, и пристально смотрит на меня, словно только и делал, что всю жизнь сидел в этом кресле. Я вопросительно приподнимаю бровь, но он по-прежнему молчит.
— Итак, у тебя британский акцент, но твоя фамилия ДюБри. Как же так вышло? — наконец спрашиваю я, отчаянно пытаясь заставить его прекратить на меня пялиться. Уголок его рта дёргается.
Но он снова и снова являлся мне во снах. Улыбался, смотрел на меня, был со мной. Моё подсознание явно пыталось подтолкнуть меня к нему, возможно, даже к новой жизни, не знаю.
Мне ясно лишь одно: сегодня он появился здесь, как гром среди ясного неба, с тёмными глазами и британским акцентом, и верхом на байке — ни больше ни меньше.
Всегда всё решает кисмет.
Мои лёгкие трепещут наряду с сердцем и остальными органами. Внутри всё дрожит, словно трясущаяся нелепая масса. Такое чувство, что так и должно быть, потому что я постоянно натыкаюсь на него, грежу о нём, и теперь он здесь, в моей жизни.
У меня перехватывает дыхание.
Это чувство только обостряется, когда дверь гостевого домика наконец открывается, и отец с Деэром выходят наружу. Они пожимают друг другу руки, и мой отец сразу же идёт обратно в сторону дома с едва заметной улыбкой на губах. На середине лужайки папа меняет курс и направляется ко мне.
Остановившись передо мной, он смотрит себе под ноги.
— Последние несколько недель были тяжёлыми. Слишком тяжёлыми. Я не собираюсь делать вид, будто знаю, через что тебе приходится проходить, потому что наши пути не похожи, и мы по-разному переживаем потери. Я только хочу сказать — будь осторожна, ведь ты ещё наивна и так невинна. Твоя мама смогла бы в подобную минуту подобрать правильные слова, но не я. Это первый раз за последние несколько недель, когда ты чем-то заинтересовалась. Поэтому, главное, будь осторожна. Хорошо?
Я совершенно теряю дар речи, поскольку выражение папиного лица сейчас такое понимающее, словно он заглянул внутрь моей головы и увидел связь, которую я чувствую с Деэром, мой интерес, заинтригованность. Он переживает за меня, но всё же готов сдать Деэру гостевой домик, потому что нуждается в деньгах. И потому что считает, будто Деэр отвлечёт меня от горя.
— Хорошо, — киваю я.
Папа кивает в ответ, а затем заходит в дом, не сказав больше ни слова. Готова поклясться, что спиной ощущаю пристальный взгляд Финна, пронзающий меня из окна между лопатками, но я отмахиваюсь от него. Я не делаю ничего плохого.
Или делаю?
Ведь когда Деэр поднимает глаза и встречается со мной взглядом, на его губах появляется озорная улыбка, которая заставляет меня сомневаться в своих поступках.
Брось мне вызов.
Какой? Этот вопрос вызывает у меня мурашки.
Деэр медленно направляется через двор и указывает на кресло напротив меня.
— Это место занято?
Я закатываю глаза.
— Снова эта игра?
— Нет.
Деэр не спрашивает, он просто садится, вытягивая длинные ноги и скрещивая их в лодыжках, и пристально смотрит на меня, словно только и делал, что всю жизнь сидел в этом кресле. Я вопросительно приподнимаю бровь, но он по-прежнему молчит.
— Итак, у тебя британский акцент, но твоя фамилия ДюБри. Как же так вышло? — наконец спрашиваю я, отчаянно пытаясь заставить его прекратить на меня пялиться. Уголок его рта дёргается.