И вот что мне на это ответить? Она разве не знает, что в внутри шахты и так будет темно, в не зависимости от времени суток…
Я пожимаю плечами, и иду в сторону выхода.
– Может Вам на дорожку собрать чего? – спрашивает хозяйка таверны, и я, не оборачиваясь, отрицательно качаю головой.
Выйдя на улицу, первое с кем я столкнулся, был Сумрак. Оглядываюсь по сторонам.
– Держи, – убедившись, что меня никто не слышит, протягиваю падальщику мясную кость, оставшуюся у меня с ужина, и он с удовольствием вгрызается в нее.
Вместе с питомцем мы проходим деревню насквозь и подходим к дому Сорина.
Стучу в дверь, и вскоре на пороге появляется мой знакомый.
– А! Это ты! А-то я думал, кого это на ночь глядя, нечистая принесла, – буркнул Сорин, открывая дверь, и пропуская меня внутрь. – Будешь эль? – спрашивает он, и я отрицательно качаю головой. – И я вот не буду… Из-за него я за дочей не углядел, и она заболела. Теперь вот вообще не пью, – он задумывается. – Может молока?
Снова даю отрицательный ответ.
– Ладно, – он пожимает плечами. – Тогда говори, зачем пришел, – говорит он, и садиться на свободную табуретку.
Начинаю жестами показывать ему, мол, я просьбу твою исполнить хочу, да с крысюками разобраться.
– А! Понял! – наконец доходит смысл моих стараний до Сорина. – Тебе показать дорогу к шахте?
Я киваю.
– Так сразу бы так и сказал… Показал… А, ладно! Щас, накину чего потеплей и покажу, – говорит он, и, найдя взглядом нечто напоминающее вязаную куртку, кивает мне в сторону выхода.
Оказавшись снаружи, Сорин быстренько запрягает телегу, и мы выдвигаемся.
– До кузни, примерно три лиги. Видишь вон тот горный хребет невдалеке? – он указывает вперед, и я киваю. – Отец Гана нашел месторождение больше тридцати лет назад. Оно было небольшим, поэтому крупным городам было невыгодно его развивать, поэтому все шахту обустраивал отец Гана со своей семьей и местными жителями. Вскоре, она начала приносить небольшую прибыль, и в принципе на жизнь всех хватало, но потом пришли крысолюды. Они объявились примерно год назад, и буквально за месяц их численность увеличилась в четыре, а то и пять раз. Ходить в шахту стало опасно, и пришлось ее бросить, – Сорин тяжело вздохнул.
– Понимаешь, я с раннего детства там работал, и кроме как киркой махать больше ни на что не способен. Как работы лишился, начал пить. Из-за этого и за дочкой не уследил, вот она и заболела. Жены-то у меня лет пять как уже нет… Разбойники убили, когда они вместе еще с тремя другими женами возвращались из города…
Между нами повисло неловкое молчание.
– Не знаю, сколько их уже там, – первым нарушил тишину Сорин, благо он был единственный из нас, кто мог это сделать. – Хорошо, что хоть они оттуда во не вылезают, а то точно нашей деревне было бы несдобровать, – произносит мужчина и задумывается, – ты это, будь там осторожен. Эти крысюки подлые твари. Многие из наших в их капканах погибли. Для них наше мясо, аки теленок молочный. Любят эти твари человечину. Из шахты не выходят, только из-за того, что света не любят, да и то, в последнее время, народ говорит, что по ночам в округе бродили несколько самых наглых, – Сорин снова тяжело вздыхает.
– Мы же раз пять направляли письмо с прошением о помощи в гильдию наемников, но видимо, та награда, что мы можем осилить, их не заинтересовала, а без денег на простой люд, вроде нас, им наплевать, – говорит он, и останавливает телегу. – Все, дальше сам. Уже темнеет, и дальше может быть опасно.
Спрыгиваю с телеги. Хотелось бы, конечно, поблагодарить Сорина, сказать “Мол, еще увидимся”, и банально попрощаться, но не судьба.
Просто махаю ему на прощание рукой, и мужчина, помахав мне в ответ, разворачивает лошадь, и уезжает в сторону деревни. Ну, а теперь настало мое время.
И вот что мне на это ответить? Она разве не знает, что в внутри шахты и так будет темно, в не зависимости от времени суток…
Я пожимаю плечами, и иду в сторону выхода.
– Может Вам на дорожку собрать чего? – спрашивает хозяйка таверны, и я, не оборачиваясь, отрицательно качаю головой.
Выйдя на улицу, первое с кем я столкнулся, был Сумрак. Оглядываюсь по сторонам.
– Держи, – убедившись, что меня никто не слышит, протягиваю падальщику мясную кость, оставшуюся у меня с ужина, и он с удовольствием вгрызается в нее.
Вместе с питомцем мы проходим деревню насквозь и подходим к дому Сорина.
Стучу в дверь, и вскоре на пороге появляется мой знакомый.
– А! Это ты! А-то я думал, кого это на ночь глядя, нечистая принесла, – буркнул Сорин, открывая дверь, и пропуская меня внутрь. – Будешь эль? – спрашивает он, и я отрицательно качаю головой. – И я вот не буду… Из-за него я за дочей не углядел, и она заболела. Теперь вот вообще не пью, – он задумывается. – Может молока?
Снова даю отрицательный ответ.
– Ладно, – он пожимает плечами. – Тогда говори, зачем пришел, – говорит он, и садиться на свободную табуретку.
Начинаю жестами показывать ему, мол, я просьбу твою исполнить хочу, да с крысюками разобраться.
– А! Понял! – наконец доходит смысл моих стараний до Сорина. – Тебе показать дорогу к шахте?
Я киваю.
– Так сразу бы так и сказал… Показал… А, ладно! Щас, накину чего потеплей и покажу, – говорит он, и, найдя взглядом нечто напоминающее вязаную куртку, кивает мне в сторону выхода.
Оказавшись снаружи, Сорин быстренько запрягает телегу, и мы выдвигаемся.
– До кузни, примерно три лиги. Видишь вон тот горный хребет невдалеке? – он указывает вперед, и я киваю. – Отец Гана нашел месторождение больше тридцати лет назад. Оно было небольшим, поэтому крупным городам было невыгодно его развивать, поэтому все шахту обустраивал отец Гана со своей семьей и местными жителями. Вскоре, она начала приносить небольшую прибыль, и в принципе на жизнь всех хватало, но потом пришли крысолюды. Они объявились примерно год назад, и буквально за месяц их численность увеличилась в четыре, а то и пять раз. Ходить в шахту стало опасно, и пришлось ее бросить, – Сорин тяжело вздохнул.
– Понимаешь, я с раннего детства там работал, и кроме как киркой махать больше ни на что не способен. Как работы лишился, начал пить. Из-за этого и за дочкой не уследил, вот она и заболела. Жены-то у меня лет пять как уже нет… Разбойники убили, когда они вместе еще с тремя другими женами возвращались из города…
Между нами повисло неловкое молчание.
– Не знаю, сколько их уже там, – первым нарушил тишину Сорин, благо он был единственный из нас, кто мог это сделать. – Хорошо, что хоть они оттуда во не вылезают, а то точно нашей деревне было бы несдобровать, – произносит мужчина и задумывается, – ты это, будь там осторожен. Эти крысюки подлые твари. Многие из наших в их капканах погибли. Для них наше мясо, аки теленок молочный. Любят эти твари человечину. Из шахты не выходят, только из-за того, что света не любят, да и то, в последнее время, народ говорит, что по ночам в округе бродили несколько самых наглых, – Сорин снова тяжело вздыхает.
– Мы же раз пять направляли письмо с прошением о помощи в гильдию наемников, но видимо, та награда, что мы можем осилить, их не заинтересовала, а без денег на простой люд, вроде нас, им наплевать, – говорит он, и останавливает телегу. – Все, дальше сам. Уже темнеет, и дальше может быть опасно.
Спрыгиваю с телеги. Хотелось бы, конечно, поблагодарить Сорина, сказать “Мол, еще увидимся”, и банально попрощаться, но не судьба.
Просто махаю ему на прощание рукой, и мужчина, помахав мне в ответ, разворачивает лошадь, и уезжает в сторону деревни. Ну, а теперь настало мое время.