Она встала с видом королевы, отпускающей верного подданного, и протянула мне руку.
— Вам здесь будет удобно, принцесса? — осведомился я.
Она взглянула на кучу одеял и диванных подушек.
— О да, — заметила она небрежно.
Я склонился над протянутой мне рукой и поцеловал ее. Подняв голову, я увидел, что мой поступок удивил ее.
— Конечно, и Максимилиан это делал, — пробормотала она, словно стараясь извинить мой поступок. — Бедный Максимилиан!
Замыкая дверь мастерской и направляясь в свою комнату, я также повторял: «Бедный Максимилиан!»
На следующий день я нашел Макса очень молчаливым и задумчивым. Ни он, ни я не упоминали больше о Серебряной Даме, и я провел большую честь дня в своей мастерской. Слуги при встречах со мной смотрели на меня как-то робко и поспешно проходили мимо, словно охваченные ужасом. Этот страх, овладевший ими, давал мне некоторую надежду сохранить в тайне существование Сафирии, по крайней мере, до отъезда Макса. У меня было странное предчувствие, что если Макс и Сафирия встретятся, то непременно произойдет какая-нибудь катастрофа. Итак, я принялся рассказывать ей бессовестные небылицы и небывалые легенды в том смысле, что замок был занят в настоящее время беспощадными врагами, которые изжарят, сварят или испекут ее, если им удастся ею овладеть, и которые вечно жаждали ее крови. Все это она выслушала с очаровательным видом полного доверия ко мне, и в течение нескольких дней мне не было никаких хлопот с ней, кроме беспокойства вечно охранять свою мастерскую и затруднения приносить туда пищу, для чего требовалась немалая изобретательность с моей стороны.
Но однажды вечером, когда я гулял по террасе с Максом в полной уверенности, что прочно запер свою принцессу в мастерской, я испытал сильное потрясение.
Терраса тянулась вдоль всей южной стороны замка. В середине ее находился фонтан и бассейн, в котором плескались золотые рыбки. Мы шли к концу террасы, повернувшись спиной к фонтану, когда легкий шум заставил меня обернуться. У края фонтана, небрежно склонившись над его каменной балюстрадой, сидела принцесса Сафирия.
Было слишком поздно помешать Максу увидеть ее; он схватил меня за руку и с возбужденным видом указывал на нее.
Я старался выразить на лице спокойствие, которого далеко не ощущал, и приблизился к ней. Она подняла руки с балюстрады и задорно посмотрела мне в лицо.
— Как вы смели прийти сюда? — спросил я очень строго.
Она повесила головку, как ребенок, которого бранят, но я видел, что глаза ее смеются.
— Я не птица, которую можно держать в клетке, — сказала она кротко.
К счастью, она говорила слитком тихо, чтобы Макс мог расслышать ее. Я также понизил голос.
— Идите назад как можно скорее, или я не отвечаю за вашу жизнь, — быстро прошептал я, — и не позволяйте никому вас задерживать. Вы слышите?
— Я когда-то была принцессой, — надулась она, — теперь же вы командуете мной, как какой-нибудь собачонкой.
Я с большим удовольствием проклял бы ее упрямство, но все же постарался сдержаться.
— Умоляю вас уйдите, принцесса!
Она сделала мне насмешливый реверанс.
— А я повелеваю вам оставить меня в покое.
Она встала с видом королевы, отпускающей верного подданного, и протянула мне руку.
— Вам здесь будет удобно, принцесса? — осведомился я.
Она взглянула на кучу одеял и диванных подушек.
— О да, — заметила она небрежно.
Я склонился над протянутой мне рукой и поцеловал ее. Подняв голову, я увидел, что мой поступок удивил ее.
— Конечно, и Максимилиан это делал, — пробормотала она, словно стараясь извинить мой поступок. — Бедный Максимилиан!
Замыкая дверь мастерской и направляясь в свою комнату, я также повторял: «Бедный Максимилиан!»
На следующий день я нашел Макса очень молчаливым и задумчивым. Ни он, ни я не упоминали больше о Серебряной Даме, и я провел большую честь дня в своей мастерской. Слуги при встречах со мной смотрели на меня как-то робко и поспешно проходили мимо, словно охваченные ужасом. Этот страх, овладевший ими, давал мне некоторую надежду сохранить в тайне существование Сафирии, по крайней мере, до отъезда Макса. У меня было странное предчувствие, что если Макс и Сафирия встретятся, то непременно произойдет какая-нибудь катастрофа. Итак, я принялся рассказывать ей бессовестные небылицы и небывалые легенды в том смысле, что замок был занят в настоящее время беспощадными врагами, которые изжарят, сварят или испекут ее, если им удастся ею овладеть, и которые вечно жаждали ее крови. Все это она выслушала с очаровательным видом полного доверия ко мне, и в течение нескольких дней мне не было никаких хлопот с ней, кроме беспокойства вечно охранять свою мастерскую и затруднения приносить туда пищу, для чего требовалась немалая изобретательность с моей стороны.
Но однажды вечером, когда я гулял по террасе с Максом в полной уверенности, что прочно запер свою принцессу в мастерской, я испытал сильное потрясение.
Терраса тянулась вдоль всей южной стороны замка. В середине ее находился фонтан и бассейн, в котором плескались золотые рыбки. Мы шли к концу террасы, повернувшись спиной к фонтану, когда легкий шум заставил меня обернуться. У края фонтана, небрежно склонившись над его каменной балюстрадой, сидела принцесса Сафирия.
Было слишком поздно помешать Максу увидеть ее; он схватил меня за руку и с возбужденным видом указывал на нее.
Я старался выразить на лице спокойствие, которого далеко не ощущал, и приблизился к ней. Она подняла руки с балюстрады и задорно посмотрела мне в лицо.
— Как вы смели прийти сюда? — спросил я очень строго.
Она повесила головку, как ребенок, которого бранят, но я видел, что глаза ее смеются.
— Я не птица, которую можно держать в клетке, — сказала она кротко.
К счастью, она говорила слитком тихо, чтобы Макс мог расслышать ее. Я также понизил голос.
— Идите назад как можно скорее, или я не отвечаю за вашу жизнь, — быстро прошептал я, — и не позволяйте никому вас задерживать. Вы слышите?
— Я когда-то была принцессой, — надулась она, — теперь же вы командуете мной, как какой-нибудь собачонкой.
Я с большим удовольствием проклял бы ее упрямство, но все же постарался сдержаться.
— Умоляю вас уйдите, принцесса!
Она сделала мне насмешливый реверанс.
— А я повелеваю вам оставить меня в покое.