Ксения молчала.
— Так не губи себя, не дай обмануть себя, Ксеня. Подожди хоть до весны, а там… там видно будет.
Он сел и вдруг, сжав ладонями виски, сказал с отчаянием уже не Ксении, а самому себе:
— Нет, если это случится, я себе никогда не прощу… Чем же тут люди занимались, как спать спокойно могли?! Некогда нам, дела: успеется, потом… А что теперь-то делать? Да подними ты голову, Ксения! — воскликнул он.
Она вздрогнула, отвернулась.
Во дворе скрипнула калитка, кто-то крикнул:
— Есть хозяева?
Иван Филиппович вышел в сени.
— Здрасьте, — раздался радостный мальчишеский голос, — я знаю вас, вы председатель.
— Не ошибся, — ответил Иван Филиппович. — А вот я тебя, прости, не упомню.
— А я из райкома комсомола, Пыртиков. Новый инструктор. Что это за дело у вас тут с сектантами? Ченцов прямо панику поднял. Здесь она, сектантка-то эта?
— Ты бы поосторожнее, деловой человек, — сердитым шепотом проговорил Иван Филиппович. — Там она. Ксения ее зовут.
Ксения увидела широколицего крепыша с желтым пушком на щеках, с озабоченными глазами и решительными движениями.
— Здравствуй, — сказал он, — это ты и есть? Рассказывай, что случилось. Ченцов говорит, сектанты тебя прижали, силком хотят замуж выдать… Это же черт- те знает что — дикость! Не бойся, обязательно защитим. Били они тебя, значит?
— Никто ее не бил, — хмурясь, проговорил Иван Филиппович.
— Не били? — почти разочарованно переспросил Пыртиков. — Ну ладно, к этому еще вернемся. А ты мне вот что скажи: у вас в колхозе неделю назад была лекция на антирелигиозную тему. Ты ходила? Я узнавал — не было тебя. И на танцы ты не ходишь, в кино, говорят, тоже. Книг не читаешь. В Москву на экскурсию тебя посылали — не поехала. Это, знаешь никуда не годится. Ты сама сознательно отворачиваешься от жизни. Работаешь, правда, говорят, хорошо. Хорошо она работает, Иван Филиппович?
— Слушай, может, ты в другой раз зайдешь, а? — Иван Филиппович побагровел, сжал кулаки.
— А что такое? — Пыртиков изумленно огляделся.
— Господи, ну что вам всем надо от меня, что? — с отчаянием сказала Ксения. — Уходите, надоели мне все…
— Ты знаешь, ты держи себя в рамках… — начал было Пыртиков, но Иван Филиппович сжал его руку:
— Хватит, помог.
Он проводил Пыртикова во двор и снова вернулся.
Ксения молчала.
— Так не губи себя, не дай обмануть себя, Ксеня. Подожди хоть до весны, а там… там видно будет.
Он сел и вдруг, сжав ладонями виски, сказал с отчаянием уже не Ксении, а самому себе:
— Нет, если это случится, я себе никогда не прощу… Чем же тут люди занимались, как спать спокойно могли?! Некогда нам, дела: успеется, потом… А что теперь-то делать? Да подними ты голову, Ксения! — воскликнул он.
Она вздрогнула, отвернулась.
Во дворе скрипнула калитка, кто-то крикнул:
— Есть хозяева?
Иван Филиппович вышел в сени.
— Здрасьте, — раздался радостный мальчишеский голос, — я знаю вас, вы председатель.
— Не ошибся, — ответил Иван Филиппович. — А вот я тебя, прости, не упомню.
— А я из райкома комсомола, Пыртиков. Новый инструктор. Что это за дело у вас тут с сектантами? Ченцов прямо панику поднял. Здесь она, сектантка-то эта?
— Ты бы поосторожнее, деловой человек, — сердитым шепотом проговорил Иван Филиппович. — Там она. Ксения ее зовут.
Ксения увидела широколицего крепыша с желтым пушком на щеках, с озабоченными глазами и решительными движениями.
— Здравствуй, — сказал он, — это ты и есть? Рассказывай, что случилось. Ченцов говорит, сектанты тебя прижали, силком хотят замуж выдать… Это же черт- те знает что — дикость! Не бойся, обязательно защитим. Били они тебя, значит?
— Никто ее не бил, — хмурясь, проговорил Иван Филиппович.
— Не били? — почти разочарованно переспросил Пыртиков. — Ну ладно, к этому еще вернемся. А ты мне вот что скажи: у вас в колхозе неделю назад была лекция на антирелигиозную тему. Ты ходила? Я узнавал — не было тебя. И на танцы ты не ходишь, в кино, говорят, тоже. Книг не читаешь. В Москву на экскурсию тебя посылали — не поехала. Это, знаешь никуда не годится. Ты сама сознательно отворачиваешься от жизни. Работаешь, правда, говорят, хорошо. Хорошо она работает, Иван Филиппович?
— Слушай, может, ты в другой раз зайдешь, а? — Иван Филиппович побагровел, сжал кулаки.
— А что такое? — Пыртиков изумленно огляделся.
— Господи, ну что вам всем надо от меня, что? — с отчаянием сказала Ксения. — Уходите, надоели мне все…
— Ты знаешь, ты держи себя в рамках… — начал было Пыртиков, но Иван Филиппович сжал его руку:
— Хватит, помог.
Он проводил Пыртикова во двор и снова вернулся.