Они вышли на улицу, чтобы оговорить как и где холостой Девятый будет проводить двухнедельные рождественские каникулы. Он заявил, что слетает в Рио-де-Жанейро поглядеть на тамошних див, но 7 января в 10 часов утра ровно будет на этом самом месте, чтобы детально обсудить ситуацию, которая сложилась у него с хозяйкой дома, где он снимал двухкомнатную квартиру, и тогда принять решение, что ему делать.
Мишель пожелал ему хорошо отдохнуть, вручил пакет с деньгами и сухо попрощался. Его терзало, что он не мог вспомнить того, что обязан вспомнить. Род сел в свой новенький «форд», глубоко задумался. И вскоре вспомнил. В голове тут же созрел план действий. «Форд» рванул с места, и вскоре Мишель был дома. Там он быстро переоделся, изменил прическу, надел шляпу, взял трость и черные очки.
У стойки агентства «Магнитур» находился мужчина, но Мишель спросил по-немецки девушку, потом пояснил на ломаном испанском. Служащий ушел, и тут же из двери появилась та, которая Роду была нужна.
— Извините, я немного опоздал. Вторая часть нашей группы прилетела из Мюнхена только сегодня утром. Мы хотим Рождество провести в Акапулько. Нам рекомендовали ваше агентство. Первая группа уже была у вас?
— Полчаса назад, может быть час, приходила только одна пара, — девушка извлекла из папки ворох бумаг, выбрала то, что было надо. — Они взяли билеты «Мехиканы» на сегодня, восемнадцать сорок пять. Это Хенриэтта Шлютер и Ганс Слоун — у него паспорт США. Вы их знаете?
— Ну, конечно же! А остальные? Никто вам не звонил?
— Похоже, сеньор, что они сами потерялись, — сказала девушка, когда Мишель уже видел то, что его более всего интересовало, — название отеля, где пара зарезервировала себе номер.
— Как же мне быть? — Мишель задумался. — В Мехико есть еще отделение вашего агентства?
— Нет. Но вы не огорчайтесь. Эта пара что-то долго выясняла между собой. Возможно, кто-либо из них не нашел общего языка с остальными. Я к вашим услугам! Сколько человек в вашей группе?
— Девять, — наугад сказал Мишель. — Однако я лучше посоветуюсь с остальными. Если придут немцы из Мюнхена, скажите, что мы остановились в отеле «Бристоль», — и Мишель торопливо вышел из агентства.
Ему надо было успокоиться и собраться с мыслями прежде чем звонить Пятому. Род проехал до первого попавшегося бульвара, сел на пустую скамейку. И через минуту широкоскулое лицо с прической а-ля Брехт обрело реальный облик. Имя и отчество Петр Серко не запомнил, но звание и фамилию — да! «Как пить дать этот Ганс Слоун — майор Расплетин!» И этого похотливого козла в Центре считают «проверенным и крепким» агентом?
Нет, ребята, ловко он вас обвел вокруг пальца. Такой не задумываясь подставит под удар своих коллег, лишь бы пожить в свое удовольствие. Что же делать?
Мишель несколько раз быстро и глубоко вздохнул, как это делают ныряльщики — ловцы жемчуга, что у них называется «гипервентиляцией» и преследует цель таким образом создать в легких передозировку кислорода. Закружилась голова, секунду, другую, третью, и Мишель ощутил полную ясность мысли. Немедленно звонить Девятому! Отменить его поездку! Доложить шефу резидентуры!
Однако хозяйка дома, где квартировал Девятый, с грустью в голосе сообщила, что ее квартирант десять минут как ушел с чемоданом и сказал, что на две недели летит в Майами. В доме Пятого служанка ответила, что сеньор и сеньора улетели из Мехико. Секретарь Пятого в фирме, знавшая голос Рода, прощебетала, что шеф внезапно отправился на Канарские острова, однако если фотографу нужны деньги, то пусть он сегодня же заедет на авениду Национальной Армии и заберет пакет, оставленный на его имя.
В пакете денег не было. Мишель получил их три дня назад, но в письме давались некоторые инструкции и сообщалось, что Род остается в Мехико один из всей резидентуры.
Мишель немедленно помчался в международный аэропорт, но и там ему не сопутствовала удача. За несколько минут до того, как Род оказался у окошка справочной, по радио было объявлено о том, что посадка пассажиров на рейс Мехико — Рио окончена. Самолет уже находился на взлетной полосе. До окончания суток было еще восемь рейсов на' Рио, но, когда Род прошел в офис представителя авиакомпании «КИМ», оказалось, что фамилия Девятого фигурировала именно в списке пассажиров улетевшего самолета.
Схема дальнейших действий прорисовывалась так же отчетливо, как околица его родной деревни. Но вот он уже перед первой улицей Чугуева, которая вся в красных флагах, и следовало решать, надевать уже лапти или входить в город босиком. Жалко стаптывать единственную обувку, ну а если остановит милиционер — весь в белом и с каской, а если еще что… Что же делать тогда? Плакать? Вот и сейчас! Хорошо, он приедет в Акапулько и поселится как можно ближе к отелю «Аламеда», где будет проживать Слоун. Начнет осторожно проводить наблюдение, соберет весь возможный визуальный материал, доложит о своих подозрениях в «Аквариум». Ну, а что дальше? Самому вынести ему приговор и привести в исполнение? И родина меня поймет и оправдает? Необходимое для этого оружие и шприцы с ампулами, таблетки безотказно и быстро действующие и все остальное прочее, что могло бы пойти в ход, находится в таком потайном месте, о котором знают только Девятый и Пятый…
Род вспомнил о «хипи-хапи-22», панамской шляпе с твердыми, как сталь, полями. Она, пущенная умелой рукой, срезает шею жертвы как бритва. Он видел это недавно в кино и на улице Бальдерас. Шляпы эти продаются там каждому желающему.
Из первого же автомата, находившегося на пути в центр, Мишель позвонил тестю. Повезло. Тот оказался на месте и ждет. Отцу Глории не надо ничего объяснять и не составит труда его попросить — и он не откажет, чтобы Глория на праздники перебралась к нему. Так оно и было. Разговор же с супругой, как и следовало ожидать, не обошелся без слез и упреков. Она уже носила ребенка пять месяцев. Единственное, от чего Мишель был застрахован, так это от ревности. Страх за мужа, за себя, за будущее семьи — вот что было для Глории на первом плане.
Без четверти шесть вечера Род вновь был в аэропорту, в той его части, где шла посадка на самолеты внутренних рейсов. Мишель переоделся под туриста, зарядил специальную фотокамеру пленкой самой высокой чувствительности. Камеру сделали умельцы из «Аквариума». Ее рабочий объектив был скрыт в боковой части корпуса. Это позволяло вроде бы навести фотоаппарат на приятеля, стоявшего перед ним, а на кадре получать то, что было от него слева на 90 градусов.
Пара из ФРГ не заставила себя долго ждать и вела себя безупречно. Вернувшись домой и проявив пленку, Мишель имел что доложить и отправить в Центр. С резидентурой, через условный сигнал, он мог связаться лишь через неделю. А что она? В таком деле могла бы помочь лишь советами и, в лучшем случае, подстраховкой. А кто гарантирует, что советы окажутся дельными и будут исходить из его понимания дела? Посоветуют не валять дурака, не разводить шпиономанию, выполнять свою задачу. Нет, этот путь не годится. Надо действовать на свой страх и риск. И все-таки в «Аквариуме» должны, обязаны его понять. Это враг, и сводить свое желание расправиться с ним к личной мести было бы глупо.
В девять вечера Мишель отвез жену и дочурку к тестю, оставил им денег на настоящую рождественскую елку и подарки, вернулся домой, спокойно собрал все необходимое в поездке — прежде всего радио- и фотоаппаратуру, шифроблокноты, самый сильный бинокль «Карла Цейса», который только выпускала фирма, резиновые перчатки, баллончики, изготовленные «Аквариумом», с жидкостью, которая в соприкосновении с кислородом была способна в считанные секунды уничтожить огнем все, что могло оказаться компрометирующим. В багажнике в голубой картонке лежала шляпа «хипи-хапи». Той же ночью у Мишеля состоялся внеочередной радиосеанс, и в «Аквариум» ушла телеграмма, подробно сообщавшая о событии и плане Тридцать Седьмого завтра же выехать в Акапулько для ведения дальнейшего наблюдения и принятия соответствующих мер. Давались личные приметы Ганса Слоуна — майора Расплетина: «Рост 174–176, плотного сложения. Шатен. Шевелюра должно быть густая, но сейчас явно стрижена и уложена прической а-ля Брехт. Лоб высокий с двумя морщинами вдоль и одной глубокой складкой над переносицей. Глаза серые, под густыми бровями. Нос — прямой, рот — средний, с верхней губой тоньше нижней. От носа до верхней губы расстояние чуть больше обычного. Подбородок более квадратный, чем овальный. Руки по сравнению с туловищем длинные, ноги же кажутся короткими. Размер обуви 41–42. В одежде чуть неряшлив. Особых примет не замечено, однако склонен нагибать голову немного вперед и вести ее влево вверх, словно бодливый теленок».
Они вышли на улицу, чтобы оговорить как и где холостой Девятый будет проводить двухнедельные рождественские каникулы. Он заявил, что слетает в Рио-де-Жанейро поглядеть на тамошних див, но 7 января в 10 часов утра ровно будет на этом самом месте, чтобы детально обсудить ситуацию, которая сложилась у него с хозяйкой дома, где он снимал двухкомнатную квартиру, и тогда принять решение, что ему делать.
Мишель пожелал ему хорошо отдохнуть, вручил пакет с деньгами и сухо попрощался. Его терзало, что он не мог вспомнить того, что обязан вспомнить. Род сел в свой новенький «форд», глубоко задумался. И вскоре вспомнил. В голове тут же созрел план действий. «Форд» рванул с места, и вскоре Мишель был дома. Там он быстро переоделся, изменил прическу, надел шляпу, взял трость и черные очки.
У стойки агентства «Магнитур» находился мужчина, но Мишель спросил по-немецки девушку, потом пояснил на ломаном испанском. Служащий ушел, и тут же из двери появилась та, которая Роду была нужна.
— Извините, я немного опоздал. Вторая часть нашей группы прилетела из Мюнхена только сегодня утром. Мы хотим Рождество провести в Акапулько. Нам рекомендовали ваше агентство. Первая группа уже была у вас?
— Полчаса назад, может быть час, приходила только одна пара, — девушка извлекла из папки ворох бумаг, выбрала то, что было надо. — Они взяли билеты «Мехиканы» на сегодня, восемнадцать сорок пять. Это Хенриэтта Шлютер и Ганс Слоун — у него паспорт США. Вы их знаете?
— Ну, конечно же! А остальные? Никто вам не звонил?
— Похоже, сеньор, что они сами потерялись, — сказала девушка, когда Мишель уже видел то, что его более всего интересовало, — название отеля, где пара зарезервировала себе номер.
— Как же мне быть? — Мишель задумался. — В Мехико есть еще отделение вашего агентства?
— Нет. Но вы не огорчайтесь. Эта пара что-то долго выясняла между собой. Возможно, кто-либо из них не нашел общего языка с остальными. Я к вашим услугам! Сколько человек в вашей группе?
— Девять, — наугад сказал Мишель. — Однако я лучше посоветуюсь с остальными. Если придут немцы из Мюнхена, скажите, что мы остановились в отеле «Бристоль», — и Мишель торопливо вышел из агентства.
Ему надо было успокоиться и собраться с мыслями прежде чем звонить Пятому. Род проехал до первого попавшегося бульвара, сел на пустую скамейку. И через минуту широкоскулое лицо с прической а-ля Брехт обрело реальный облик. Имя и отчество Петр Серко не запомнил, но звание и фамилию — да! «Как пить дать этот Ганс Слоун — майор Расплетин!» И этого похотливого козла в Центре считают «проверенным и крепким» агентом?
Нет, ребята, ловко он вас обвел вокруг пальца. Такой не задумываясь подставит под удар своих коллег, лишь бы пожить в свое удовольствие. Что же делать?
Мишель несколько раз быстро и глубоко вздохнул, как это делают ныряльщики — ловцы жемчуга, что у них называется «гипервентиляцией» и преследует цель таким образом создать в легких передозировку кислорода. Закружилась голова, секунду, другую, третью, и Мишель ощутил полную ясность мысли. Немедленно звонить Девятому! Отменить его поездку! Доложить шефу резидентуры!
Однако хозяйка дома, где квартировал Девятый, с грустью в голосе сообщила, что ее квартирант десять минут как ушел с чемоданом и сказал, что на две недели летит в Майами. В доме Пятого служанка ответила, что сеньор и сеньора улетели из Мехико. Секретарь Пятого в фирме, знавшая голос Рода, прощебетала, что шеф внезапно отправился на Канарские острова, однако если фотографу нужны деньги, то пусть он сегодня же заедет на авениду Национальной Армии и заберет пакет, оставленный на его имя.
В пакете денег не было. Мишель получил их три дня назад, но в письме давались некоторые инструкции и сообщалось, что Род остается в Мехико один из всей резидентуры.
Мишель немедленно помчался в международный аэропорт, но и там ему не сопутствовала удача. За несколько минут до того, как Род оказался у окошка справочной, по радио было объявлено о том, что посадка пассажиров на рейс Мехико — Рио окончена. Самолет уже находился на взлетной полосе. До окончания суток было еще восемь рейсов на' Рио, но, когда Род прошел в офис представителя авиакомпании «КИМ», оказалось, что фамилия Девятого фигурировала именно в списке пассажиров улетевшего самолета.
Схема дальнейших действий прорисовывалась так же отчетливо, как околица его родной деревни. Но вот он уже перед первой улицей Чугуева, которая вся в красных флагах, и следовало решать, надевать уже лапти или входить в город босиком. Жалко стаптывать единственную обувку, ну а если остановит милиционер — весь в белом и с каской, а если еще что… Что же делать тогда? Плакать? Вот и сейчас! Хорошо, он приедет в Акапулько и поселится как можно ближе к отелю «Аламеда», где будет проживать Слоун. Начнет осторожно проводить наблюдение, соберет весь возможный визуальный материал, доложит о своих подозрениях в «Аквариум». Ну, а что дальше? Самому вынести ему приговор и привести в исполнение? И родина меня поймет и оправдает? Необходимое для этого оружие и шприцы с ампулами, таблетки безотказно и быстро действующие и все остальное прочее, что могло бы пойти в ход, находится в таком потайном месте, о котором знают только Девятый и Пятый…
Род вспомнил о «хипи-хапи-22», панамской шляпе с твердыми, как сталь, полями. Она, пущенная умелой рукой, срезает шею жертвы как бритва. Он видел это недавно в кино и на улице Бальдерас. Шляпы эти продаются там каждому желающему.
Из первого же автомата, находившегося на пути в центр, Мишель позвонил тестю. Повезло. Тот оказался на месте и ждет. Отцу Глории не надо ничего объяснять и не составит труда его попросить — и он не откажет, чтобы Глория на праздники перебралась к нему. Так оно и было. Разговор же с супругой, как и следовало ожидать, не обошелся без слез и упреков. Она уже носила ребенка пять месяцев. Единственное, от чего Мишель был застрахован, так это от ревности. Страх за мужа, за себя, за будущее семьи — вот что было для Глории на первом плане.
Без четверти шесть вечера Род вновь был в аэропорту, в той его части, где шла посадка на самолеты внутренних рейсов. Мишель переоделся под туриста, зарядил специальную фотокамеру пленкой самой высокой чувствительности. Камеру сделали умельцы из «Аквариума». Ее рабочий объектив был скрыт в боковой части корпуса. Это позволяло вроде бы навести фотоаппарат на приятеля, стоявшего перед ним, а на кадре получать то, что было от него слева на 90 градусов.
Пара из ФРГ не заставила себя долго ждать и вела себя безупречно. Вернувшись домой и проявив пленку, Мишель имел что доложить и отправить в Центр. С резидентурой, через условный сигнал, он мог связаться лишь через неделю. А что она? В таком деле могла бы помочь лишь советами и, в лучшем случае, подстраховкой. А кто гарантирует, что советы окажутся дельными и будут исходить из его понимания дела? Посоветуют не валять дурака, не разводить шпиономанию, выполнять свою задачу. Нет, этот путь не годится. Надо действовать на свой страх и риск. И все-таки в «Аквариуме» должны, обязаны его понять. Это враг, и сводить свое желание расправиться с ним к личной мести было бы глупо.
В девять вечера Мишель отвез жену и дочурку к тестю, оставил им денег на настоящую рождественскую елку и подарки, вернулся домой, спокойно собрал все необходимое в поездке — прежде всего радио- и фотоаппаратуру, шифроблокноты, самый сильный бинокль «Карла Цейса», который только выпускала фирма, резиновые перчатки, баллончики, изготовленные «Аквариумом», с жидкостью, которая в соприкосновении с кислородом была способна в считанные секунды уничтожить огнем все, что могло оказаться компрометирующим. В багажнике в голубой картонке лежала шляпа «хипи-хапи». Той же ночью у Мишеля состоялся внеочередной радиосеанс, и в «Аквариум» ушла телеграмма, подробно сообщавшая о событии и плане Тридцать Седьмого завтра же выехать в Акапулько для ведения дальнейшего наблюдения и принятия соответствующих мер. Давались личные приметы Ганса Слоуна — майора Расплетина: «Рост 174–176, плотного сложения. Шатен. Шевелюра должно быть густая, но сейчас явно стрижена и уложена прической а-ля Брехт. Лоб высокий с двумя морщинами вдоль и одной глубокой складкой над переносицей. Глаза серые, под густыми бровями. Нос — прямой, рот — средний, с верхней губой тоньше нижней. От носа до верхней губы расстояние чуть больше обычного. Подбородок более квадратный, чем овальный. Руки по сравнению с туловищем длинные, ноги же кажутся короткими. Размер обуви 41–42. В одежде чуть неряшлив. Особых примет не замечено, однако склонен нагибать голову немного вперед и вести ее влево вверх, словно бодливый теленок».