Все, что могло — и должно было — произойти следом, Мишель предвидел. Он прихватил баллончик со сжатым воздухом и торопливо зашагал к пляжу. Уже надо было спешить. Через полчаса, не позднее, солнце опустится за гору и сразу, без сумерек, как во всех южных широтах, наступит ночь.
Род у подводной ниши, надел акваланг, подплыл к бездыханному Расплетину, вставил ключ в наручники, снял их, взял первый попавшийся под руку острый камушек и затер кровоподтеки и ссадины над лодыжкой.
Затем разрезал веревку, освободил камеру, свернул ее, обмотал поводком, положил на дно, извлек из-под пояса баллончик и тут услышал шум винта моторной лодки. «Спокойно. Помнишь «слон» в Академии учил: «Убивая противника, улыбайся — только это спасет тебя от истерики». Вот я и улыбаюсь, а лодка сейчас уйдет».
Серко задержал дыхание, чтобы с моторки не заметили всплывающих наверх пузырей, и через минуту шум удалился. Тогда Петр попытался вставить носик баллончика в рот утопленнику. Это удалось с огромным трудом. Через несколько секунд живот Слоуна стал набухать, а тело подниматься вверх. Когда оно достигло поверхности, Серко выдернул носик из его рта, взял сверток и поплыл к своему пляжику. У самого берега лежал мешок, прижатый ко дну голышами. Сунув в него сверток и другие принадлежности подводного пловца, взяв акваланг в руки, прошел к «форду», уложил в багажник акваланг и все остальное и поднялся на крышу. На пляже виллы «Мария» суетился народ, вдоль берега уже шныряли патрульные катера. Со стороны военной базы послышался шум приближавшегося вертолета. Солнце заходило за гору. «Сейчас труп будет обнаружен, а мне медлить нельзя». Мишель посмотрел на часы и подумал, что через час жена привратника принесет ему ужин, и ему следует быть дома.
Быстро одевшись, Мишель Род выехал в город. Он заранее выяснил, где находится городская свалка, и потому хорошо знал дорогу.
На свалке кроме собак, искавших объедки, никого не было. Бросив оба акваланга, из которых он предварительно выпустил воздух, и все остальное в груду мусора, Род брызнул на нее из зажигательного баллончика, и тут же вспыхнул костер.
Дома, выпив коньяку и перекусив, Род отправился в ночной клуб «Аку-Тики». А в это время в городском морге дежурили старый опытный врач и первогодок. Они играли в шахматы, когда полиция доставила утопленника. Профессионал в своем деле отработанными движениями распластал тело мистера Слоуна и без труда определил наступление смерти в результате прекращения дыхания, при наличии в легких огромного количества морской воды, а в кишечнике — остатков алкоголя. Быстро отстукав на пишущей машинке акт патологоанатомической экспертизы, старик собирался было нацарапать под ним свою, как у всех врачей, никому непонятную подпись, когда первогодок заметил, что, по материалам полиции, утопленник мог находиться под водой чуть более часа. А почему он оказался на плаву?
Пожилой врач, мысли которого уже обратились к шахматной доске, снял очки и тихо произнес:
— Зачем нам с тобой, коллега, усложнять жизнь полиции и родственников? Бедняге все равно не поможешь.
На следующий день, еще до завтрака, Мишель разыскал Чучо и с грустью на лице сообщил, что пять минут назад ему сообщили из посольства Швейцарии, что его брат в Берне попал в автокатастрофу. Род вручил для передачи сеньору Гомесу оговоренную сумму денег, хорошо отблагодарил Чучо и его жену за внимание, оставил заранее отпечатанный бланк с адресом в Швейцарии. Мишель помнил адрес дома в Берне, где жил в свое время как немец, когда, в 1956 году, осваивал агентурную обстановку своей новой родины.
Попрощавшись, Род поехал к отелю «Гамаки». Там, в газетном киоске он купил по три экземпляра газет «Аси» и «Диарио-де-Акапулько». В той и другой, как он и ожидал, на странице происшествий и уголовной хроники была информация о гибели американского гражданина мистера Слоуна, подтвержденная снимками.
Войдя в вестибюль отеля, Род попросил портье дать ему самый вместительный конверт со штемпелем отеля, вложил в него по экземпляру газет, заклеил и надпи сал: «Срочно! Сеньору Степанову».
Когда «форд» Рода въехал в город Чильпансинго, столицу штата, Мишель у первого же киоска купил «Голос Герреро», где тоже сообщалось о несчастном случае, «имевшем место с мистером Слоуном из-за его легкомысленного, несмотря на предупреждение полиции, плавания далеко от берега». А в это самое время прислуга виллы «Мария», обеспокоенная тем, что жена погибшего долго не просыпается, обнаружила на ночном столике записку на немецком языке и не смогла разбудить сеньору Шлютер. Примчавшиеся полицейские и карета «скорой помощи» увезли Хенриэтту в больницу, где врачи, зная какие снотворные таблетки она приняла, сумели спасти ей жизнь. В тот же день по Акапулько пополз слух и из уст в уста передавался текст записки: «Немка любит лишь один раз в жизни. Его нет, и мне незачем жить!»
В понедельник Род ужинал с Пятым в небольшом, «их» ресторанчике, и Мишель все подробно доложил. О самом факте «Аквариум» уже знал.
Пятый похвалил за инициативу, сказал, что от себя составит донесение в «Аквариум», и попросил подготовить как можно быстрее подробный отчет, с тем чтобы, вместе с газетами передать его через тайник в резидентуру, которая все и отправит диппочтой в Москву.
Во вторник Мишель принял радиограмму, в которой его поздравляли с успешным выполнением задания и награждением орденом.
На пути из Акапулько в Мехико Род снова вспомнил Академию. Шли занятия на лесной даче со «слоном», развивавшим в слушателях сообразительность, оттачивавшим сметливость. Педагог спросил:
— «Безумству храбрых поем мы песню! Безумство храбрых — вот мудрость жизни!» — прекрасные слова Горького из «Песни о Соколе». Что здесь противопоказано тебе, разведчику?
— Безумство.
— Верно! Чем ты его заменишь?
— Знанием, верным расчетом, хладнокровием, служением долгу!
— Отлично, Серко. Иди играть в волейбол.
Все, что могло — и должно было — произойти следом, Мишель предвидел. Он прихватил баллончик со сжатым воздухом и торопливо зашагал к пляжу. Уже надо было спешить. Через полчаса, не позднее, солнце опустится за гору и сразу, без сумерек, как во всех южных широтах, наступит ночь.
Род у подводной ниши, надел акваланг, подплыл к бездыханному Расплетину, вставил ключ в наручники, снял их, взял первый попавшийся под руку острый камушек и затер кровоподтеки и ссадины над лодыжкой.
Затем разрезал веревку, освободил камеру, свернул ее, обмотал поводком, положил на дно, извлек из-под пояса баллончик и тут услышал шум винта моторной лодки. «Спокойно. Помнишь «слон» в Академии учил: «Убивая противника, улыбайся — только это спасет тебя от истерики». Вот я и улыбаюсь, а лодка сейчас уйдет».
Серко задержал дыхание, чтобы с моторки не заметили всплывающих наверх пузырей, и через минуту шум удалился. Тогда Петр попытался вставить носик баллончика в рот утопленнику. Это удалось с огромным трудом. Через несколько секунд живот Слоуна стал набухать, а тело подниматься вверх. Когда оно достигло поверхности, Серко выдернул носик из его рта, взял сверток и поплыл к своему пляжику. У самого берега лежал мешок, прижатый ко дну голышами. Сунув в него сверток и другие принадлежности подводного пловца, взяв акваланг в руки, прошел к «форду», уложил в багажник акваланг и все остальное и поднялся на крышу. На пляже виллы «Мария» суетился народ, вдоль берега уже шныряли патрульные катера. Со стороны военной базы послышался шум приближавшегося вертолета. Солнце заходило за гору. «Сейчас труп будет обнаружен, а мне медлить нельзя». Мишель посмотрел на часы и подумал, что через час жена привратника принесет ему ужин, и ему следует быть дома.
Быстро одевшись, Мишель Род выехал в город. Он заранее выяснил, где находится городская свалка, и потому хорошо знал дорогу.
На свалке кроме собак, искавших объедки, никого не было. Бросив оба акваланга, из которых он предварительно выпустил воздух, и все остальное в груду мусора, Род брызнул на нее из зажигательного баллончика, и тут же вспыхнул костер.
Дома, выпив коньяку и перекусив, Род отправился в ночной клуб «Аку-Тики». А в это время в городском морге дежурили старый опытный врач и первогодок. Они играли в шахматы, когда полиция доставила утопленника. Профессионал в своем деле отработанными движениями распластал тело мистера Слоуна и без труда определил наступление смерти в результате прекращения дыхания, при наличии в легких огромного количества морской воды, а в кишечнике — остатков алкоголя. Быстро отстукав на пишущей машинке акт патологоанатомической экспертизы, старик собирался было нацарапать под ним свою, как у всех врачей, никому непонятную подпись, когда первогодок заметил, что, по материалам полиции, утопленник мог находиться под водой чуть более часа. А почему он оказался на плаву?
Пожилой врач, мысли которого уже обратились к шахматной доске, снял очки и тихо произнес:
— Зачем нам с тобой, коллега, усложнять жизнь полиции и родственников? Бедняге все равно не поможешь.
На следующий день, еще до завтрака, Мишель разыскал Чучо и с грустью на лице сообщил, что пять минут назад ему сообщили из посольства Швейцарии, что его брат в Берне попал в автокатастрофу. Род вручил для передачи сеньору Гомесу оговоренную сумму денег, хорошо отблагодарил Чучо и его жену за внимание, оставил заранее отпечатанный бланк с адресом в Швейцарии. Мишель помнил адрес дома в Берне, где жил в свое время как немец, когда, в 1956 году, осваивал агентурную обстановку своей новой родины.
Попрощавшись, Род поехал к отелю «Гамаки». Там, в газетном киоске он купил по три экземпляра газет «Аси» и «Диарио-де-Акапулько». В той и другой, как он и ожидал, на странице происшествий и уголовной хроники была информация о гибели американского гражданина мистера Слоуна, подтвержденная снимками.
Войдя в вестибюль отеля, Род попросил портье дать ему самый вместительный конверт со штемпелем отеля, вложил в него по экземпляру газет, заклеил и надпи сал: «Срочно! Сеньору Степанову».
Когда «форд» Рода въехал в город Чильпансинго, столицу штата, Мишель у первого же киоска купил «Голос Герреро», где тоже сообщалось о несчастном случае, «имевшем место с мистером Слоуном из-за его легкомысленного, несмотря на предупреждение полиции, плавания далеко от берега». А в это самое время прислуга виллы «Мария», обеспокоенная тем, что жена погибшего долго не просыпается, обнаружила на ночном столике записку на немецком языке и не смогла разбудить сеньору Шлютер. Примчавшиеся полицейские и карета «скорой помощи» увезли Хенриэтту в больницу, где врачи, зная какие снотворные таблетки она приняла, сумели спасти ей жизнь. В тот же день по Акапулько пополз слух и из уст в уста передавался текст записки: «Немка любит лишь один раз в жизни. Его нет, и мне незачем жить!»
В понедельник Род ужинал с Пятым в небольшом, «их» ресторанчике, и Мишель все подробно доложил. О самом факте «Аквариум» уже знал.
Пятый похвалил за инициативу, сказал, что от себя составит донесение в «Аквариум», и попросил подготовить как можно быстрее подробный отчет, с тем чтобы, вместе с газетами передать его через тайник в резидентуру, которая все и отправит диппочтой в Москву.
Во вторник Мишель принял радиограмму, в которой его поздравляли с успешным выполнением задания и награждением орденом.
На пути из Акапулько в Мехико Род снова вспомнил Академию. Шли занятия на лесной даче со «слоном», развивавшим в слушателях сообразительность, оттачивавшим сметливость. Педагог спросил:
— «Безумству храбрых поем мы песню! Безумство храбрых — вот мудрость жизни!» — прекрасные слова Горького из «Песни о Соколе». Что здесь противопоказано тебе, разведчику?
— Безумство.
— Верно! Чем ты его заменишь?
— Знанием, верным расчетом, хладнокровием, служением долгу!
— Отлично, Серко. Иди играть в волейбол.