— Нешто это армия, ежели военный комендант спускает план по задержанию патрулям? Точную цифру дает: с вокзала — столько-то, с улиц — столько-то забрать. Хотя и нет солдат, а кровь из носу план гони! Вот и берут любого, кого видят. Скурвились мы все! Национальную рознь раздувать стали! А как отвечать — виноват дядя! — Василий тяжело дышал, и Миров счел необходимым ему помочь.
— Петр Тарасович, — голова Мирова показалась в открытом окне. — Ты забыл, что армия — сколок общества? Если в экономике и политике — бардак, в армии он сочнее, махровее. В прошлом году я летал в Туркмению на юбилей республики. Там собралась масса делегаций. Представитель ЦК комсомола решил проехать в рабочий город Красноводск. Возвращались на «волге». Уже до Ашхабада оставалось менее сотни километров, как вооруженный автоматом Калашникова солдат на шоссе поднял руку и остановил машину. Расстрелял и москвича, и сопровождающих, а водителя не тронул. Пошел в аул, сбил замок с магазина, наглотался водки, забаррикадировался. Отстреливался до последнего патрона, а последний — дуло в рот. Снизу и до самой Москвы пошли документы — и все ложь! Перегрелся, мол, на солнце русский солдат, сошел с ума. И вообще был призван с отклонением от нормы. А сколько авторитетных подписей! И все члены нашей славной партии!
Пошла последняя неделя пребывания Петра Серко в деревне. Он возвращался в Москву один. Как-то вечером, после ужина — назавтра с утра они все собирались проехать на север от деревни, чтобы осмотреть следы от другого, большего по размерам лагеря и тамошнее кладбище — Петр вышел пройтись перед сном. Ночь была глаз выколи, улица деревни не освещалась.
Он сделал не более сотни шагов, как услышал за спиной быстро приближающийся топот ног. Когда обернулся, двое молодых парней были от него на расстоянии трех метров. Хорошо, глаза полковника успели привыкнуть к темноте, а у парней не было ничего, кроме собственных кулаков.
Схватка длилась несколько секунд. Оба нападавших лежали на земле и стонали, а Серко спешно возвратился в дом.
Кожа тыльной части правой руки была сорвана. Василий вышел во двор, справить маленькую нужду, и Петр спросил у хозяйки, есть ли в доме йод. Она принесла пузырек, на веранду вышел Миров.
— Что случилось?
— Погоди, Василий придет — сразу и расскажу.
Когда хозяин дома узнал, что произошло, сжал кулаки.
— Ну, гады! Я им покажу! — и вышел на улицу.
Пока друзья ломали головы над причиной столь неожиданного нападения, Василий разобрался с делом. Возвратился он через час с улыбкой на загорелом лице.
— Ну и писатель! Ну и Петр Тарасович! Молодец! Разделал обоих под орех. Так им и надо. Хороший урок! У одного глаз подбит и рука вывихнута, у другого сломана ключица. Завтра в больницу повезут.
— Ав чем дело, Василий? Что их угораздило? — спросил Петр.
— Просто кулаки зачесались и на городском фраере хотели душу отвести.
— Пьяные были?
— Вроде нет! Такой у нас народ…
— Местные? Марийцы?
— Свои работяги, русские.
— Надо извиниться! Я не хотел.
— Ничего, Петр Тарасович. Я вас уважаю. Вы — молодец! Одного с утра пораньше в больницу, а другой вечером с бутылкой сам придет извиняться. Такой у нас народ! Чем больше бьют, тем он покорнее.
— Ладно, Василий, дай рюмку перед сном. И спасибо тебе.
Полковник бодро шагал по Вспольному переулку, по направлению к Патриаршим прудам. Когда за его спиной послышались крики и топот ног, он прошел только что школу № 21, очень престижную, потому как в ней обучались внуки Гришина, Соломенцева и других вождей. Бежал ученик лет четырнадцати, а за ним гнался молодой человек, как потом стало ясно, учитель физкультуры.
— Нешто это армия, ежели военный комендант спускает план по задержанию патрулям? Точную цифру дает: с вокзала — столько-то, с улиц — столько-то забрать. Хотя и нет солдат, а кровь из носу план гони! Вот и берут любого, кого видят. Скурвились мы все! Национальную рознь раздувать стали! А как отвечать — виноват дядя! — Василий тяжело дышал, и Миров счел необходимым ему помочь.
— Петр Тарасович, — голова Мирова показалась в открытом окне. — Ты забыл, что армия — сколок общества? Если в экономике и политике — бардак, в армии он сочнее, махровее. В прошлом году я летал в Туркмению на юбилей республики. Там собралась масса делегаций. Представитель ЦК комсомола решил проехать в рабочий город Красноводск. Возвращались на «волге». Уже до Ашхабада оставалось менее сотни километров, как вооруженный автоматом Калашникова солдат на шоссе поднял руку и остановил машину. Расстрелял и москвича, и сопровождающих, а водителя не тронул. Пошел в аул, сбил замок с магазина, наглотался водки, забаррикадировался. Отстреливался до последнего патрона, а последний — дуло в рот. Снизу и до самой Москвы пошли документы — и все ложь! Перегрелся, мол, на солнце русский солдат, сошел с ума. И вообще был призван с отклонением от нормы. А сколько авторитетных подписей! И все члены нашей славной партии!
Пошла последняя неделя пребывания Петра Серко в деревне. Он возвращался в Москву один. Как-то вечером, после ужина — назавтра с утра они все собирались проехать на север от деревни, чтобы осмотреть следы от другого, большего по размерам лагеря и тамошнее кладбище — Петр вышел пройтись перед сном. Ночь была глаз выколи, улица деревни не освещалась.
Он сделал не более сотни шагов, как услышал за спиной быстро приближающийся топот ног. Когда обернулся, двое молодых парней были от него на расстоянии трех метров. Хорошо, глаза полковника успели привыкнуть к темноте, а у парней не было ничего, кроме собственных кулаков.
Схватка длилась несколько секунд. Оба нападавших лежали на земле и стонали, а Серко спешно возвратился в дом.
Кожа тыльной части правой руки была сорвана. Василий вышел во двор, справить маленькую нужду, и Петр спросил у хозяйки, есть ли в доме йод. Она принесла пузырек, на веранду вышел Миров.
— Что случилось?
— Погоди, Василий придет — сразу и расскажу.
Когда хозяин дома узнал, что произошло, сжал кулаки.
— Ну, гады! Я им покажу! — и вышел на улицу.
Пока друзья ломали головы над причиной столь неожиданного нападения, Василий разобрался с делом. Возвратился он через час с улыбкой на загорелом лице.
— Ну и писатель! Ну и Петр Тарасович! Молодец! Разделал обоих под орех. Так им и надо. Хороший урок! У одного глаз подбит и рука вывихнута, у другого сломана ключица. Завтра в больницу повезут.
— Ав чем дело, Василий? Что их угораздило? — спросил Петр.
— Просто кулаки зачесались и на городском фраере хотели душу отвести.
— Пьяные были?
— Вроде нет! Такой у нас народ…
— Местные? Марийцы?
— Свои работяги, русские.
— Надо извиниться! Я не хотел.
— Ничего, Петр Тарасович. Я вас уважаю. Вы — молодец! Одного с утра пораньше в больницу, а другой вечером с бутылкой сам придет извиняться. Такой у нас народ! Чем больше бьют, тем он покорнее.
— Ладно, Василий, дай рюмку перед сном. И спасибо тебе.
Полковник бодро шагал по Вспольному переулку, по направлению к Патриаршим прудам. Когда за его спиной послышались крики и топот ног, он прошел только что школу № 21, очень престижную, потому как в ней обучались внуки Гришина, Соломенцева и других вождей. Бежал ученик лет четырнадцати, а за ним гнался молодой человек, как потом стало ясно, учитель физкультуры.