Я бросился на него прямо из положения сидя с изворотливостью и злобой самого натурального хорька. Виктор дернул ствол в мою сторону. Грянул выстрел, но я не почувствовал боли. Видимо охранник все же промазал, а в следующую секунду я уже вцепился в него клещом, и мы боролись за один на двоих пистолет и жизнь теперь возможную только для одного. Отвел пистолет в сторону, и он снова выстрелил. Ударил товарища по несчастью лбом в лицо. Сам получил удар куда–то под ребра.
Не щадя собственных пальцев саданул его вооруженную руку об пол и пистолет оказался на кафеле. Он еще раз ударил меня в бок. Я ударил в ответ. Мы кувыркались по полу туалета и молотили друг друга безжалостно. В какой–то момент он оказался сверху и смог зажать меня. Я прикрывался руками, как мог, но все же получил беспощадный удар кулаком в голову. Сознание поплыло, и следом прилетел еще один удар едва не выключивший для меня свет. Это был еще не конец боя, но следует признать, что я определенно проиграл. В реальном бою поплывший боец равно мертвый.
Раздался еще один выстрел. Тело сидевшего на мне охранника перестало вести себя агрессивно и, опрокинувшись вперед, ткнулось головой в стенку кабинки, куда я упирался макушкой. С трудом столкнул с себя обмякшего Виктора. Он упал на бок и остался лежать. Перед моим затуманенным взором стояла Катя. По ее щекам по–прежнему катились слезы, она всхлипывала, в ее руках был пистолет, который она выпустила. Пистолет упал на пол с достаточно громким стуком. Я уставился на лежащий на полу ПМ.
С трудом сел. В глазах все плыло и пришлось их прикрыть, что бы собраться с мыслями. Не знаю, сколько времени просидел, пытаясь успокоить вращающийся мир, но вроде не долго. Голова гудела, но бросила кружиться. Открыл глаза и, глядя на все еще плачущую и стоящую надо мной Катю поднялся на ноги.
— Катя успокойся. Ты ни в кого не превратишься, — я взял ее за плечи и развернул, так что бы ни было видно тел Вики и Виктора.
Охранник все же попал, но не в меня. Его пуля оставила аккуратненькую дырку в затылке девушки. Хорошо хоть череп не разворотило. У Виктора пуля, кстати, череп тоже не разворотила. Видимо у пули ПМа для подобного было недостаточно мощности даже при стрельбе в упор, но в этом вопросе я не мог считаться специалистом. Как–то вот не доводилось разносить головы из устаревших пистолетов. В тех войсках, где служил оружие, было гораздо солиднее. Чего стоили только автоматы калибра 12,7.
Вместо ответа зарёванная блондинка, всхлипывая, указала на покусанную руку и разодранный чулок на стройной ножке. Именно в том месте красовался второй укус псевдо зомби, которого я раньше не видел. Похоже, ее покусали уже в потасовке в архиве.
— Катя успокойся. Все хорошо. Ты разве себя плохо чувствуешь? — спрашивал чрезвычайно серьезно.
Так обычно взрослый спрашивает у ребенка, но спросил зря. Голова раскалывалась и у меня самого. Раскалывалась и до потасовки с охранником. Еще и тошнило, тоже до этого. А теперь после явного сотрясения все усилилось. Мог бы и предположить что Катерине хоть и лучше, но самочувствие тоже далеко не идеальное и даже не удовлетворительное.
Увещевания не помогли, а истерику нужно было прекращать. Оставалась некоторая надежда, что как наступит тишина, живые зомби забудут про нас и уйдут. Переборов себя и убедив, что этот случай исключительный отвесил Кате звонкую пощёчину. Девушка обмерла и вдруг полезла драться, с тщательно ухоженными и подточенными ногтями способными заменить иной кошке когти. Я отшатнулся назад, не рассчитал, еще она навалилась, и мы упали на кафельную плитку. Девушка оказалась на мне, но я тут же схватил ее за руки не давая вцепиться когтями в лицо.
— Тихо ты! — получив несколько глубоких царапин, кое–как сумел прижать ее руки к телу, а ее саму к себе.
— Пусти, — потребовала Катя, немного поизвивавшись без какой–либо пользы для дела ее свободы.
— Царапаться не будешь? — спросил я.
— А ты не дерись. Если вокруг конец света это еще не значит что можно бить девушку, — ответила она.
— Тут как подумать, — сказал тихо, почти прошептал, и выпустил девушку. — Кать, нам нужно выбираться отсюда, — оповестил ее.
— Как? Окно не открывается, а за дверью эти, — она снова принялась растирать по лицу слезы, но это была уже не та истерика и она даже не всхлипывала. Ну, разве что изредка.
— Ты главное успокойся, — мой взгляд остановился на вентиляционной решётке, но там мог пролезть разве что крупный кот. — Мы обязательно что–нибудь придумаем, — в подтверждение своих слов поднялся и пошел к окну, но оно действительно не открывалось, и выбить прочный стеклопакет было хоть и можно, но совершенно не просто. — В крайнем случае, будем прорываться. Я возьму пистолет, — подошел и подобрал оружие. — Ты возьмешь ножку от стола, — кивнул на лежащую рядом деревяшку. — Деваться все равно некуда. Здесь мы слишком долго не высидим, а они уходить даже не думают. Умрем от голода и жажды, если раньше не вынесут дверь.
— От жажды не умрем. Воды полно, — поправила меня блондинка.
— Откуда? В кранах пусто. Ты же видела, как Вика хотела напиться. Воды нет, — для весомости указал рукой на кран.
— В кранах пусто. В сливных бачках воды полно. Мы учили на уроках ОБЖ. Учитель говорил, что в случае аварии и отсутствия водоснабжения, так можно продержаться до подвоза воды аварийными службами. Главное не израсходовать ее не по делу, — опровергла Катерина миф о беспросветной глупости всего рода светловолосых женщин.
Я об этом тоже знал и скорее всего именно с тех же уроков, но как–то забылось за ненадобностью, и теперь не вспомнил, пока Катерина не сказала. Молча встал, вошел в ближайшую кабинку, открыл сливной бачок и, призрев брезгливость, напился из него. Вода была чистой, такой же, как бежала из кранов, но просто место, где она находилась, невольно вызывало соответствующий настрой. В иных обстоятельствах совершенно точно бы не стал пить из бачка, но уж очень хотелось напиться. Во рту и горле прямо засуха была. Я такого нестерпимого желания пить, даже в армии, находись в «интересных местах» не испытывал.
Выйдя из кабинки, принялся снимать с Виктора ремень с висящей на нем кобурой. Катя при этом отвернулась и смотрела на дверь. Справившись с ремнем, отбросил в сторону пустой чехол от фонаря и нацепил ремень на себя. Вложил пистолет в кобуру. После тут же достал его обратно и проверил. Патрон дослан, в рукоятке магазин с последним патроном. Вынул его и заменил на полный. Пожалел, что у охранника к пистолету и кобуре прилагался единственный запасной магазин.
Я бросился на него прямо из положения сидя с изворотливостью и злобой самого натурального хорька. Виктор дернул ствол в мою сторону. Грянул выстрел, но я не почувствовал боли. Видимо охранник все же промазал, а в следующую секунду я уже вцепился в него клещом, и мы боролись за один на двоих пистолет и жизнь теперь возможную только для одного. Отвел пистолет в сторону, и он снова выстрелил. Ударил товарища по несчастью лбом в лицо. Сам получил удар куда–то под ребра.
Не щадя собственных пальцев саданул его вооруженную руку об пол и пистолет оказался на кафеле. Он еще раз ударил меня в бок. Я ударил в ответ. Мы кувыркались по полу туалета и молотили друг друга безжалостно. В какой–то момент он оказался сверху и смог зажать меня. Я прикрывался руками, как мог, но все же получил беспощадный удар кулаком в голову. Сознание поплыло, и следом прилетел еще один удар едва не выключивший для меня свет. Это был еще не конец боя, но следует признать, что я определенно проиграл. В реальном бою поплывший боец равно мертвый.
Раздался еще один выстрел. Тело сидевшего на мне охранника перестало вести себя агрессивно и, опрокинувшись вперед, ткнулось головой в стенку кабинки, куда я упирался макушкой. С трудом столкнул с себя обмякшего Виктора. Он упал на бок и остался лежать. Перед моим затуманенным взором стояла Катя. По ее щекам по–прежнему катились слезы, она всхлипывала, в ее руках был пистолет, который она выпустила. Пистолет упал на пол с достаточно громким стуком. Я уставился на лежащий на полу ПМ.
С трудом сел. В глазах все плыло и пришлось их прикрыть, что бы собраться с мыслями. Не знаю, сколько времени просидел, пытаясь успокоить вращающийся мир, но вроде не долго. Голова гудела, но бросила кружиться. Открыл глаза и, глядя на все еще плачущую и стоящую надо мной Катю поднялся на ноги.
— Катя успокойся. Ты ни в кого не превратишься, — я взял ее за плечи и развернул, так что бы ни было видно тел Вики и Виктора.
Охранник все же попал, но не в меня. Его пуля оставила аккуратненькую дырку в затылке девушки. Хорошо хоть череп не разворотило. У Виктора пуля, кстати, череп тоже не разворотила. Видимо у пули ПМа для подобного было недостаточно мощности даже при стрельбе в упор, но в этом вопросе я не мог считаться специалистом. Как–то вот не доводилось разносить головы из устаревших пистолетов. В тех войсках, где служил оружие, было гораздо солиднее. Чего стоили только автоматы калибра 12,7.
Вместо ответа зарёванная блондинка, всхлипывая, указала на покусанную руку и разодранный чулок на стройной ножке. Именно в том месте красовался второй укус псевдо зомби, которого я раньше не видел. Похоже, ее покусали уже в потасовке в архиве.
— Катя успокойся. Все хорошо. Ты разве себя плохо чувствуешь? — спрашивал чрезвычайно серьезно.
Так обычно взрослый спрашивает у ребенка, но спросил зря. Голова раскалывалась и у меня самого. Раскалывалась и до потасовки с охранником. Еще и тошнило, тоже до этого. А теперь после явного сотрясения все усилилось. Мог бы и предположить что Катерине хоть и лучше, но самочувствие тоже далеко не идеальное и даже не удовлетворительное.
Увещевания не помогли, а истерику нужно было прекращать. Оставалась некоторая надежда, что как наступит тишина, живые зомби забудут про нас и уйдут. Переборов себя и убедив, что этот случай исключительный отвесил Кате звонкую пощёчину. Девушка обмерла и вдруг полезла драться, с тщательно ухоженными и подточенными ногтями способными заменить иной кошке когти. Я отшатнулся назад, не рассчитал, еще она навалилась, и мы упали на кафельную плитку. Девушка оказалась на мне, но я тут же схватил ее за руки не давая вцепиться когтями в лицо.
— Тихо ты! — получив несколько глубоких царапин, кое–как сумел прижать ее руки к телу, а ее саму к себе.
— Пусти, — потребовала Катя, немного поизвивавшись без какой–либо пользы для дела ее свободы.
— Царапаться не будешь? — спросил я.
— А ты не дерись. Если вокруг конец света это еще не значит что можно бить девушку, — ответила она.
— Тут как подумать, — сказал тихо, почти прошептал, и выпустил девушку. — Кать, нам нужно выбираться отсюда, — оповестил ее.
— Как? Окно не открывается, а за дверью эти, — она снова принялась растирать по лицу слезы, но это была уже не та истерика и она даже не всхлипывала. Ну, разве что изредка.
— Ты главное успокойся, — мой взгляд остановился на вентиляционной решётке, но там мог пролезть разве что крупный кот. — Мы обязательно что–нибудь придумаем, — в подтверждение своих слов поднялся и пошел к окну, но оно действительно не открывалось, и выбить прочный стеклопакет было хоть и можно, но совершенно не просто. — В крайнем случае, будем прорываться. Я возьму пистолет, — подошел и подобрал оружие. — Ты возьмешь ножку от стола, — кивнул на лежащую рядом деревяшку. — Деваться все равно некуда. Здесь мы слишком долго не высидим, а они уходить даже не думают. Умрем от голода и жажды, если раньше не вынесут дверь.
— От жажды не умрем. Воды полно, — поправила меня блондинка.
— Откуда? В кранах пусто. Ты же видела, как Вика хотела напиться. Воды нет, — для весомости указал рукой на кран.
— В кранах пусто. В сливных бачках воды полно. Мы учили на уроках ОБЖ. Учитель говорил, что в случае аварии и отсутствия водоснабжения, так можно продержаться до подвоза воды аварийными службами. Главное не израсходовать ее не по делу, — опровергла Катерина миф о беспросветной глупости всего рода светловолосых женщин.
Я об этом тоже знал и скорее всего именно с тех же уроков, но как–то забылось за ненадобностью, и теперь не вспомнил, пока Катерина не сказала. Молча встал, вошел в ближайшую кабинку, открыл сливной бачок и, призрев брезгливость, напился из него. Вода была чистой, такой же, как бежала из кранов, но просто место, где она находилась, невольно вызывало соответствующий настрой. В иных обстоятельствах совершенно точно бы не стал пить из бачка, но уж очень хотелось напиться. Во рту и горле прямо засуха была. Я такого нестерпимого желания пить, даже в армии, находись в «интересных местах» не испытывал.
Выйдя из кабинки, принялся снимать с Виктора ремень с висящей на нем кобурой. Катя при этом отвернулась и смотрела на дверь. Справившись с ремнем, отбросил в сторону пустой чехол от фонаря и нацепил ремень на себя. Вложил пистолет в кобуру. После тут же достал его обратно и проверил. Патрон дослан, в рукоятке магазин с последним патроном. Вынул его и заменил на полный. Пожалел, что у охранника к пистолету и кобуре прилагался единственный запасной магазин.