Подойдя к Волкову, Тенгри замер, впившись черными слегка мутными глазами в исхудавшее, обросшее бородой лицо Уруса, но затем вдруг по-доброму улыбнулся и молвил:
— Ну, здравствуй, молодой волк. — Слова были произнесены на родном русском языке, который монгольский пленник не слышал вот уже десять месяцев.
Владимир попытался выдавить из себя подобие улыбки, но улыбка не получилась, и он произнес:
— Ну, здравствуй, шаман.
— Ты плохо выглядишь, — сочувственно покачал головой Тенгри.
— Бывали деньки и похуже, — пожал плечами Волков, а затем, наконец, выдавив из себя улыбку, добавил: — Спал плохо. Видимо Морфей не захотел обнять меня этой ночью.
— Мор-фей?
— Древнегреческий бог сновидений, — ответил Владимир.
— А я думал ты православный, — поднял брови старый шаман.
— Так и есть. По крещению и рождению…
— А по душе? — заглянув в холодные серые глаза Волкова, спросил Тенгри.
— А по душе… не знаю, — опустив взгляд, ответил молодой дворянин. — Говорят, что все мыслящие люди — атеисты… то есть безбожники, — поняв, что шаману не ведом сей термин, добавил Владимир. — Да и пройдя через то, что пережил и увидел я, трудно сохранить веру.
— Но ты еще жив, не это ли свидетельство существования высших сил?! — возразил Тенгри. — Я молил за тебя Духов, и они вняли мне и помогли…
— Не очень-то мне помогли твои Духи, — усмехнулся Волков.
— Ты жив, молодой волк, и это главное…
— Но все остальные мертвы, — парировал Владимир. — Мартин! Кузьмич!.. И даже Бестужев с Малининым, будь они трижды неладны.
— Но ты то жив!
— Да что ты заладил: жив, да жив! Какой прок в такой жизни, как моя? Я словно цепной пес! — Волков потряс оковами на ногах. — В остроге у меня еще была надежда, там был срок, а здесь никакого срока нет, здесь я раб до смерти!
— Пока есть жизнь, есть и надежда, — философски заметил Тенгри.
— Что тебе до моей жизни, старик? — оскалился Владимир.
— Ты спас меня и я обязан тебе, — столь же спокойно, что и раньше, ответил шаман. — Однажды я уже пытался отплатить тебе за это, но ты не внял моей плате, но видимо такова была твоя судьба…
— Судьба?! — усмехнулся Владимир. — Никакой судьбы нет! Человек сам выбирает свой путь, так мне всегда говорил Мартин.
Подойдя к Волкову, Тенгри замер, впившись черными слегка мутными глазами в исхудавшее, обросшее бородой лицо Уруса, но затем вдруг по-доброму улыбнулся и молвил:
— Ну, здравствуй, молодой волк. — Слова были произнесены на родном русском языке, который монгольский пленник не слышал вот уже десять месяцев.
Владимир попытался выдавить из себя подобие улыбки, но улыбка не получилась, и он произнес:
— Ну, здравствуй, шаман.
— Ты плохо выглядишь, — сочувственно покачал головой Тенгри.
— Бывали деньки и похуже, — пожал плечами Волков, а затем, наконец, выдавив из себя улыбку, добавил: — Спал плохо. Видимо Морфей не захотел обнять меня этой ночью.
— Мор-фей?
— Древнегреческий бог сновидений, — ответил Владимир.
— А я думал ты православный, — поднял брови старый шаман.
— Так и есть. По крещению и рождению…
— А по душе? — заглянув в холодные серые глаза Волкова, спросил Тенгри.
— А по душе… не знаю, — опустив взгляд, ответил молодой дворянин. — Говорят, что все мыслящие люди — атеисты… то есть безбожники, — поняв, что шаману не ведом сей термин, добавил Владимир. — Да и пройдя через то, что пережил и увидел я, трудно сохранить веру.
— Но ты еще жив, не это ли свидетельство существования высших сил?! — возразил Тенгри. — Я молил за тебя Духов, и они вняли мне и помогли…
— Не очень-то мне помогли твои Духи, — усмехнулся Волков.
— Ты жив, молодой волк, и это главное…
— Но все остальные мертвы, — парировал Владимир. — Мартин! Кузьмич!.. И даже Бестужев с Малининым, будь они трижды неладны.
— Но ты то жив!
— Да что ты заладил: жив, да жив! Какой прок в такой жизни, как моя? Я словно цепной пес! — Волков потряс оковами на ногах. — В остроге у меня еще была надежда, там был срок, а здесь никакого срока нет, здесь я раб до смерти!
— Пока есть жизнь, есть и надежда, — философски заметил Тенгри.
— Что тебе до моей жизни, старик? — оскалился Владимир.
— Ты спас меня и я обязан тебе, — столь же спокойно, что и раньше, ответил шаман. — Однажды я уже пытался отплатить тебе за это, но ты не внял моей плате, но видимо такова была твоя судьба…
— Судьба?! — усмехнулся Владимир. — Никакой судьбы нет! Человек сам выбирает свой путь, так мне всегда говорил Мартин.