— Мы останемся здесь на ночь, — сказал я Стейси.
Она качалась на мне, откинув голову назад с закрытыми глазами и глупой улыбкой на лице. Я взял кувшин «Молота» из кинотеатра, который раньше был школьным залом, и повел в комнату свою гигантскую пьяную подружку.
Я продолжал пить, теребя рану на руке, которая, наконец, перестала кровоточить и начала зудеть, сидя на стуле рядом с классной доской. Комната когда-то была классной. Они оставили доски на стенах. Сотрудники нарисовали на доске красным и желтым мелом цветы со словами «Добро пожаловать в школу Кеннеди», написанными девчачьим курсивом. Стейси села на край кровати рядом со мной, пробуя мое пиво и выплевывая его обратно в стакан.
— Фу, — сказала она. — Я хотела малинового пива.
— Ты не говорила, что тебе что-то нужно, — ответил я ей.
— Я хочу малину.
— Хочешь, я тебе принесу?
Она небрежно уронила голову на плечо.
— Ладно, я принесу еще кувшин.
Я решил просто принести ей бутылку «Рубина» (22 унции) со стойки регистрации, а не кувшин.
В школе стало довольно тихо. Ресторан закрылся. До закрытия пивного часа оставалось всего несколько минут. На старых фотографиях на стенах школы, когда она впервые открылась десятилетия назад, маленькие чернокожие дети стояли на коленях в грязи, держа свои школьные проекты. В нескольких футах за стеклом те же самые школьные проекты: грубо раскрашенные птичьи домики. Я думал обо всех этих детях. Большинство из них, должно быть, уже мертвы. Их птичьи домики, словно призраки, остались позади. Я вернулся в комнату.
— Стив… Эй! — закричала Стейси, когда я открыл дверь.
Я повернул за угол. Она сняла брюки и ощупывала влагалище рукой, почти до локтя.
— Что ты делаешь? — спросил я. Она посмеялась надо мной.
— Смотри, — сказала она, раскрывая вагинальные губы. Они были эластичны, как резина.
Потом истерически засмеялась. Я тоже нервно захихикал.
— Я и не знала, что она способна на такое! — она отпустила губы, и они снова легли на место. Ее голова качнулась на меня. Она была слишком пьяна. Я спрятал ее пиво за кроватью.
Я убрал ее руки от влагалища и попытался снова надеть на нее брюки.
— Нет, — сказала она, сбрасывая штаны.
— Стейси!
Она смеялась надо мной. Я попытался снова надеть на нее штаны, но она только пиналась и смеялась. Потом села и посмотрела на меня.
— Я хочу, чтобы ты заглянул внутрь, — произнесла она. Я захихикал, как будто это была шутка.
— Мы останемся здесь на ночь, — сказал я Стейси.
Она качалась на мне, откинув голову назад с закрытыми глазами и глупой улыбкой на лице. Я взял кувшин «Молота» из кинотеатра, который раньше был школьным залом, и повел в комнату свою гигантскую пьяную подружку.
Я продолжал пить, теребя рану на руке, которая, наконец, перестала кровоточить и начала зудеть, сидя на стуле рядом с классной доской. Комната когда-то была классной. Они оставили доски на стенах. Сотрудники нарисовали на доске красным и желтым мелом цветы со словами «Добро пожаловать в школу Кеннеди», написанными девчачьим курсивом. Стейси села на край кровати рядом со мной, пробуя мое пиво и выплевывая его обратно в стакан.
— Фу, — сказала она. — Я хотела малинового пива.
— Ты не говорила, что тебе что-то нужно, — ответил я ей.
— Я хочу малину.
— Хочешь, я тебе принесу?
Она небрежно уронила голову на плечо.
— Ладно, я принесу еще кувшин.
Я решил просто принести ей бутылку «Рубина» (22 унции) со стойки регистрации, а не кувшин.
В школе стало довольно тихо. Ресторан закрылся. До закрытия пивного часа оставалось всего несколько минут. На старых фотографиях на стенах школы, когда она впервые открылась десятилетия назад, маленькие чернокожие дети стояли на коленях в грязи, держа свои школьные проекты. В нескольких футах за стеклом те же самые школьные проекты: грубо раскрашенные птичьи домики. Я думал обо всех этих детях. Большинство из них, должно быть, уже мертвы. Их птичьи домики, словно призраки, остались позади. Я вернулся в комнату.
— Стив… Эй! — закричала Стейси, когда я открыл дверь.
Я повернул за угол. Она сняла брюки и ощупывала влагалище рукой, почти до локтя.
— Что ты делаешь? — спросил я. Она посмеялась надо мной.
— Смотри, — сказала она, раскрывая вагинальные губы. Они были эластичны, как резина.
Потом истерически засмеялась. Я тоже нервно захихикал.
— Я и не знала, что она способна на такое! — она отпустила губы, и они снова легли на место. Ее голова качнулась на меня. Она была слишком пьяна. Я спрятал ее пиво за кроватью.
Я убрал ее руки от влагалища и попытался снова надеть на нее брюки.
— Нет, — сказала она, сбрасывая штаны.
— Стейси!
Она смеялась надо мной. Я попытался снова надеть на нее штаны, но она только пиналась и смеялась. Потом села и посмотрела на меня.
— Я хочу, чтобы ты заглянул внутрь, — произнесла она. Я захихикал, как будто это была шутка.