Что происходит? Со мной происходит? Неужели это я впиваюсь пальцами в мужские плечи, нетерпеливо прижимая к себе Димку? Неужели это я чувствую, как сквозь привычный холод ко мне пробивается живущее в нем пламя? Неужели это я отвечаю себе: «Неважно, неважно, неважно». Какая разница что? Сейчас я и сама хочу вспыхнуть. Хочу! Я так долго даже не тлела.
Я услышала страстный, горячий выдох: «Малина!», запрокинула голову и со стоном приняла Гордеева в себя. Наши тела тут же принялись подстраиваться, стремительно двигаясь навстречу друг другу, а дыхания рваться. Неужели можно так заниматься любовью? Когда от близости все настолько оголено и звенит, что тронь и разлетится звездами…
То ли день оказался сумасшедшим, то ли мы заведены до предела, но только надолго нас не хватило. Мои бедра приподнялись, встречая последний удар, глаза закрылись, и мир рассыпался не сверкающие частицы. Мы простонали одновременно. Взмокшие и сумасшедшие прижались друг к другу…
И почти тот час же очнулись. Время дало нам всего несколько секунд.
Застыли, отпрянув на расстояние вытянутых Димкиных рук.
Я не могла объяснить, что случилось. Только смотрела на Гордеева, а он на меня. У обоих в глазах читалось изумление.
Димка откатился первым. Встав, вздернул брюки и застегнул ширинку, продолжая смотреть на меня растерянно и почти с испугом. Расстегнутая рубашка сдвинулась к плечам, открывая красивую грудь. Сейчас она вздымалась, а взгляд прикипел к моему лицу.
Под этим взглядом я натянула платье на бедра и села в изголовье постели, не зная, что сказать. Гордеев попятился и, неловко споткнувшись о свое оброненное пальто, ударился плечом об угол комнаты.
- Маша, прости! Я не знаю, что на меня нашло. Прости!
Он провел ладонью по лицу, словно прогоняя морок. Снова застыл на секунду, глядя на меня. Потом схватил с пола пальто и пиджак, и стремительно вышел из номера.
А я осталась.
Хотела бы я сейчас и сама ответить на тот же вопрос. Что на меня нашло?
По полу разлетелись документы – наш совместно подписанный контракт на тендер. Немного посидев, я пригладила взбившиеся волосы, встала и подняла бумаги, все еще находясь в состоянии близком к оторопи. Помедлив, непослушными руками сложила все в стопку и опустила на стол.
Так что же это было? Что я только что пережила?
Ответить не смогла, но смогла себе признаться, что это было сильно. Ничего похожего на мой небогатый опыт, полный смущения и дискомфорта. Пожалуй, по шкале удовольствия – десять баллов из десяти. А впрочем, много ли я знаю об этой шкале?
Я прижала ладонь ко рту и нервно прыснула смехом. В таком шоковом состоянии и отправилась в душ. А вот когда вышла…
А когда вышла из душа, не поверите – расстроилась. Нет, ну правда. Как-то слишком быстро все произошло – ничего понять не успела. Только тело разбудила, разогнала кровь по венам, и вновь бросила себя остывать. Ну какие же это десять баллов? Вот сейчас посплю и вовсе все забудется. Останется только жуткое «похмелье» из смеси смущения и стыда. И неверия, что это с Гордеевым я оказалась на такое способна.
Но пока я не чувствовала никакого внутреннего укора и это настораживало.
Изумиться подобной мысли не успела. Успела только влезть в халат и войти в комнату, как дверь номера распахнулась, и на пороге возник Димка. Мокрый, голый, непозволительно красивый в обмотанном вокруг бедер полотенце. Словно вышел прямехонько из моего сна.
Я обернулась, да так и открыла глаза и рот.
Должно быть, он только что принимал душ и думал о том же, о чем и я, потому что полотенце в передней части заметно топорщилось, а на лице читалась отчаянная решимость.
Глава 22
Что происходит? Со мной происходит? Неужели это я впиваюсь пальцами в мужские плечи, нетерпеливо прижимая к себе Димку? Неужели это я чувствую, как сквозь привычный холод ко мне пробивается живущее в нем пламя? Неужели это я отвечаю себе: «Неважно, неважно, неважно». Какая разница что? Сейчас я и сама хочу вспыхнуть. Хочу! Я так долго даже не тлела.
Я услышала страстный, горячий выдох: «Малина!», запрокинула голову и со стоном приняла Гордеева в себя. Наши тела тут же принялись подстраиваться, стремительно двигаясь навстречу друг другу, а дыхания рваться. Неужели можно так заниматься любовью? Когда от близости все настолько оголено и звенит, что тронь и разлетится звездами…
То ли день оказался сумасшедшим, то ли мы заведены до предела, но только надолго нас не хватило. Мои бедра приподнялись, встречая последний удар, глаза закрылись, и мир рассыпался не сверкающие частицы. Мы простонали одновременно. Взмокшие и сумасшедшие прижались друг к другу…
И почти тот час же очнулись. Время дало нам всего несколько секунд.
Застыли, отпрянув на расстояние вытянутых Димкиных рук.
Я не могла объяснить, что случилось. Только смотрела на Гордеева, а он на меня. У обоих в глазах читалось изумление.
Димка откатился первым. Встав, вздернул брюки и застегнул ширинку, продолжая смотреть на меня растерянно и почти с испугом. Расстегнутая рубашка сдвинулась к плечам, открывая красивую грудь. Сейчас она вздымалась, а взгляд прикипел к моему лицу.
Под этим взглядом я натянула платье на бедра и села в изголовье постели, не зная, что сказать. Гордеев попятился и, неловко споткнувшись о свое оброненное пальто, ударился плечом об угол комнаты.
- Маша, прости! Я не знаю, что на меня нашло. Прости!
Он провел ладонью по лицу, словно прогоняя морок. Снова застыл на секунду, глядя на меня. Потом схватил с пола пальто и пиджак, и стремительно вышел из номера.
А я осталась.
Хотела бы я сейчас и сама ответить на тот же вопрос. Что на меня нашло?
По полу разлетелись документы – наш совместно подписанный контракт на тендер. Немного посидев, я пригладила взбившиеся волосы, встала и подняла бумаги, все еще находясь в состоянии близком к оторопи. Помедлив, непослушными руками сложила все в стопку и опустила на стол.
Так что же это было? Что я только что пережила?
Ответить не смогла, но смогла себе признаться, что это было сильно. Ничего похожего на мой небогатый опыт, полный смущения и дискомфорта. Пожалуй, по шкале удовольствия – десять баллов из десяти. А впрочем, много ли я знаю об этой шкале?
Я прижала ладонь ко рту и нервно прыснула смехом. В таком шоковом состоянии и отправилась в душ. А вот когда вышла…
А когда вышла из душа, не поверите – расстроилась. Нет, ну правда. Как-то слишком быстро все произошло – ничего понять не успела. Только тело разбудила, разогнала кровь по венам, и вновь бросила себя остывать. Ну какие же это десять баллов? Вот сейчас посплю и вовсе все забудется. Останется только жуткое «похмелье» из смеси смущения и стыда. И неверия, что это с Гордеевым я оказалась на такое способна.
Но пока я не чувствовала никакого внутреннего укора и это настораживало.
Изумиться подобной мысли не успела. Успела только влезть в халат и войти в комнату, как дверь номера распахнулась, и на пороге возник Димка. Мокрый, голый, непозволительно красивый в обмотанном вокруг бедер полотенце. Словно вышел прямехонько из моего сна.
Я обернулась, да так и открыла глаза и рот.
Должно быть, он только что принимал душ и думал о том же, о чем и я, потому что полотенце в передней части заметно топорщилось, а на лице читалась отчаянная решимость.
Глава 22