Диана игриво щурит карие глаза и вдруг начинает щебетать не умолкая, словно между нами и не было разговора, и я не разорвал помолвку, объяснив, что наше общее будущее больше невозможно. Невзначай касается моей руки и не убирает пальцы.
- Диана, послушай…
- Дима, не начинай. Пожалуйста! – отшатывается. - Неужели ты не видишь, что я не хочу об этом говорить?
Но говорить придется, и ей и мне. Для этого мы встретились. Я сжимаю ее ладонь в своей, и серьезно смотрю в лицо.
- Не могу. Три недели назад я сказал тебе, что свадьбы не будет. Я прилетал в позапрошлое воскресенье, но с тех пор ничего не изменилось – ты все так же молчишь, и твоя семья тоже. Диана, пойми, ничего не вернуть – мы оба ошиблись и хорошо, что для нас это не зашло дальше. Два дня назад я говорил с твоим отцом, а сегодня прилетел сказать, что больше не стану ждать и… попрощаться.
Девушка каменеет. Я отпускаю ее руку и снова говорю то, что должен сказать, как можно мягче:
- Прости меня.
Игривость исчезает из ее глаз, и появляются слезы. Пока они еще не пролились, но их горечь поправима. Диана красивая девушка и совершенно точно достойна найти любящего ее мужчину.
Мы сидим в молчании и пьем кофе. Смотрим друг на друга и мне бы хотелось облегчить расставание, но я не знаю как. Я никогда не говорил ей о чувствах, иногда сам себя ненавидел за сухость, но не играл. Я тоже верил, что мы можем быть вместе. Что я научусь, если и не любить, то чувствовать к ней что-то похожее на любовь. Верил, что иначе в моей жизни уже не будет.
Она заговаривает сама. Спрашивает с колкой обидой, остудившей ее голос до отстраненного тона. Забыв о профитролях и кофе.
- Почему, Дима? Почему я нравлюсь всем, но не тебе? Что тебя во мне не устраивает? Я косая, кривая, ревнивая?
- Диана, не надо. Ты же знаешь, что это не так.
- А как? А может, я недостаточно богата, по меркам твоего отца? Знаешь, я же не дура и не слепая, вижу, как ты ко мне относишься. Не приближаешься, и к себе не подпускаешь ближе отведенных границ. Это неприятно, знаешь ли, спать с мужчиной и знать, что ничего особенного для него не представляешь. Что твои надежды не оправдались. Но я смирилась. Думаю, я смогла бы смириться даже с другой… со временем, не сейчас. И не смотри на меня так, как будто не догадывался об этом или не думал сам. А знаешь почему? Мне уже двадцать шесть и все, что я хочу – это получить мужа. Надежного друга и отца для своих детей, в ком будешь уверен и через годы. До сих пор нас и наши семьи это устраивало. Так что изменилось сейчас?
На это просто ответить. Лишние объяснения только усложнят дело:
- Для меня все.
- И как понимать твое «все», Дима? Не думаешь, что я заслуживаю знать правду?
Пальцы смыкаются на чашке, но я говорю:
- Есть девушка, которую я люблю и с которой хочу быть. Вот правда.
Брови Дианы поднимаются, я щеки бледнеют. Это непростое признание для нее, но мне не сделать его легче.
- Любишь? Ты?!
Она долго смотрит. Спрашивает, не удержавшись от колючего укора, пряча за ним удивление и боль.
- А разве ты умеешь любить, Гордеев? Ты же кусок льда. Не замечала за тобой подобной ерунды, а я видела тебя с другими девушками. Я даже не помню, как ты смеешься. И… как давно это у вас продолжается? Ваша любовь?
Диана игриво щурит карие глаза и вдруг начинает щебетать не умолкая, словно между нами и не было разговора, и я не разорвал помолвку, объяснив, что наше общее будущее больше невозможно. Невзначай касается моей руки и не убирает пальцы.
- Диана, послушай…
- Дима, не начинай. Пожалуйста! – отшатывается. - Неужели ты не видишь, что я не хочу об этом говорить?
Но говорить придется, и ей и мне. Для этого мы встретились. Я сжимаю ее ладонь в своей, и серьезно смотрю в лицо.
- Не могу. Три недели назад я сказал тебе, что свадьбы не будет. Я прилетал в позапрошлое воскресенье, но с тех пор ничего не изменилось – ты все так же молчишь, и твоя семья тоже. Диана, пойми, ничего не вернуть – мы оба ошиблись и хорошо, что для нас это не зашло дальше. Два дня назад я говорил с твоим отцом, а сегодня прилетел сказать, что больше не стану ждать и… попрощаться.
Девушка каменеет. Я отпускаю ее руку и снова говорю то, что должен сказать, как можно мягче:
- Прости меня.
Игривость исчезает из ее глаз, и появляются слезы. Пока они еще не пролились, но их горечь поправима. Диана красивая девушка и совершенно точно достойна найти любящего ее мужчину.
Мы сидим в молчании и пьем кофе. Смотрим друг на друга и мне бы хотелось облегчить расставание, но я не знаю как. Я никогда не говорил ей о чувствах, иногда сам себя ненавидел за сухость, но не играл. Я тоже верил, что мы можем быть вместе. Что я научусь, если и не любить, то чувствовать к ней что-то похожее на любовь. Верил, что иначе в моей жизни уже не будет.
Она заговаривает сама. Спрашивает с колкой обидой, остудившей ее голос до отстраненного тона. Забыв о профитролях и кофе.
- Почему, Дима? Почему я нравлюсь всем, но не тебе? Что тебя во мне не устраивает? Я косая, кривая, ревнивая?
- Диана, не надо. Ты же знаешь, что это не так.
- А как? А может, я недостаточно богата, по меркам твоего отца? Знаешь, я же не дура и не слепая, вижу, как ты ко мне относишься. Не приближаешься, и к себе не подпускаешь ближе отведенных границ. Это неприятно, знаешь ли, спать с мужчиной и знать, что ничего особенного для него не представляешь. Что твои надежды не оправдались. Но я смирилась. Думаю, я смогла бы смириться даже с другой… со временем, не сейчас. И не смотри на меня так, как будто не догадывался об этом или не думал сам. А знаешь почему? Мне уже двадцать шесть и все, что я хочу – это получить мужа. Надежного друга и отца для своих детей, в ком будешь уверен и через годы. До сих пор нас и наши семьи это устраивало. Так что изменилось сейчас?
На это просто ответить. Лишние объяснения только усложнят дело:
- Для меня все.
- И как понимать твое «все», Дима? Не думаешь, что я заслуживаю знать правду?
Пальцы смыкаются на чашке, но я говорю:
- Есть девушка, которую я люблю и с которой хочу быть. Вот правда.
Брови Дианы поднимаются, я щеки бледнеют. Это непростое признание для нее, но мне не сделать его легче.
- Любишь? Ты?!
Она долго смотрит. Спрашивает, не удержавшись от колючего укора, пряча за ним удивление и боль.
- А разве ты умеешь любить, Гордеев? Ты же кусок льда. Не замечала за тобой подобной ерунды, а я видела тебя с другими девушками. Я даже не помню, как ты смеешься. И… как давно это у вас продолжается? Ваша любовь?