— Да, это так… — согласился тот. Ему иногда было странно, как дочь всегда хорошо его понимала.
«Вероятно, это от того, что она никогда не видела других людей,» — подумал старик. Мать девочки прожила после родов всего лишь год…
— Как бы хорошо было, если бы ты попросил меня остаться, или взять тебя с собой… — невинным голосом девушка возобновила беседу.
— К сожалению, это невозможно… — несколько холоднее, чем хотел, произнес Магистр и снова улыбнулся.
— Отец, это возможно! И ты это прекрасно знаешь.
— Я не могу так поступить. Но ты можешь мне помочь по другому.
Малькут замолчал. Перспектива обрести бессмертие его давно уже не вдохновляла.
«Бессмертие, это привилегия молодости,» — знал он теперь. Ему же и так довелось увидеть достаточно, чтобы в тайне от всех мечтать только об одном.
— Хорошо, папа, но я буду грустить. Мне тебя очень не хватает…
— Это то, что сильнее нас, — ничего не выражающим голосом сказал Магистр, но руку не отнял.
Еще некоторое время они молча двигались по аллее вдоль великолепных деревьев. Пригубившая кубок истины не привыкла много говорить, а отец не хотел ее спрашивать. Но, даже если бы в этом возникла необходимость, она не смогла бы доступно описать свою жизнь. Посвящение подняло ее на уже недосягаемую для родителя высоту. Рядом с ней он чувствовал себя простым гвардейцем, способным лишь отчасти воспользоваться знанием кардинала.
И все-таки, несмотря на очевидное для обоих различие в положении, понимали они друг друга прекрасно. Никакие слова не могли выразить то, что все же сохранилось несмотря на времена и расстояния. Поэтому, грусть и озабоченность долгожителя постепенно передались юной девственнице.
Наконец, она остановилась и внимательно посмотрела в его глаза. И он догадался, что времени, отпущенного на свидание, осталось немного. Еще не вполне насладившись ее обществом, сэр Малькут произнес:
— Пойдем, Анаэль, я тебе кое-что покажу… — он впервые обратился к своей прекрасной, но опечаленной гостье по имени. Проникнувшись значительностью мгновения, девушка лишь кивнула.
Взмахнув рукой, как бы желая отринуть накатившее сомнение, отец перенес дочь и себя в покои со светло-голубыми гобеленами на стенах и прекрасным видом из узорчатых окон. Искушенная жрица не удивилась превращению окружавшего их пейзажа в интерьер. Совсем другое взволновало ее обретшее плоть естество.
На алом бархате ложа она увидела неподвижного молодого человека. Веки его были прикрыты, густая прядь светлых волос ниспадала на лоб. Ворот синего комбинезона распахнулся, обнажая грудь.
Заметив необычную бледность его лица, Анаэль в испуге посмотрела на старца.
— Что с ним? Он умер?
— Нет, жив, но без твоей помощи никогда не придет в сознание.
— Что же я могу сделать? — неуверенно проговорила девственница.
— Поцелуй его…
Смущенная красавица перевела взгляд на молодого человека. Раньше она никогда не видела других мужчин и плохо представляла, как они выглядят, если и существуют…
— Да, это так… — согласился тот. Ему иногда было странно, как дочь всегда хорошо его понимала.
«Вероятно, это от того, что она никогда не видела других людей,» — подумал старик. Мать девочки прожила после родов всего лишь год…
— Как бы хорошо было, если бы ты попросил меня остаться, или взять тебя с собой… — невинным голосом девушка возобновила беседу.
— К сожалению, это невозможно… — несколько холоднее, чем хотел, произнес Магистр и снова улыбнулся.
— Отец, это возможно! И ты это прекрасно знаешь.
— Я не могу так поступить. Но ты можешь мне помочь по другому.
Малькут замолчал. Перспектива обрести бессмертие его давно уже не вдохновляла.
«Бессмертие, это привилегия молодости,» — знал он теперь. Ему же и так довелось увидеть достаточно, чтобы в тайне от всех мечтать только об одном.
— Хорошо, папа, но я буду грустить. Мне тебя очень не хватает…
— Это то, что сильнее нас, — ничего не выражающим голосом сказал Магистр, но руку не отнял.
Еще некоторое время они молча двигались по аллее вдоль великолепных деревьев. Пригубившая кубок истины не привыкла много говорить, а отец не хотел ее спрашивать. Но, даже если бы в этом возникла необходимость, она не смогла бы доступно описать свою жизнь. Посвящение подняло ее на уже недосягаемую для родителя высоту. Рядом с ней он чувствовал себя простым гвардейцем, способным лишь отчасти воспользоваться знанием кардинала.
И все-таки, несмотря на очевидное для обоих различие в положении, понимали они друг друга прекрасно. Никакие слова не могли выразить то, что все же сохранилось несмотря на времена и расстояния. Поэтому, грусть и озабоченность долгожителя постепенно передались юной девственнице.
Наконец, она остановилась и внимательно посмотрела в его глаза. И он догадался, что времени, отпущенного на свидание, осталось немного. Еще не вполне насладившись ее обществом, сэр Малькут произнес:
— Пойдем, Анаэль, я тебе кое-что покажу… — он впервые обратился к своей прекрасной, но опечаленной гостье по имени. Проникнувшись значительностью мгновения, девушка лишь кивнула.
Взмахнув рукой, как бы желая отринуть накатившее сомнение, отец перенес дочь и себя в покои со светло-голубыми гобеленами на стенах и прекрасным видом из узорчатых окон. Искушенная жрица не удивилась превращению окружавшего их пейзажа в интерьер. Совсем другое взволновало ее обретшее плоть естество.
На алом бархате ложа она увидела неподвижного молодого человека. Веки его были прикрыты, густая прядь светлых волос ниспадала на лоб. Ворот синего комбинезона распахнулся, обнажая грудь.
Заметив необычную бледность его лица, Анаэль в испуге посмотрела на старца.
— Что с ним? Он умер?
— Нет, жив, но без твоей помощи никогда не придет в сознание.
— Что же я могу сделать? — неуверенно проговорила девственница.
— Поцелуй его…
Смущенная красавица перевела взгляд на молодого человека. Раньше она никогда не видела других мужчин и плохо представляла, как они выглядят, если и существуют…