...Димитрий знал, что он почти умер.
Он был как бы и в теле своем, странно и пугающе неподвижном, и вовне. Он чувствовал, как это тело ворочают, укладывают, пытаются согреть силой, но та уходит в дыру, которой является он сам.
Он пытался дышать.
Но получалось плохо. Сердце то неслось вскачь, то, споткнувшись, замирало, и Димитрий понимал, что очень скоро оно остановится.
А потом...
Стало больно.
И плохо.
И кажется, он кричал, только никто не слышал, кроме, пожалуй, свяги. Он зацепился за взгляд льдистых ее глаз и запутался в нем. Он хотел вырваться, ибо взгляд обещал покой, а Димитрий покоя не желал... и он рвался, рвался.
А потом свяга отпустила.
И к нему вернулась возможность дышать, а с нею и видеть. И то, что он увидел, ему совершенно не понравилось.
- Вас спасаем, - ответила рыжая, вытирая рукавом щеку. Рукав был пыльным, щека грязной, а рыжая... донельзя расстроенной.
- Спасибо...
- Лежите, - Одовецкая разминала руки. - Я срастила кость и постаралась вычистить кровь, но... лежите... все же мне пока до бабушки далеко, и вообще... подобные раны, чтоб вы знали, считаются смертельными. И вам просто повезло.
Тихо усмехнулась свяга, сворачивая покров призрачных крыльев. И взгляд ее потеплел. А Димитрий попытался было сесть, но понял, что не способен и пальцем пошевелить.
- Я же говорила, что они сразу вскочить пытаются. Лежите, вам еще сутки шевелиться нельзя, если вы выжить хотите.
Выжить Димитрий хотел. Но вот...
- Лешек...
Надобно было позвать кого-то, но кого... и как... и...
- Снежка, он теперь более-менее стабилен. Сумеешь перенести?
И вновь задрожали, расправляясь, полупрозрачные крылья. И раздалась ткань мироздания, пропуская ту, которая принадлежала обоим мирам.
...долго ли, коротко ли...
...в темном небе мгла носилась... и Лешек с нею вместе. В какой-то миг сила признала его, обняла ласково, понесла по-над миром. Она растянулась радужным мостом от Северных врат, от мрачных лесов кедровых, до кипящего Южного моря. И Лешек с нею пил горькую воду, носился меж пухлых облаков, чтобы после нырнуть в глубокую смоляную яму.
...Димитрий знал, что он почти умер.
Он был как бы и в теле своем, странно и пугающе неподвижном, и вовне. Он чувствовал, как это тело ворочают, укладывают, пытаются согреть силой, но та уходит в дыру, которой является он сам.
Он пытался дышать.
Но получалось плохо. Сердце то неслось вскачь, то, споткнувшись, замирало, и Димитрий понимал, что очень скоро оно остановится.
А потом...
Стало больно.
И плохо.
И кажется, он кричал, только никто не слышал, кроме, пожалуй, свяги. Он зацепился за взгляд льдистых ее глаз и запутался в нем. Он хотел вырваться, ибо взгляд обещал покой, а Димитрий покоя не желал... и он рвался, рвался.
А потом свяга отпустила.
И к нему вернулась возможность дышать, а с нею и видеть. И то, что он увидел, ему совершенно не понравилось.
- Вас спасаем, - ответила рыжая, вытирая рукавом щеку. Рукав был пыльным, щека грязной, а рыжая... донельзя расстроенной.
- Спасибо...
- Лежите, - Одовецкая разминала руки. - Я срастила кость и постаралась вычистить кровь, но... лежите... все же мне пока до бабушки далеко, и вообще... подобные раны, чтоб вы знали, считаются смертельными. И вам просто повезло.
Тихо усмехнулась свяга, сворачивая покров призрачных крыльев. И взгляд ее потеплел. А Димитрий попытался было сесть, но понял, что не способен и пальцем пошевелить.
- Я же говорила, что они сразу вскочить пытаются. Лежите, вам еще сутки шевелиться нельзя, если вы выжить хотите.
Выжить Димитрий хотел. Но вот...
- Лешек...
Надобно было позвать кого-то, но кого... и как... и...
- Снежка, он теперь более-менее стабилен. Сумеешь перенести?
И вновь задрожали, расправляясь, полупрозрачные крылья. И раздалась ткань мироздания, пропуская ту, которая принадлежала обоим мирам.
...долго ли, коротко ли...
...в темном небе мгла носилась... и Лешек с нею вместе. В какой-то миг сила признала его, обняла ласково, понесла по-над миром. Она растянулась радужным мостом от Северных врат, от мрачных лесов кедровых, до кипящего Южного моря. И Лешек с нею пил горькую воду, носился меж пухлых облаков, чтобы после нырнуть в глубокую смоляную яму.