Добравшись до «Логова», Кайл идёт в кабинет брата, набирает цифровой код на сейфе. «Николь». Работает, как прежде. Увесистый свёрток, почти два кило. Почти два кило наркоты сегодня разойдутся по венам района, и он приложит к этому руку. Возможно, сегодня прервутся несколько жизней. Несколько жизней ради одной, ценнее которой в мире ничего нет. Кайл укладывает его под сиденье машины и едет к назначенному месту — он договорился о продаже ещё до отъезда. Кали нужно было вывезти из города под любым предлогом — у «Хантеров» осталось слишком много живых врагов, она может стать очередной мишенью, особенно, когда его не будет рядом. А его не будет — брать Кали с собой, в неизвестность, он не собирается. Кайл лишь надеется на то, что ей хватит благоразумия поступить согласно его инструкциям, которые он чётко расписал ей.
Встреча проходит вовремя. Он отдаёт пакет, берёт деньги. В башке чёртов шум, адреналин зашкаливает — пол-дела сделано, осталось завести в «Логово» долг — часть общака, на который он организовал их с Кали якобы отпуск, и заехать к Фрэнку. Проезжая мимо ювелирки, Кайл останавливается. Покупает обручальное кольцо за двадцать тысяч наличными. Его ничего не смущает, Кайла вообще уже ничего не смущает — белый шум в голове становится всё громче и гуще — зато смущает налощенных консультанток в белых перчатках. Они ничего не говорят ему, лишь переглядываются между собой, оформляя покупку.
Кайл давит дверной звонок, пока заспанный после ночной Фрэнк едва ли не выбегает на улицу в одних трусах.
— Мне надо уехать из города, — оглядевшись по сторонам, Кайл проходит в квартиру. — Она позвонит тебе. Передай ей это, — сует ему в руки туго упакованный свёрток, — а кольцо, — он достаёт из кармана красную коробку, только сейчас понимая её бесполезность, — оставь себе. Не знаю, как плату за услугу или как благодарность. Продай, отнеси в ломбард, как хочешь, в общем. Вряд ли она захочет меня видеть.
— Что ты натворил, сынок?
Кайл ничего не отвечает ему, лишь криво, вымученно улыбается и захлопывает за собой дверь. Он и так злоупотребляет его добротой, лучше не нагружать его лишними знаниями, которые, в случае чего, выйдут Фрэнку боком.
Он не успевает пересечь границу родного района – цепкие лапы Южного Централа вцепились в него крепко. Гетто у него в крови, сколько бы Кайл ни давил его в себе. Оно запустило в него корни, посеяло семена, которые сегодня, наконец, дали ростки. Из этой грязи почти никому не удавалось выбраться, и он — не исключение. Чёрная машина с проблесковым маячком мелькает в зеркале заднего вида, короткая трель сирены призывает его прижаться к обочине.
— Управление по борьбе с наркотиками, — мужчина, вышедший с пассажирского сиденья, показывает удостоверение, водитель — направляет на него пистолет. — Покажите руки. Выйдите из машины.
Как в дурном сне.
— Незаконный оборот наркотических средств… Вам будет предъявлено обвинение… Вы имеете право на адвоката… — обглодки фразы с трудом доходят до ушей. Чувство бессилия с ощущением полной необратимости сковывают конечности не хуже стальных браслетов. Слышится щелчок и шорох цепочки за спиной. Какая ирония — один из лучших патрульных района переквалифицировался в наркоторговцы.
— Вы имеете право хранить молчание…
Сколько раз Кайл произносил эту фразу — он может повторить её в один голос с агентом, слово в слово. Даже смешно — теперь её говорят для него. Кайл перебивает агента. Ничего нового он всё равно не услышит.
— Я признаю свою вину. Целиком и полностью.
— Как скажете, — хмуро бросает УБНовец, закрывая за ним дверь служебной машины.
Так будет справедливо.
«Мустанг» остаётся на обочине. Вся жизнь Кайла Хантера — в кювете.
Коул никак не мог взять в голову, как так вышло, что он выложил какой-то левой девке всю свою чудесную биографию. И как так вышло, что после, он, как последний дурак, спал со светом на полу, вместо того, чтобы свалить в комнату и лечь на кровати как человек — третьи сутки расхлебывать дерьмо чайной ложечкой, ведь пару часов-то он заслужил?! Но нет же! Давненько его вот так с открытым ртом никто не слушал, не смотрел никто блестящими от слёз глазами диснеевских принцесс, будто он, блять, божество какое. Обычно в чужих глазах он наблюдал страх, ненависть, презрение, заискивания, заигрывания, похоть, но не вот это вот. И то, как она ему доверилась в ответ. Польстило что ли. Да и сам он весь какой-то подобранный, сам себя стремается, как целка, черт возьми. А хуже всего то, что девчонку жалко. До бешенства. Коул надеялся, что Данэм доберётся до её папаши. Маккормик заслужил пулю в башку, как минимум за то, что сделал со своей дочерью.
Звонок брата ещё больше тревожит его. Невидимая связь между ними, близнецами, словно натягивается до предела, грозясь со звоном лопнуть. У них будто отнимают время — нет ни единой лишней минуты, чтобы просто поговорить. Кайл торопится — это слышно по его тяжелому, рявкающему «что?», по гудкам автострады на периферии. Коул решает отложить болтовню на потом. Знать бы только, когда оно будет это «потом» и будет ли вообще.
На его телефон поступает слишком много информации — корпус в руках раскаляется, его сухое тепло греет ухо не хуже блядской больничной грелки, свечение экрана дерёт глаза. «Кайла приняли» — два слова, сказанные второпях одним из его ребят, выбивают из него дух. Коула хватает только на то, чтобы положить телефон отяжелевшей рукой на стол.
— Что случилось? — хриплый, тревожный голос Александры проходит вскользь, минуя слух, металл шуршит по металлу, когда она дёргает рукой, закованной в наручник. Вечером ему даже стыдно было снова её на цепь сажать, вот до чего докатился! Она ему не подруга, не соратница, хотя со стороны кажется, что именно так и есть. Если бы не наручники… Лютый пиздец, в голове не укладывается. Он не знает, что ей ответить, просто игнорирует.
Коул жалеет, что не рассказал Кайлу о Рите. Беспокоить не хотел. Жалеет, что не расспросил Кайла, не вытряс из него, как и через кого тот собирается загнать героин. Надо было самому, сука, этим заняться. Надо было. Надо было…
— Что случилось? – повторяет Маккормик. В её голосе больше звона, больше страха, а ему в башку звук проникает медленно-медленно, заплывает водой в уши. Наверное, он выглядит так, будто его инсульт шарахнул, оттого у неё такие глаза круглые.
Добравшись до «Логова», Кайл идёт в кабинет брата, набирает цифровой код на сейфе. «Николь». Работает, как прежде. Увесистый свёрток, почти два кило. Почти два кило наркоты сегодня разойдутся по венам района, и он приложит к этому руку. Возможно, сегодня прервутся несколько жизней. Несколько жизней ради одной, ценнее которой в мире ничего нет. Кайл укладывает его под сиденье машины и едет к назначенному месту — он договорился о продаже ещё до отъезда. Кали нужно было вывезти из города под любым предлогом — у «Хантеров» осталось слишком много живых врагов, она может стать очередной мишенью, особенно, когда его не будет рядом. А его не будет — брать Кали с собой, в неизвестность, он не собирается. Кайл лишь надеется на то, что ей хватит благоразумия поступить согласно его инструкциям, которые он чётко расписал ей.
Встреча проходит вовремя. Он отдаёт пакет, берёт деньги. В башке чёртов шум, адреналин зашкаливает — пол-дела сделано, осталось завести в «Логово» долг — часть общака, на который он организовал их с Кали якобы отпуск, и заехать к Фрэнку. Проезжая мимо ювелирки, Кайл останавливается. Покупает обручальное кольцо за двадцать тысяч наличными. Его ничего не смущает, Кайла вообще уже ничего не смущает — белый шум в голове становится всё громче и гуще — зато смущает налощенных консультанток в белых перчатках. Они ничего не говорят ему, лишь переглядываются между собой, оформляя покупку.
Кайл давит дверной звонок, пока заспанный после ночной Фрэнк едва ли не выбегает на улицу в одних трусах.
— Мне надо уехать из города, — оглядевшись по сторонам, Кайл проходит в квартиру. — Она позвонит тебе. Передай ей это, — сует ему в руки туго упакованный свёрток, — а кольцо, — он достаёт из кармана красную коробку, только сейчас понимая её бесполезность, — оставь себе. Не знаю, как плату за услугу или как благодарность. Продай, отнеси в ломбард, как хочешь, в общем. Вряд ли она захочет меня видеть.
— Что ты натворил, сынок?
Кайл ничего не отвечает ему, лишь криво, вымученно улыбается и захлопывает за собой дверь. Он и так злоупотребляет его добротой, лучше не нагружать его лишними знаниями, которые, в случае чего, выйдут Фрэнку боком.
Он не успевает пересечь границу родного района – цепкие лапы Южного Централа вцепились в него крепко. Гетто у него в крови, сколько бы Кайл ни давил его в себе. Оно запустило в него корни, посеяло семена, которые сегодня, наконец, дали ростки. Из этой грязи почти никому не удавалось выбраться, и он — не исключение. Чёрная машина с проблесковым маячком мелькает в зеркале заднего вида, короткая трель сирены призывает его прижаться к обочине.
— Управление по борьбе с наркотиками, — мужчина, вышедший с пассажирского сиденья, показывает удостоверение, водитель — направляет на него пистолет. — Покажите руки. Выйдите из машины.
Как в дурном сне.
— Незаконный оборот наркотических средств… Вам будет предъявлено обвинение… Вы имеете право на адвоката… — обглодки фразы с трудом доходят до ушей. Чувство бессилия с ощущением полной необратимости сковывают конечности не хуже стальных браслетов. Слышится щелчок и шорох цепочки за спиной. Какая ирония — один из лучших патрульных района переквалифицировался в наркоторговцы.
— Вы имеете право хранить молчание…
Сколько раз Кайл произносил эту фразу — он может повторить её в один голос с агентом, слово в слово. Даже смешно — теперь её говорят для него. Кайл перебивает агента. Ничего нового он всё равно не услышит.
— Я признаю свою вину. Целиком и полностью.
— Как скажете, — хмуро бросает УБНовец, закрывая за ним дверь служебной машины.
Так будет справедливо.
«Мустанг» остаётся на обочине. Вся жизнь Кайла Хантера — в кювете.
Коул никак не мог взять в голову, как так вышло, что он выложил какой-то левой девке всю свою чудесную биографию. И как так вышло, что после, он, как последний дурак, спал со светом на полу, вместо того, чтобы свалить в комнату и лечь на кровати как человек — третьи сутки расхлебывать дерьмо чайной ложечкой, ведь пару часов-то он заслужил?! Но нет же! Давненько его вот так с открытым ртом никто не слушал, не смотрел никто блестящими от слёз глазами диснеевских принцесс, будто он, блять, божество какое. Обычно в чужих глазах он наблюдал страх, ненависть, презрение, заискивания, заигрывания, похоть, но не вот это вот. И то, как она ему доверилась в ответ. Польстило что ли. Да и сам он весь какой-то подобранный, сам себя стремается, как целка, черт возьми. А хуже всего то, что девчонку жалко. До бешенства. Коул надеялся, что Данэм доберётся до её папаши. Маккормик заслужил пулю в башку, как минимум за то, что сделал со своей дочерью.
Звонок брата ещё больше тревожит его. Невидимая связь между ними, близнецами, словно натягивается до предела, грозясь со звоном лопнуть. У них будто отнимают время — нет ни единой лишней минуты, чтобы просто поговорить. Кайл торопится — это слышно по его тяжелому, рявкающему «что?», по гудкам автострады на периферии. Коул решает отложить болтовню на потом. Знать бы только, когда оно будет это «потом» и будет ли вообще.
На его телефон поступает слишком много информации — корпус в руках раскаляется, его сухое тепло греет ухо не хуже блядской больничной грелки, свечение экрана дерёт глаза. «Кайла приняли» — два слова, сказанные второпях одним из его ребят, выбивают из него дух. Коула хватает только на то, чтобы положить телефон отяжелевшей рукой на стол.
— Что случилось? — хриплый, тревожный голос Александры проходит вскользь, минуя слух, металл шуршит по металлу, когда она дёргает рукой, закованной в наручник. Вечером ему даже стыдно было снова её на цепь сажать, вот до чего докатился! Она ему не подруга, не соратница, хотя со стороны кажется, что именно так и есть. Если бы не наручники… Лютый пиздец, в голове не укладывается. Он не знает, что ей ответить, просто игнорирует.
Коул жалеет, что не рассказал Кайлу о Рите. Беспокоить не хотел. Жалеет, что не расспросил Кайла, не вытряс из него, как и через кого тот собирается загнать героин. Надо было самому, сука, этим заняться. Надо было. Надо было…
— Что случилось? – повторяет Маккормик. В её голосе больше звона, больше страха, а ему в башку звук проникает медленно-медленно, заплывает водой в уши. Наверное, он выглядит так, будто его инсульт шарахнул, оттого у неё такие глаза круглые.