— Что мне делать? — пробормотала я.
— А вот этого я не знаю, — проговорила она и снова умолкла.
Я послушала шорохи — видно, ничего более там не услышу. Да, гвозди бы делать из этих людей! Я повесила трубку.
И Капа встретила меня уже как-то отчужденно: обиделась, что я пришла в ужас (это она почувствовала) и сразу побежала звонить? Понимаю ее — легко быть душевной в поезде, поэтому все там так разговорчивы... но когда придешь в свои проблемы, в свой срач!
— Поешь вот! — кивнула на тарелку с макаронами и с половинкой (почему-то) сардельки. — Или аппетита нет?
Еще издевается. Я вдруг почувствовала, что поднимаются слезы, и с трудом удержала их.
Мы сидели в маленькой комнатке без окон, с тусклой настольной лампой. Судя по количеству банок на полках, это была кладовка и одновременно как бы столовая (клеенка на шатком столе).
Дальше была приоткрытая дверь в «настоящую» комнату — там был виден на стене даже базарный коврик с лебедями. Там тоже горела настольная лампа и кто-то нетерпеливо вздыхал.
— Этому... не терпится уж с тобой познакомиться! — произнесла Капа ревниво и в то же время с каким-то восхищением, словно нас ждал там король.
Она пихала меня почему-то впереди себя — видимо как подарок «королю». Мол, недаром съездила! К такой роли я была не готова.
«Король» лежал на кровати, лицо у него было красное, надутое. Он улыбнулся криво, одной стороной, и поднял, даже как-то лихо, левую руку. Правая часть не работает?
— Вот он... герой! — произнесла Капа горько и в то же время с каким-то вызовом: что, не нравится?
Я кивнула, потом, пересилив себя, улыбнулась.
— Вот, сиделку тебе нашла! — проговорила Капа, зло глянув на меня, — мол, куда ты денешься? — Перемени рубашку ему! — скомандовала Капа, вынув из шкафа мятую ковбойку. — Вот повезло тебе, Толик!
— Т-тай н-н-нову-ю р-баш-к! — с трудом выговорил тот.
— Ишь, красотку увидал! — задорно проговорила Капа.
Видно, я тут нужна для взбадривания их постылой жизни.
— Н-на! — Капа схватила рубашку и кинула ее почему-то в меня, словно это я все затеяла. — Давай... Я счас!
Мне тоже хотелось швырнуть в кого-нибудь эту рубашку... Я-то тут при чем? У меня своего горя мало?
Но тут словно какой-то голос шепнул мне: «Держись! Выдержишь это — выдержишь все!»
— Нагнись немножко! — скомандовала я Толику. Это уже мой интернатовский опыт работал — притерпелась к необычному.
Толик — одной, правда, половиной лица — явно кокетничал. Решил, видно, что я действительно подарок ему. Да нет. Я никому не подарок!
— Что мне делать? — пробормотала я.
— А вот этого я не знаю, — проговорила она и снова умолкла.
Я послушала шорохи — видно, ничего более там не услышу. Да, гвозди бы делать из этих людей! Я повесила трубку.
И Капа встретила меня уже как-то отчужденно: обиделась, что я пришла в ужас (это она почувствовала) и сразу побежала звонить? Понимаю ее — легко быть душевной в поезде, поэтому все там так разговорчивы... но когда придешь в свои проблемы, в свой срач!
— Поешь вот! — кивнула на тарелку с макаронами и с половинкой (почему-то) сардельки. — Или аппетита нет?
Еще издевается. Я вдруг почувствовала, что поднимаются слезы, и с трудом удержала их.
Мы сидели в маленькой комнатке без окон, с тусклой настольной лампой. Судя по количеству банок на полках, это была кладовка и одновременно как бы столовая (клеенка на шатком столе).
Дальше была приоткрытая дверь в «настоящую» комнату — там был виден на стене даже базарный коврик с лебедями. Там тоже горела настольная лампа и кто-то нетерпеливо вздыхал.
— Этому... не терпится уж с тобой познакомиться! — произнесла Капа ревниво и в то же время с каким-то восхищением, словно нас ждал там король.
Она пихала меня почему-то впереди себя — видимо как подарок «королю». Мол, недаром съездила! К такой роли я была не готова.
«Король» лежал на кровати, лицо у него было красное, надутое. Он улыбнулся криво, одной стороной, и поднял, даже как-то лихо, левую руку. Правая часть не работает?
— Вот он... герой! — произнесла Капа горько и в то же время с каким-то вызовом: что, не нравится?
Я кивнула, потом, пересилив себя, улыбнулась.
— Вот, сиделку тебе нашла! — проговорила Капа, зло глянув на меня, — мол, куда ты денешься? — Перемени рубашку ему! — скомандовала Капа, вынув из шкафа мятую ковбойку. — Вот повезло тебе, Толик!
— Т-тай н-н-нову-ю р-баш-к! — с трудом выговорил тот.
— Ишь, красотку увидал! — задорно проговорила Капа.
Видно, я тут нужна для взбадривания их постылой жизни.
— Н-на! — Капа схватила рубашку и кинула ее почему-то в меня, словно это я все затеяла. — Давай... Я счас!
Мне тоже хотелось швырнуть в кого-нибудь эту рубашку... Я-то тут при чем? У меня своего горя мало?
Но тут словно какой-то голос шепнул мне: «Держись! Выдержишь это — выдержишь все!»
— Нагнись немножко! — скомандовала я Толику. Это уже мой интернатовский опыт работал — притерпелась к необычному.
Толик — одной, правда, половиной лица — явно кокетничал. Решил, видно, что я действительно подарок ему. Да нет. Я никому не подарок!