— Ну... и что скажете? — Она вдруг перешла даже на «вы».
Судя по проницательному ее взгляду, она ждала от меня не политической оценки: тут, как говорится, все было ясно и ежу. Она выведывала что-то другое... Ага! Поняла.
— Ну... Ясно, что автор довольно подробно знает, как тут у нас. Или кто-то... ему рассказывает!
Глаза Изергиной вспыхнули черным пламенем. В цель! Взгляд ее стал еще пронзительней: «Ну! Намекни хотя бы!»
Ах вот она о чем! Не засланный ли я казачок? Точнее — казачка! От папы — в это богоугодное заведение, в котором мировой капитал точит свои зубы. Я — О. Невинный? Вот почему она так со мной почтительна! Боится, приглядывается... с чего это дочь «самого» в столь убогое заведение пожаловала? Чуют, может, золотой дождь? Не упустить бы! Вот что читалось во взгляде Изергиной... Да, много чего на мои хрупкие плечи. Это в мирные, называется, игры они тут играли, добро сеяли в душах!.. такой оскал.
— Ну, я бы, наверное... женский псевдоним бы взяла. — Это я произнесла, кажется, вслух.
— Так кто же тогда? — воскликнула она.
«А может, — я поглядела на нее, — это она сама почти одновременно играет на двух роялях?.. Была у нас в училище такая развлекуха».
Но тогда не глядела б так страстно на меня? Притворяется?
— Только не я! — сказала я твердо.
Пусть и не мечтает о том, что «разоблачила шпиона». У меня же теперь вся жизнь связана с этой работой, все надежды... на какое-то искупление! Этого я конечно же не сказала ей. Говорить все, кроме правды, во всяком случае кроме самого сокровенного... это уж точно. Побережем себя.
— Тогда мы должны сходить с тобой к твоему отцу. Жестко поговорить с ним: что ж это такое деется? — Она возмущенно тряхнула газетный лист.
— А без меня вы не можете? — робко пискнула я.
Изергина задумчиво смотрела на меня с легкой усмешкой: похоже, она не верила вовсе в нашу ссору с отцом: мол, зачем ссориться в такой-то семейке, которая может взять все? Просто так, мол, разбились на фланги... А если и поссорились, то так... пустяки. И помирить их — святое дело. Заблудшую овечку привести, растопить каменное сердце тирана. Вот в какие игры они играли тут — и похоже, еще играют. Обменять меня на О. Невинного. Мол, я вам дочь, вы мне этого, языкастого... который срывает «процесс, что пошел». А батя, «уссурийский тигр», на это поддастся? Не уверена. Но если он — «уссурийский тигр», то я — «уссурийская тигрица». Со временем, думаю, мы с ним на равных будем.
— Вы ему скажете, — произнесла я, — что эта Джуди Макбейн мечтает буквально — первый свой визит по приезде ему нанести... городскому голове... поделиться мечтами, планами...
Главное, конечно, в проект его взять, совместно пролить над детишками общую слезу, а не ссориться, из-за детишков-то. Детишков-то хватит для того, чтобы всех морально возвысить — и так называемых приспешников ЦРУ, и «уссурийского тигра».
— А Джуди, вы думаете, согласится? — уже просительно заглядывая мне в глаза, произнесла Изергина.
— Джуди ведь ваша подруга? — проговорила я. — Думаю, она счастлива будет, если городской голова с объятиями примет ее!
То, что папа сориентируется правильно, я не сомневалась.
— Ну, обговорят там кое-что. Город наш на путь демократии встанет. А то все время в какой-то «красный пояс» записывают нас.
— Сейчас же звоню Джуди! — возликовала она.
— Сначала обговорите все же с Павлом Петровичем! — строго поправила я.
— Ну... и что скажете? — Она вдруг перешла даже на «вы».
Судя по проницательному ее взгляду, она ждала от меня не политической оценки: тут, как говорится, все было ясно и ежу. Она выведывала что-то другое... Ага! Поняла.
— Ну... Ясно, что автор довольно подробно знает, как тут у нас. Или кто-то... ему рассказывает!
Глаза Изергиной вспыхнули черным пламенем. В цель! Взгляд ее стал еще пронзительней: «Ну! Намекни хотя бы!»
Ах вот она о чем! Не засланный ли я казачок? Точнее — казачка! От папы — в это богоугодное заведение, в котором мировой капитал точит свои зубы. Я — О. Невинный? Вот почему она так со мной почтительна! Боится, приглядывается... с чего это дочь «самого» в столь убогое заведение пожаловала? Чуют, может, золотой дождь? Не упустить бы! Вот что читалось во взгляде Изергиной... Да, много чего на мои хрупкие плечи. Это в мирные, называется, игры они тут играли, добро сеяли в душах!.. такой оскал.
— Ну, я бы, наверное... женский псевдоним бы взяла. — Это я произнесла, кажется, вслух.
— Так кто же тогда? — воскликнула она.
«А может, — я поглядела на нее, — это она сама почти одновременно играет на двух роялях?.. Была у нас в училище такая развлекуха».
Но тогда не глядела б так страстно на меня? Притворяется?
— Только не я! — сказала я твердо.
Пусть и не мечтает о том, что «разоблачила шпиона». У меня же теперь вся жизнь связана с этой работой, все надежды... на какое-то искупление! Этого я конечно же не сказала ей. Говорить все, кроме правды, во всяком случае кроме самого сокровенного... это уж точно. Побережем себя.
— Тогда мы должны сходить с тобой к твоему отцу. Жестко поговорить с ним: что ж это такое деется? — Она возмущенно тряхнула газетный лист.
— А без меня вы не можете? — робко пискнула я.
Изергина задумчиво смотрела на меня с легкой усмешкой: похоже, она не верила вовсе в нашу ссору с отцом: мол, зачем ссориться в такой-то семейке, которая может взять все? Просто так, мол, разбились на фланги... А если и поссорились, то так... пустяки. И помирить их — святое дело. Заблудшую овечку привести, растопить каменное сердце тирана. Вот в какие игры они играли тут — и похоже, еще играют. Обменять меня на О. Невинного. Мол, я вам дочь, вы мне этого, языкастого... который срывает «процесс, что пошел». А батя, «уссурийский тигр», на это поддастся? Не уверена. Но если он — «уссурийский тигр», то я — «уссурийская тигрица». Со временем, думаю, мы с ним на равных будем.
— Вы ему скажете, — произнесла я, — что эта Джуди Макбейн мечтает буквально — первый свой визит по приезде ему нанести... городскому голове... поделиться мечтами, планами...
Главное, конечно, в проект его взять, совместно пролить над детишками общую слезу, а не ссориться, из-за детишков-то. Детишков-то хватит для того, чтобы всех морально возвысить — и так называемых приспешников ЦРУ, и «уссурийского тигра».
— А Джуди, вы думаете, согласится? — уже просительно заглядывая мне в глаза, произнесла Изергина.
— Джуди ведь ваша подруга? — проговорила я. — Думаю, она счастлива будет, если городской голова с объятиями примет ее!
То, что папа сориентируется правильно, я не сомневалась.
— Ну, обговорят там кое-что. Город наш на путь демократии встанет. А то все время в какой-то «красный пояс» записывают нас.
— Сейчас же звоню Джуди! — возликовала она.
— Сначала обговорите все же с Павлом Петровичем! — строго поправила я.