— Я так не думаю, ты сможешь, ты всё сможешь, ты же — мужчина, но этот римский ребёнок, он всегда будет стоять между нами. Ты всегда будешь помнить, что ты только следующий, что не первый… после римлянина… Ты всегда будешь это знать, и я буду это знать, и все здесь вокруг будут это знать… Я — римская подстилка, шлюха, как говорит твой отец, мать римского ублюдка, рабыня римского центуриона… Все здесь это знают, а не знают, так скоро узнают… — Она сделала паузу, собираясь духом, чтобы продолжить:- Я всегда хорошо относилась к тебе, ты мне нравился, мы знаем друг друга с детства, ты один помогаешь мне сейчас, и я не хочу этого для тебя, не хочу, чтобы ты страдал вместе со мной. Понимаешь? Ты достоин большего, ты должен вырасти в уважаемого человека, сына своего отца, а не стать просто моим мужем, чтобы все смеялись над тобой и тыкали пальцами…
— Это вина моего отца, и я должен платить за это. Всё нормально. Я готов к этому. Рианн?
— Нет, Гален! — Она повысила голос. — Нет! Это ты сейчас так говоришь, а потом ты будешь стыдиться меня и ненавидеть этого римского ребёнка…
— Хочешь, я убью его, когда он родится?
— Что? — Рианн опешила. — Ты о чём?
— Если он стоит между нами, давай я убью его?
— И ты сможешь это сделать? — Её голос сорвался на шёпот. Гален промолчал, тяжело прикрывая глаза. — Это же и мой ребёнок, он живёт во мне… Он живой, он родится, ни в чём не виноватый, ни разу не видевший своего отца, а ты сможешь убить его? Гален? О чём ты говоришь?
— Я просто хочу быть с тобой… — ответил после долгого молчания, и видно было, как тяжело давался ему этот разговор. — Хочешь, я просто унесу его в лес, на болота, пусть боги решают его судьбу?
— Зачем? Зачем это всё? Почему мы говорим об этом? Ради того, чтобы быть со мной, ты готов и на такое? Убить ребёнка?
— Римляне могут всё, они не гнушаются убивать детей и женщин, ты же знаешь это! Это всего лишь римский ребёнок, отродье этого центуриона…
— Это мой ребёнок, Гален! — она резко перебила его. — Это моё отродье!.. — Рианн гневно сверкнула глазами, почему-то вспомнив свои ощущения, когда ребёнок этот впервые шевельнулся в её животе. — И он — уже не последствие насилия… — При последних словах Гален нахмурился, и Рианн дальше развила эту мысль:- Да, когда боги дали мне этого ребёнка, этот римлянин не брал меня силой, он не насиловал меня, я была с ним, и я… я… я хотела этого сама… мне было хорошо с ним… Да! Даже очень… — Она призналась в этом, глядя свену в глаза, вздёрнув подбородок с вызовом.
— Нет… — он протянул со стоном неверия. — Не говори так, ты не могла с ним сама… Нет…
— Сначала, да, я сопротивлялась, и он применял силу, он насиловал меня, связывал, делал больно, а потом… потом я…
— Нет! — Гален попытался остановить её признания, но Рианн добивала его всё больше и больше:
— А потом я научилась, я стала сама хотеть этого, мне стало нравиться это… Я ждала, моё тело ждало его… Он перестал брать меня силой, перестал делать мне больно… Я позволяла ему целовать себя… И он умеет это делать… Он — мужчина, Гален, сильный, опытный мужчина… А ты — мальчик…
— Нет! — Он дёрнулся, как от удара.
— Даже если у тебя и была девушка, кто там? Какая-нибудь рабыня твоего отца? Может быть… Ты — мальчик, неопытный, юный мальчик… Всё, что ты говоришь, что хочешь сделать, это просто ребячество! Детские игры! Небольше! Ты никогда не пойдёшь против своего отца! Ты будешь делать только то, что он тебе говорит! Вот и всё!
— Нет! Ты не знаешь!
— Я знаю!
— Нет! — Он нервно дёргал подбородком.
— А как ты докажешь это? Что ты можешь сделать, чтобы доказать мне обратное?
— А что ты хочешь?
— Я так не думаю, ты сможешь, ты всё сможешь, ты же — мужчина, но этот римский ребёнок, он всегда будет стоять между нами. Ты всегда будешь помнить, что ты только следующий, что не первый… после римлянина… Ты всегда будешь это знать, и я буду это знать, и все здесь вокруг будут это знать… Я — римская подстилка, шлюха, как говорит твой отец, мать римского ублюдка, рабыня римского центуриона… Все здесь это знают, а не знают, так скоро узнают… — Она сделала паузу, собираясь духом, чтобы продолжить:- Я всегда хорошо относилась к тебе, ты мне нравился, мы знаем друг друга с детства, ты один помогаешь мне сейчас, и я не хочу этого для тебя, не хочу, чтобы ты страдал вместе со мной. Понимаешь? Ты достоин большего, ты должен вырасти в уважаемого человека, сына своего отца, а не стать просто моим мужем, чтобы все смеялись над тобой и тыкали пальцами…
— Это вина моего отца, и я должен платить за это. Всё нормально. Я готов к этому. Рианн?
— Нет, Гален! — Она повысила голос. — Нет! Это ты сейчас так говоришь, а потом ты будешь стыдиться меня и ненавидеть этого римского ребёнка…
— Хочешь, я убью его, когда он родится?
— Что? — Рианн опешила. — Ты о чём?
— Если он стоит между нами, давай я убью его?
— И ты сможешь это сделать? — Её голос сорвался на шёпот. Гален промолчал, тяжело прикрывая глаза. — Это же и мой ребёнок, он живёт во мне… Он живой, он родится, ни в чём не виноватый, ни разу не видевший своего отца, а ты сможешь убить его? Гален? О чём ты говоришь?
— Я просто хочу быть с тобой… — ответил после долгого молчания, и видно было, как тяжело давался ему этот разговор. — Хочешь, я просто унесу его в лес, на болота, пусть боги решают его судьбу?
— Зачем? Зачем это всё? Почему мы говорим об этом? Ради того, чтобы быть со мной, ты готов и на такое? Убить ребёнка?
— Римляне могут всё, они не гнушаются убивать детей и женщин, ты же знаешь это! Это всего лишь римский ребёнок, отродье этого центуриона…
— Это мой ребёнок, Гален! — она резко перебила его. — Это моё отродье!.. — Рианн гневно сверкнула глазами, почему-то вспомнив свои ощущения, когда ребёнок этот впервые шевельнулся в её животе. — И он — уже не последствие насилия… — При последних словах Гален нахмурился, и Рианн дальше развила эту мысль:- Да, когда боги дали мне этого ребёнка, этот римлянин не брал меня силой, он не насиловал меня, я была с ним, и я… я… я хотела этого сама… мне было хорошо с ним… Да! Даже очень… — Она призналась в этом, глядя свену в глаза, вздёрнув подбородок с вызовом.
— Нет… — он протянул со стоном неверия. — Не говори так, ты не могла с ним сама… Нет…
— Сначала, да, я сопротивлялась, и он применял силу, он насиловал меня, связывал, делал больно, а потом… потом я…
— Нет! — Гален попытался остановить её признания, но Рианн добивала его всё больше и больше:
— А потом я научилась, я стала сама хотеть этого, мне стало нравиться это… Я ждала, моё тело ждало его… Он перестал брать меня силой, перестал делать мне больно… Я позволяла ему целовать себя… И он умеет это делать… Он — мужчина, Гален, сильный, опытный мужчина… А ты — мальчик…
— Нет! — Он дёрнулся, как от удара.
— Даже если у тебя и была девушка, кто там? Какая-нибудь рабыня твоего отца? Может быть… Ты — мальчик, неопытный, юный мальчик… Всё, что ты говоришь, что хочешь сделать, это просто ребячество! Детские игры! Небольше! Ты никогда не пойдёшь против своего отца! Ты будешь делать только то, что он тебе говорит! Вот и всё!
— Нет! Ты не знаешь!
— Я знаю!
— Нет! — Он нервно дёргал подбородком.
— А как ты докажешь это? Что ты можешь сделать, чтобы доказать мне обратное?
— А что ты хочешь?