В малую залу осторожно вошел один из дежурных дружинников.
— Княже…
Всеволод открыл глаза.
— Не сплю я… Что там?
— Княжич Юрий до тебя просится.
— Пускай.
Юрий не заставил себя долго ждать и тут же вошел в помещение.
— Отец…
— Что у тебя сын? — с улыбкой спросил великий князь.
— Просьба у меня к тебе есть.
— Какая? — нахмурился Всеволод Юрьевич.
Уж не ошибся ли он в сыне? Вот уже и просьбы пошли…
— Прошу я твоего дозволения основать крепость недалеко от Владимира…
— Зачем?! Какая в ней надобность?
— Получив по голове и чуть не став увечным я ясно осознал, что люди служившие тебе и княжеству верой и правдой но получившие тяжкую рану от которой не смогли оправиться, зачастую влачат жалкое существование отец. Думается мне поселить их в одном месте и дать им освоить ремесло, чтобы они трудом зарабатывали хлеб насущный, а не сидели на шее своих родственников объедая их или того хуже — побирались. Ведь получается мы выбросили их как сломанную вещь, а они не вещи — люди.
Увы, ситуация с увечными дружинниками действительно была аховой. Такого понятия как пенсия не существовало и князь, дав энную сумму раненому витязю в качестве выходного пособия, по сути вышвыривал его на улицу. Многие бедствовали. Хорошо если родственники как-то пристроят…
— Хм-м… Верно ты сказал, — кивнул великий князь и даже смутился, осознав, что сам особо о дальнейшей судьбе увечных не задумывался, что называется, с глаз долой из сердца вон. — Ты истинный христианин сын, с доброй душой. Хорошее и правильное дело ты задумал. Но согласятся ли они? Воины все же бывшие, урон чести, чтобы в земле копаться или еще что-то неподобающее делать?
— А по чести ли на шее родных сидеть, да на паперти милостыню просить? По крайней мере мы дадим каждому возможность и никто не скажет, что мы выбросили увечного на произвол судьбы словно пук травы, коим подтерлись в отхожем месте…
— Разрешаю.
— Благодарю отец.
«Надо же, не ожидал, что так легко прокатит», — признался Юрий Штыков.
«Я тоже», — согласился хозяин тела.
В малую залу осторожно вошел один из дежурных дружинников.
— Княже…
Всеволод открыл глаза.
— Не сплю я… Что там?
— Княжич Юрий до тебя просится.
— Пускай.
Юрий не заставил себя долго ждать и тут же вошел в помещение.
— Отец…
— Что у тебя сын? — с улыбкой спросил великий князь.
— Просьба у меня к тебе есть.
— Какая? — нахмурился Всеволод Юрьевич.
Уж не ошибся ли он в сыне? Вот уже и просьбы пошли…
— Прошу я твоего дозволения основать крепость недалеко от Владимира…
— Зачем?! Какая в ней надобность?
— Получив по голове и чуть не став увечным я ясно осознал, что люди служившие тебе и княжеству верой и правдой но получившие тяжкую рану от которой не смогли оправиться, зачастую влачат жалкое существование отец. Думается мне поселить их в одном месте и дать им освоить ремесло, чтобы они трудом зарабатывали хлеб насущный, а не сидели на шее своих родственников объедая их или того хуже — побирались. Ведь получается мы выбросили их как сломанную вещь, а они не вещи — люди.
Увы, ситуация с увечными дружинниками действительно была аховой. Такого понятия как пенсия не существовало и князь, дав энную сумму раненому витязю в качестве выходного пособия, по сути вышвыривал его на улицу. Многие бедствовали. Хорошо если родственники как-то пристроят…
— Хм-м… Верно ты сказал, — кивнул великий князь и даже смутился, осознав, что сам особо о дальнейшей судьбе увечных не задумывался, что называется, с глаз долой из сердца вон. — Ты истинный христианин сын, с доброй душой. Хорошее и правильное дело ты задумал. Но согласятся ли они? Воины все же бывшие, урон чести, чтобы в земле копаться или еще что-то неподобающее делать?
— А по чести ли на шее родных сидеть, да на паперти милостыню просить? По крайней мере мы дадим каждому возможность и никто не скажет, что мы выбросили увечного на произвол судьбы словно пук травы, коим подтерлись в отхожем месте…
— Разрешаю.
— Благодарю отец.
«Надо же, не ожидал, что так легко прокатит», — признался Юрий Штыков.
«Я тоже», — согласился хозяин тела.