После смерти Ольги Вершининой и потери одного из вещдоков, череда несчастий не прекратилась. Очередной удар Дементьев получил, прослушав свою запись на диктофоне. Вместо голосов на ней, по неизвестной причине, оказался лишь ракушечный шум, да противное потрескивание. Так долго и яростно Алик себя ещё никогда не ругал. Почему он заранее не проверил, как пишется звук? Почему понадеялся на аппаратуру? Почему сразу не прослушал записанное? Его так увлекло обещание Вершининой всё ему рассказать, что он отложил столь важное дело напотом, и по собственной беспечности оказался в дураках.
Все его достижения рассыпались как карточный домик. Надежды на успех в продвижении следствия, уже казавшиеся такими реальными и неизбежными, моментально испарились. Теперь его ждала неприятная реальность. Если смерть Ольги ещё можно было списать на трагическое стечение обстоятельств, то потерю предмета, принятого со склада вещдоков, он замять уже никак не мог. Придётся как-то объяснять её утрату. Но как это объяснить, если он сам не понимал, почему она потерялась. Тут мог бы помочь записанный разговор с Вершининой. Но увы, здесь тоже полный провал. Вот тебе и первое самостоятельное дело. Вот тебе и «первый блин».
Признавать поражение Алик не торопился. У него ещё оставалась пара зацепок: видерзапись с камеры наблюдения и новая, неожиданно объявившаяся свидетельница культа Даркена Хо, свалившаяся на него, как снег на голову. Насчёт последней, он ещё не совсем понимал, кто она: очередная жертва, или послание, которое культ сделал ему в качестве насмешки. Как бы там ни было, поговорить с этой Ангелиной было необходимо. Но прежде надо было как следует изучить запись.
Усталость брала своё. Сидя за компьютером, следователь клевал носом, поглощая очередную чашку растворимого кофе. Переутомлённые глаза дико болели. Ему уже стало казаться, что на экране начинает происходить что-то странное, но всё это были лишь фантомы, вызванные расфокусировкой измученных глаз и накатывающими волнами сонливости. Что он надеялся увидеть в этой записи? Зачем изматывает себя впустую, вместо того, чтобы пойти домой и выспаться как следует? Доктор был прав. Все эти перегрузки ни к чему полезному не приведут. И ничего хорошего он этим не добьётся. «Всё. Достаточно на сегодня». Встав из-за стола, Алик снял свой пиджак с вешалки, и начал в него облачаться, когда вдруг что-то на экране привлекло его.
— Ну-ка, ну-ка, — он тут же вернулся обратно за стол, и отмотал бегунок видеопроигрывателя на несколько секунд назад.
На записи демонстрировалась полутёмная ночная палата, скупо освещённая малюсенькой лампочкой. Изображение казалось статичным, и лишь сменяющиеся секундные цифры в уголке выдавали движение времени. Одна секунда, вторая, третья.
— Показалось, — Дементьев навёл курсор «мышки» на значок, сворачивающий окно плеера.
Но кнопка так и не щёлкнула. В крайнем левом углу, где находилась койка пациентки, что-то замельтешело. Мерцание было таким незначительным, что на первый взгляд могло показаться обычным дефектом записи. Однако, что-то подсказывало Алику, что здесь не всё так просто. Подняв трубку, он связался с техническим отделом.
— Виталий? Ты ещё здесь? Сильно занят? Можно украсть у тебя пять минут? Да, нужно глянуть запись одну. Ага, сейчас я спущусь.
— Что, тоже вечеришь?
— Вечеришь? Да уж полночь близится! «Ночуешь», а не «вечеришь».
Коллеги устало посмеялись.
— Ты всё с тем делом не развязался? — спросил Алик.
— Да. Зашиваюсь. Там наши опера ещё одну запись подогнали. Так что мне ещё долго сидеть, — ответил Виталий. — А у тебя что?
— Вот, надо бы увеличить изображение. У меня таких возможностей нет, а у вас тут аппаратура навороченная.
— Давай, глянем.
— Вот, я тут на бумажке записал — на это время сразу отмотай… Уф. В глазах всё расплывается.
Виталий включил запись, и промотал до указанного момента.
— Ага. Стоп. Вот тут, сбоку что-то мерцает. Видишь? — указал Дементьев. — Может ерунда какая-то, конечно.
— Сейчас увеличу, посмотрим. Только чудес не жди. Качество записи так себе, и от увеличения станет только хуже… Так, погоди секундочку, сейчас всё будет… Готово, — Виталий отсел чуть в сторонку, пропуская Алика к дисплею.
— Во-от, уже лучше, — произнёс тот. — Край кровати. А это, на нём — рука.
— Рука, — согласился коллега. — Ты её хотел разглядеть?
После смерти Ольги Вершининой и потери одного из вещдоков, череда несчастий не прекратилась. Очередной удар Дементьев получил, прослушав свою запись на диктофоне. Вместо голосов на ней, по неизвестной причине, оказался лишь ракушечный шум, да противное потрескивание. Так долго и яростно Алик себя ещё никогда не ругал. Почему он заранее не проверил, как пишется звук? Почему понадеялся на аппаратуру? Почему сразу не прослушал записанное? Его так увлекло обещание Вершининой всё ему рассказать, что он отложил столь важное дело напотом, и по собственной беспечности оказался в дураках.
Все его достижения рассыпались как карточный домик. Надежды на успех в продвижении следствия, уже казавшиеся такими реальными и неизбежными, моментально испарились. Теперь его ждала неприятная реальность. Если смерть Ольги ещё можно было списать на трагическое стечение обстоятельств, то потерю предмета, принятого со склада вещдоков, он замять уже никак не мог. Придётся как-то объяснять её утрату. Но как это объяснить, если он сам не понимал, почему она потерялась. Тут мог бы помочь записанный разговор с Вершининой. Но увы, здесь тоже полный провал. Вот тебе и первое самостоятельное дело. Вот тебе и «первый блин».
Признавать поражение Алик не торопился. У него ещё оставалась пара зацепок: видерзапись с камеры наблюдения и новая, неожиданно объявившаяся свидетельница культа Даркена Хо, свалившаяся на него, как снег на голову. Насчёт последней, он ещё не совсем понимал, кто она: очередная жертва, или послание, которое культ сделал ему в качестве насмешки. Как бы там ни было, поговорить с этой Ангелиной было необходимо. Но прежде надо было как следует изучить запись.
Усталость брала своё. Сидя за компьютером, следователь клевал носом, поглощая очередную чашку растворимого кофе. Переутомлённые глаза дико болели. Ему уже стало казаться, что на экране начинает происходить что-то странное, но всё это были лишь фантомы, вызванные расфокусировкой измученных глаз и накатывающими волнами сонливости. Что он надеялся увидеть в этой записи? Зачем изматывает себя впустую, вместо того, чтобы пойти домой и выспаться как следует? Доктор был прав. Все эти перегрузки ни к чему полезному не приведут. И ничего хорошего он этим не добьётся. «Всё. Достаточно на сегодня». Встав из-за стола, Алик снял свой пиджак с вешалки, и начал в него облачаться, когда вдруг что-то на экране привлекло его.
— Ну-ка, ну-ка, — он тут же вернулся обратно за стол, и отмотал бегунок видеопроигрывателя на несколько секунд назад.
На записи демонстрировалась полутёмная ночная палата, скупо освещённая малюсенькой лампочкой. Изображение казалось статичным, и лишь сменяющиеся секундные цифры в уголке выдавали движение времени. Одна секунда, вторая, третья.
— Показалось, — Дементьев навёл курсор «мышки» на значок, сворачивающий окно плеера.
Но кнопка так и не щёлкнула. В крайнем левом углу, где находилась койка пациентки, что-то замельтешело. Мерцание было таким незначительным, что на первый взгляд могло показаться обычным дефектом записи. Однако, что-то подсказывало Алику, что здесь не всё так просто. Подняв трубку, он связался с техническим отделом.
— Виталий? Ты ещё здесь? Сильно занят? Можно украсть у тебя пять минут? Да, нужно глянуть запись одну. Ага, сейчас я спущусь.
— Что, тоже вечеришь?
— Вечеришь? Да уж полночь близится! «Ночуешь», а не «вечеришь».
Коллеги устало посмеялись.
— Ты всё с тем делом не развязался? — спросил Алик.
— Да. Зашиваюсь. Там наши опера ещё одну запись подогнали. Так что мне ещё долго сидеть, — ответил Виталий. — А у тебя что?
— Вот, надо бы увеличить изображение. У меня таких возможностей нет, а у вас тут аппаратура навороченная.
— Давай, глянем.
— Вот, я тут на бумажке записал — на это время сразу отмотай… Уф. В глазах всё расплывается.
Виталий включил запись, и промотал до указанного момента.
— Ага. Стоп. Вот тут, сбоку что-то мерцает. Видишь? — указал Дементьев. — Может ерунда какая-то, конечно.
— Сейчас увеличу, посмотрим. Только чудес не жди. Качество записи так себе, и от увеличения станет только хуже… Так, погоди секундочку, сейчас всё будет… Готово, — Виталий отсел чуть в сторонку, пропуская Алика к дисплею.
— Во-от, уже лучше, — произнёс тот. — Край кровати. А это, на нём — рука.
— Рука, — согласился коллега. — Ты её хотел разглядеть?