— Я, мамуля, я… Ну не плачь, я дома. А где же папа? Или уехал с ансамблем?
— Как это он может сейчас уехать? Фронтовик обязан встретить фронтовика. Вы оба у меня наши славные герои. Вы вернулись домой с победой!
— Мамуля, не митингуй.
— Я и не митингую, а говорю то, что есть. Ах да, расскажи, как провожал тебя генерал Травкин. Наверное, не хотелось ему расставаться со своим адъютантом? — И, не дождавшись ответа, удивилась: — Это и все твои вещи? Один всего чемоданчик? А отцу удалось достать на сегодня легковую машину, чтобы тебя встретить. Отец сейчас ждет возле метро. Договорился вчера по телефону с шофером, где будет ждать его «эмку».
— Есть машина? Сразу и получим багаж, если он прибыл с этим поездом.
— Ты догадался отправить вещи багажом? Ах молодец.
— Боялся, не примут. Четыре коффера барахла. И тебе, и отцу, и себе — всем нам хватит.
— В этом ли счастье, сынок! Главное — ты сам вернулся, кончилась война. А что такое «коффер»?
— По-немецки такой чемодан, что тебе, мамуля, и не поднять.
Весь перрон был рекой из цветов, медленно и плавно катящей свои яркие гребни на привокзальную площадь, где поток букетов вливался в цветочное море. Флаги реяли радостно, как на Первое мая, а с трибуны могуче, торжественно разносилось:
— Сегодня трудящиеся Москвы собрались сюда, на Белорусский вокзал, чтобы встретить воинов-победителей, возвратившихся в свой родной город!
— Ура-а-а! — отозвалась праздничная толпа, заколыхав флагами и цветами.
Виктор не ожидал, что, вернувшись домой, попадет на этот всеобщий праздник, устроенный и в его честь!
— Погоди, мать, давай послушаем, — попросил он, опуская чемодан на асфальт. — Это ведь и меня встречают!
— Полно, Витя. Речей не слыхал? Папа ждет с машиной, — ответила мать, но, взглянув на Виктора, согласилась: — Конечно, давай постоим немного.
— Слово предоставляется старшине Рябову!
А Виктор подумал: какие бы слова произнес он сам, старший лейтенант Курносов? Значительная торжественная фраза повертелась на уме и пропала.
— Здравствуйте, дорогие земляки, — раздалось с трибуны. — Ну вот мы прибыли. Закончили войну. Теперь будем строить мирную жизнь.
— Правильно, старшина! — одобрил Виктор.
— А сколько вас не вернулось… — проговорила сквозь слезы печальная женщина в темном платке, стоявшая рядом с Курносовыми.
— Нас ждет папа! — напомнила мать, срываясь с места, боясь, наверное, что чужое горе может передаваться как зараза.
Прихрамывая, опираясь на палку, Виктор не слишком спешил. Ему нравилось, с каким ласковым вниманием поглядывали на него девушки, нравилось видеть вокруг добрые улыбки, обращенные к нему, и самому в ответ улыбаться незнакомым, но таким прекрасным и близким людям.
— Я, мамуля, я… Ну не плачь, я дома. А где же папа? Или уехал с ансамблем?
— Как это он может сейчас уехать? Фронтовик обязан встретить фронтовика. Вы оба у меня наши славные герои. Вы вернулись домой с победой!
— Мамуля, не митингуй.
— Я и не митингую, а говорю то, что есть. Ах да, расскажи, как провожал тебя генерал Травкин. Наверное, не хотелось ему расставаться со своим адъютантом? — И, не дождавшись ответа, удивилась: — Это и все твои вещи? Один всего чемоданчик? А отцу удалось достать на сегодня легковую машину, чтобы тебя встретить. Отец сейчас ждет возле метро. Договорился вчера по телефону с шофером, где будет ждать его «эмку».
— Есть машина? Сразу и получим багаж, если он прибыл с этим поездом.
— Ты догадался отправить вещи багажом? Ах молодец.
— Боялся, не примут. Четыре коффера барахла. И тебе, и отцу, и себе — всем нам хватит.
— В этом ли счастье, сынок! Главное — ты сам вернулся, кончилась война. А что такое «коффер»?
— По-немецки такой чемодан, что тебе, мамуля, и не поднять.
Весь перрон был рекой из цветов, медленно и плавно катящей свои яркие гребни на привокзальную площадь, где поток букетов вливался в цветочное море. Флаги реяли радостно, как на Первое мая, а с трибуны могуче, торжественно разносилось:
— Сегодня трудящиеся Москвы собрались сюда, на Белорусский вокзал, чтобы встретить воинов-победителей, возвратившихся в свой родной город!
— Ура-а-а! — отозвалась праздничная толпа, заколыхав флагами и цветами.
Виктор не ожидал, что, вернувшись домой, попадет на этот всеобщий праздник, устроенный и в его честь!
— Погоди, мать, давай послушаем, — попросил он, опуская чемодан на асфальт. — Это ведь и меня встречают!
— Полно, Витя. Речей не слыхал? Папа ждет с машиной, — ответила мать, но, взглянув на Виктора, согласилась: — Конечно, давай постоим немного.
— Слово предоставляется старшине Рябову!
А Виктор подумал: какие бы слова произнес он сам, старший лейтенант Курносов? Значительная торжественная фраза повертелась на уме и пропала.
— Здравствуйте, дорогие земляки, — раздалось с трибуны. — Ну вот мы прибыли. Закончили войну. Теперь будем строить мирную жизнь.
— Правильно, старшина! — одобрил Виктор.
— А сколько вас не вернулось… — проговорила сквозь слезы печальная женщина в темном платке, стоявшая рядом с Курносовыми.
— Нас ждет папа! — напомнила мать, срываясь с места, боясь, наверное, что чужое горе может передаваться как зараза.
Прихрамывая, опираясь на палку, Виктор не слишком спешил. Ему нравилось, с каким ласковым вниманием поглядывали на него девушки, нравилось видеть вокруг добрые улыбки, обращенные к нему, и самому в ответ улыбаться незнакомым, но таким прекрасным и близким людям.