— Нет, — прошептала она, вырываясь. — прекрати, Гарри… Ты не должен…
Он закрыл ее губы своими. Какое-то время она еще продолжала вырываться, потом ее руки обвились вокруг его шеи.
— Убирайся к черту! — пробормотала она невнятно, а потом всхлипнула: — Ну, ты можешь обнять по-человечески!
Утренний свет легко проник в комнату сквозь безвкусную ситцевую штору. Сердито прокричав, молочник с громким стуком поставил у входа бутылки. Чуть позже постучал почтальон.
Джуди шевельнулась, потянулась и зевнула. Сквозь полуоткрытую дверь ванной доносился шум льющейся воды. Она удовлетворенно развела и свела ноги под одеялом и сонно спросила:
— Получил, что хотел, Гарри, а?
— Мне нужен чай через несколько минут, разве ты не встала?
— Еще чего, — отозвалась Джуди, переворачиваясь и натягивая одеяло до подбородка. — Потер-ишь.
— Как бы не так. — Гарри появился в дверях с полотенцем на бедрах, и она подумала, что он похож на боксера: мускулистый, поджарый и загорелый. — Вылезай, пока я сам тебя не вытащил.
— Иду, — не очень охотно подчинилась Джуди и I кинула одеяло, ловя его взгляд. — Еще нет десяти.
— У меня много дел в это утро. — Гарри не обрати внимания на ее призыв и снова скрылся в ван-ой.
Джуди нехотя пошлепала на кухню и поставила чайник на газ.
"Смешно, — думала она, — мне кажется, будто н был здесь всегда, будто он часть моей жизни". Ну почему он такой скрытный? Ночью они говорили, и Джуди пыталась выведать что-либо о его жизни, мыслях. Однако все время наталкивалась на какой-то барьер легкомысленности, который Гарри воздвиг вокруг себя, превращая все серьезное в шутку.
Когда девушка вернулась с чаем, он был уже одет.
— Гарри… Эти кольца… Я беспокоюсь. Занимаясь этим, трудно долго продержаться. Ты же сам знаешь.
Он взял у нее чашку и рассмеялся.
— Ради Бога, не начинай заботиться обо мне… заботься о себе, если тебе так нужно заботиться.
— Но я беспокоюсь.
— Послушай-ка, мне предстоит провести в этом мире всего ничего, еще лет сорок, при везении, — сказал он. — Что такое сорок лет? Пустяк. А потом черви и темнота. А раз так, я собираюсь наслаждаться жизнью, пока могу. Без денег это невозможно. Деньги — это машины, бензин, одежда, обувь. Эго ночь на бегах в "Уайт-сити", это партия в покер и кресло в театре. Это все, что ты пожелаешь. Я пытался трудом зарабатывать себе на жизнь, но из этого ничего не вышло. Я был на войне, внес стою маленькую лепту в победу, а теперь хочу отдохнуть. Пока у меня есть деньга, я знаю, что делать с ними, и пользуюсь этим.
— Но что будет хорошего, если ты десять лег проведешь в тюрьме? — спросила Джуди, надеясь, что, наконец, он ответит серьезно, раз уж пустился в рассуждения.
— Приходится быть ловким. Три года мне удавалось избегать ее и сейчас удается.
— Если бы не я, ты уже сидел бы там, — напомнила Джуди.
— Нет, — прошептала она, вырываясь. — прекрати, Гарри… Ты не должен…
Он закрыл ее губы своими. Какое-то время она еще продолжала вырываться, потом ее руки обвились вокруг его шеи.
— Убирайся к черту! — пробормотала она невнятно, а потом всхлипнула: — Ну, ты можешь обнять по-человечески!
Утренний свет легко проник в комнату сквозь безвкусную ситцевую штору. Сердито прокричав, молочник с громким стуком поставил у входа бутылки. Чуть позже постучал почтальон.
Джуди шевельнулась, потянулась и зевнула. Сквозь полуоткрытую дверь ванной доносился шум льющейся воды. Она удовлетворенно развела и свела ноги под одеялом и сонно спросила:
— Получил, что хотел, Гарри, а?
— Мне нужен чай через несколько минут, разве ты не встала?
— Еще чего, — отозвалась Джуди, переворачиваясь и натягивая одеяло до подбородка. — Потер-ишь.
— Как бы не так. — Гарри появился в дверях с полотенцем на бедрах, и она подумала, что он похож на боксера: мускулистый, поджарый и загорелый. — Вылезай, пока я сам тебя не вытащил.
— Иду, — не очень охотно подчинилась Джуди и I кинула одеяло, ловя его взгляд. — Еще нет десяти.
— У меня много дел в это утро. — Гарри не обрати внимания на ее призыв и снова скрылся в ван-ой.
Джуди нехотя пошлепала на кухню и поставила чайник на газ.
"Смешно, — думала она, — мне кажется, будто н был здесь всегда, будто он часть моей жизни". Ну почему он такой скрытный? Ночью они говорили, и Джуди пыталась выведать что-либо о его жизни, мыслях. Однако все время наталкивалась на какой-то барьер легкомысленности, который Гарри воздвиг вокруг себя, превращая все серьезное в шутку.
Когда девушка вернулась с чаем, он был уже одет.
— Гарри… Эти кольца… Я беспокоюсь. Занимаясь этим, трудно долго продержаться. Ты же сам знаешь.
Он взял у нее чашку и рассмеялся.
— Ради Бога, не начинай заботиться обо мне… заботься о себе, если тебе так нужно заботиться.
— Но я беспокоюсь.
— Послушай-ка, мне предстоит провести в этом мире всего ничего, еще лет сорок, при везении, — сказал он. — Что такое сорок лет? Пустяк. А потом черви и темнота. А раз так, я собираюсь наслаждаться жизнью, пока могу. Без денег это невозможно. Деньги — это машины, бензин, одежда, обувь. Эго ночь на бегах в "Уайт-сити", это партия в покер и кресло в театре. Это все, что ты пожелаешь. Я пытался трудом зарабатывать себе на жизнь, но из этого ничего не вышло. Я был на войне, внес стою маленькую лепту в победу, а теперь хочу отдохнуть. Пока у меня есть деньга, я знаю, что делать с ними, и пользуюсь этим.
— Но что будет хорошего, если ты десять лег проведешь в тюрьме? — спросила Джуди, надеясь, что, наконец, он ответит серьезно, раз уж пустился в рассуждения.
— Приходится быть ловким. Три года мне удавалось избегать ее и сейчас удается.
— Если бы не я, ты уже сидел бы там, — напомнила Джуди.