Вдруг рядом, в провале волн, показалась голова Никиты.
— Привет, — сказал он.
— О!.. Ты как здесь? — проговорил я.
— Ладно! — заорал Никита (мы поднялись на волну). — Думаешь, легко тут тебя искать?
— Хорошо... Думаю, здесь не место для споров, — сказал я, улыбаясь и чувствуя, что по щеке текут горячие слезы.
— Ну, извини! — сказал Никита, тоже вдруг заплакав.
Волна сделалась круче, меня вдруг ударило коленом об камень. Потом я увидел темный силуэт Никиты, идущего пешком. Я осторожно пополз по камням; меня сбило, оглушило, потащило назад. Потом, сильно дрожа, я лежал за высоким камнем, спрятавшись от ветра. Потом вдруг пошел дождь — необыкновенно крупные капли падали в темноте. Я подставил ладонь, посмотрел — это был снег!
Я встал на четвереньки, стал карабкаться на высокую булыжную гору, поднимающуюся круто вверх от воды, залез наконец наверх и с изумлением увидел залитую солнцем долину, словно я (как человек со знаменитого рисунка в учебнике) прошел темноту, пробил головой небесный свод и смотрю теперь вниз, на землю.
Вдали я разглядел дым, поднимающийся в деревьях. Я побежал вниз и увидел за деревьями избушку. За дверью, в темноте, я сбил ведро, и звон его прозвучал для меня прекрасной музыкой. Я открыл вторую дверь. В кухне, залитой низким горячим солнцем, женщина что-то варила на плите, маленькая девочка, с усилием нажимая ладошкой, топила в тазу куски газеты.
Потом я сбегал за Никитой (озеро продолжало тупо бушевать), и мы вместе стали носиться по этой горячей долине. Потом я увидел слезающих с горы солдат с зелеными погонами пограничников.
...Мы ехали в газике среди цветов.
— Всыпать вам надо как следует! — сказал шофер.
— Конечно, конечно! — радостно согласился я.
Мы въехали в раздвинувшиеся темно-зеленые ворота с двумя выпуклыми красными звездами. Потом мы оказались в белом пахучем медпункте. От запаха лекарств меня вдруг вытошнило — видно, наглотался воды. Врач выслушал сердце, потом стал запихивать зонд. Я энергично стал его жевать...
— Да не жуйте вы зонд!.. Глотайте! — закричал врач.
Потом я спустился по ступенькам... Зеленая скамейка, клумба, обложенная кирпичом, горячий запах какао из кухни!
После «спасения на воде» ликованье и общительность душили меня.
У ворот я увидел часового, который показался мне почти ровесником.
— Слушай! — сказал я. — Слышал уже небось про наше крушение?!
Он почему-то молчал.
Жестикулируя, я стал рассказывать.
...Я несколько увлекся и чуть не пропустил момент, когда он, внезапно блеснув слезой, вдруг передернул затвор, дослав патрон в патронник.
Вдруг рядом, в провале волн, показалась голова Никиты.
— Привет, — сказал он.
— О!.. Ты как здесь? — проговорил я.
— Ладно! — заорал Никита (мы поднялись на волну). — Думаешь, легко тут тебя искать?
— Хорошо... Думаю, здесь не место для споров, — сказал я, улыбаясь и чувствуя, что по щеке текут горячие слезы.
— Ну, извини! — сказал Никита, тоже вдруг заплакав.
Волна сделалась круче, меня вдруг ударило коленом об камень. Потом я увидел темный силуэт Никиты, идущего пешком. Я осторожно пополз по камням; меня сбило, оглушило, потащило назад. Потом, сильно дрожа, я лежал за высоким камнем, спрятавшись от ветра. Потом вдруг пошел дождь — необыкновенно крупные капли падали в темноте. Я подставил ладонь, посмотрел — это был снег!
Я встал на четвереньки, стал карабкаться на высокую булыжную гору, поднимающуюся круто вверх от воды, залез наконец наверх и с изумлением увидел залитую солнцем долину, словно я (как человек со знаменитого рисунка в учебнике) прошел темноту, пробил головой небесный свод и смотрю теперь вниз, на землю.
Вдали я разглядел дым, поднимающийся в деревьях. Я побежал вниз и увидел за деревьями избушку. За дверью, в темноте, я сбил ведро, и звон его прозвучал для меня прекрасной музыкой. Я открыл вторую дверь. В кухне, залитой низким горячим солнцем, женщина что-то варила на плите, маленькая девочка, с усилием нажимая ладошкой, топила в тазу куски газеты.
Потом я сбегал за Никитой (озеро продолжало тупо бушевать), и мы вместе стали носиться по этой горячей долине. Потом я увидел слезающих с горы солдат с зелеными погонами пограничников.
...Мы ехали в газике среди цветов.
— Всыпать вам надо как следует! — сказал шофер.
— Конечно, конечно! — радостно согласился я.
Мы въехали в раздвинувшиеся темно-зеленые ворота с двумя выпуклыми красными звездами. Потом мы оказались в белом пахучем медпункте. От запаха лекарств меня вдруг вытошнило — видно, наглотался воды. Врач выслушал сердце, потом стал запихивать зонд. Я энергично стал его жевать...
— Да не жуйте вы зонд!.. Глотайте! — закричал врач.
Потом я спустился по ступенькам... Зеленая скамейка, клумба, обложенная кирпичом, горячий запах какао из кухни!
После «спасения на воде» ликованье и общительность душили меня.
У ворот я увидел часового, который показался мне почти ровесником.
— Слушай! — сказал я. — Слышал уже небось про наше крушение?!
Он почему-то молчал.
Жестикулируя, я стал рассказывать.
...Я несколько увлекся и чуть не пропустил момент, когда он, внезапно блеснув слезой, вдруг передернул затвор, дослав патрон в патронник.