Он снял крышку чайника, заглянул и, взяв чайник, вылез наверх.
— Да-а... полная неясность! — возвращаясь с плещущим чайником) сказал он. — Нормальный человек, точно, в такое уж положение бы не попал!
— Во всяком случае — на Шереметевскую отмель бы не налетел!
— И нашел бы по дороге несколько пар ботинок, — улыбаясь, сказал Никита.
Туман начал уже рассеиваться. На мостки вышла женщина, поставила ведра, гулко брякнув дужками.
— Скажите, как место называется? — спросил Никита.
— Свирица, — сказала она.
Мы посмотрели по карте — мы находились при впадении реки Паши в Свирь. Из тумана по берегам появилась Свирица. Оказалось, что мы зачалились довольно точно, — на берегу стоял домик, и белыми буквами на голубом было написано: «Буфет».
Мы влезли наверх, греясь, уселись на деревянном крылечке.
— Чего сидите? — подошла женщина с ведрами. — Все равно раньше десяти не открою!
— А мы и не надеемся! — буркнул Никита.
— А почему? — вдруг сказала она. — Напрасно!.. Могу открыть.
Она достала из передника ключ, отперла, и мы вошли. Свежевымытый пол, зеленые стены, спирали желтых мушиных липучек с потолка.
— Ну, помогите-ка мне! — сказала женщина.
Мы принесли еще два ведра воды — для мытья кружек, вбили в пивную бочку кран.
— О, Порфирьевна, уже открылась? — послышалось снаружи.
— Открылась, открылась! — сказала она.
— Скорей надо к Николаю бежать! — сказал голос.
Буфет быстро наполнялся людьми (была суббота). Все тут знали друг друга, громко переговаривались, в зале стоял сплошной гул, вырывались только отдельные слова.
Длинный парень, прищурив глаза, говорил соседу, загибая пальцы:
— Белых десять баночек закатал — так? Рыжиков четыре баночки — так?
Старик с седой щетиной говорил, добродушно улыбаясь:
Он снял крышку чайника, заглянул и, взяв чайник, вылез наверх.
— Да-а... полная неясность! — возвращаясь с плещущим чайником) сказал он. — Нормальный человек, точно, в такое уж положение бы не попал!
— Во всяком случае — на Шереметевскую отмель бы не налетел!
— И нашел бы по дороге несколько пар ботинок, — улыбаясь, сказал Никита.
Туман начал уже рассеиваться. На мостки вышла женщина, поставила ведра, гулко брякнув дужками.
— Скажите, как место называется? — спросил Никита.
— Свирица, — сказала она.
Мы посмотрели по карте — мы находились при впадении реки Паши в Свирь. Из тумана по берегам появилась Свирица. Оказалось, что мы зачалились довольно точно, — на берегу стоял домик, и белыми буквами на голубом было написано: «Буфет».
Мы влезли наверх, греясь, уселись на деревянном крылечке.
— Чего сидите? — подошла женщина с ведрами. — Все равно раньше десяти не открою!
— А мы и не надеемся! — буркнул Никита.
— А почему? — вдруг сказала она. — Напрасно!.. Могу открыть.
Она достала из передника ключ, отперла, и мы вошли. Свежевымытый пол, зеленые стены, спирали желтых мушиных липучек с потолка.
— Ну, помогите-ка мне! — сказала женщина.
Мы принесли еще два ведра воды — для мытья кружек, вбили в пивную бочку кран.
— О, Порфирьевна, уже открылась? — послышалось снаружи.
— Открылась, открылась! — сказала она.
— Скорей надо к Николаю бежать! — сказал голос.
Буфет быстро наполнялся людьми (была суббота). Все тут знали друг друга, громко переговаривались, в зале стоял сплошной гул, вырывались только отдельные слова.
Длинный парень, прищурив глаза, говорил соседу, загибая пальцы:
— Белых десять баночек закатал — так? Рыжиков четыре баночки — так?
Старик с седой щетиной говорил, добродушно улыбаясь: