— Аурика, ты не видела мои… — начал было он, потом увидел сидящую на полу Аурику и ящик и осекся.
Некоторое время они молчали, потом Дерек осторожно обошел ее, поднял ящик и убрал на прежнее место.
— Что это? — негромко спросила Аурика, хотя и без того прекрасно знала ответ.
Дерек закрыл дверцу шкафа, помолчал несколько мгновений, собираясь с духом, а потом ответил:
— Моя коллекция. Все это принадлежало особо сильным ведьмам, которых я убил. Кроме Веры… там все было добровольно.
— Пригвоздил копьем к сухому дереву и срезал кусок кожи со спины… — прошелестела Аурика.
Ее тошнило. На мгновение ей показалось, что Дерек сейчас сядет рядом с ней на ковер, дотронется до руки или плеча, пытаясь как-то успокоить, и от ужаса она едва не перестала дышать.
— Это Мама Клер, — глухо произнес Дерек. — Я не хотел, чтоб ты это увидела. Прости.
— Но зачем? — Аурика подняла глаза, посмотрела на него: он был бледен и потрясен не меньше ее самой. — Дерек, зачем тебе все это?
Она не знала, как спрашивать, как себя вести и что теперь делать. По большому счету Аурика давно лишилась иллюзий относительно человека, с которым жила. Вангейнский палач не может быть нормальным. Но хранить волосы и кожу мертвецов — это было слишком.
— Это моя коллекция, — устало повторил Дерек. — То, чего я добился в жизни. Мои ордена за страшный труд. Память о том, через что я был вынужден пройти, чтобы стать собой.
Аурика поднялась с пола и слепо шагнула к дверям. Она понятия не имела, куда идет, — ей просто хотелось оказаться как можно дальше от этого места и от этого человека. Но Дерек окликнул ее:
— Не уходи.
Она обернулась, и он добавил:
— Не хочу, чтоб ты снова попала в неприятности.
Он взял с прикроватной тумбы оставленную папку с документами, ради которой и вернулся, и произнес:
— Уйти лучше мне.
Кабачок на окраине Эверфорта оказался вполне приличным: Дерек думал, что тут ошиваются обитатели городского дна, и был крайне удивлен, встретив в дверях директора единственной школы. Раскланялись, разумеется.
Устроившись в дальнем углу, он заказал графин коньяка, какую-то немудреную закуску и, выпив первую рюмку, подумал, что Аурика считает его больным ублюдком. Собственно, неудивительно. Душевно здоровые люди не станут хранить такие трофеи. Фетишизм подобного рода близок к некрофилии, и это было явной проблемой.
Дерек Тобби, старший советник инквизиции, психопат и извращенец. Аурика убеждена в этом, и она права.
Дерек и не собирался этого отрицать. Его увлечение нельзя было назвать естественным, но за многие годы он успел убедиться в том, что самые спокойные и порядочные люди хранят в тайниках души такое, рядом с чем его коллекция выглядит вполне безобидно.
Взять хоть Каролинга Люиса, математика королевской академии, доктора наук, который собирал дагеротипные снимки маленьких девочек. Любовался, так сказать, невинной ангельской красотой. Говорят, недавно он купил дагеротипный аппарат и принялся делать снимки невинных ангелов. Двойное наслаждение, что уж там.
— Аурика, ты не видела мои… — начал было он, потом увидел сидящую на полу Аурику и ящик и осекся.
Некоторое время они молчали, потом Дерек осторожно обошел ее, поднял ящик и убрал на прежнее место.
— Что это? — негромко спросила Аурика, хотя и без того прекрасно знала ответ.
Дерек закрыл дверцу шкафа, помолчал несколько мгновений, собираясь с духом, а потом ответил:
— Моя коллекция. Все это принадлежало особо сильным ведьмам, которых я убил. Кроме Веры… там все было добровольно.
— Пригвоздил копьем к сухому дереву и срезал кусок кожи со спины… — прошелестела Аурика.
Ее тошнило. На мгновение ей показалось, что Дерек сейчас сядет рядом с ней на ковер, дотронется до руки или плеча, пытаясь как-то успокоить, и от ужаса она едва не перестала дышать.
— Это Мама Клер, — глухо произнес Дерек. — Я не хотел, чтоб ты это увидела. Прости.
— Но зачем? — Аурика подняла глаза, посмотрела на него: он был бледен и потрясен не меньше ее самой. — Дерек, зачем тебе все это?
Она не знала, как спрашивать, как себя вести и что теперь делать. По большому счету Аурика давно лишилась иллюзий относительно человека, с которым жила. Вангейнский палач не может быть нормальным. Но хранить волосы и кожу мертвецов — это было слишком.
— Это моя коллекция, — устало повторил Дерек. — То, чего я добился в жизни. Мои ордена за страшный труд. Память о том, через что я был вынужден пройти, чтобы стать собой.
Аурика поднялась с пола и слепо шагнула к дверям. Она понятия не имела, куда идет, — ей просто хотелось оказаться как можно дальше от этого места и от этого человека. Но Дерек окликнул ее:
— Не уходи.
Она обернулась, и он добавил:
— Не хочу, чтоб ты снова попала в неприятности.
Он взял с прикроватной тумбы оставленную папку с документами, ради которой и вернулся, и произнес:
— Уйти лучше мне.
Кабачок на окраине Эверфорта оказался вполне приличным: Дерек думал, что тут ошиваются обитатели городского дна, и был крайне удивлен, встретив в дверях директора единственной школы. Раскланялись, разумеется.
Устроившись в дальнем углу, он заказал графин коньяка, какую-то немудреную закуску и, выпив первую рюмку, подумал, что Аурика считает его больным ублюдком. Собственно, неудивительно. Душевно здоровые люди не станут хранить такие трофеи. Фетишизм подобного рода близок к некрофилии, и это было явной проблемой.
Дерек Тобби, старший советник инквизиции, психопат и извращенец. Аурика убеждена в этом, и она права.
Дерек и не собирался этого отрицать. Его увлечение нельзя было назвать естественным, но за многие годы он успел убедиться в том, что самые спокойные и порядочные люди хранят в тайниках души такое, рядом с чем его коллекция выглядит вполне безобидно.
Взять хоть Каролинга Люиса, математика королевской академии, доктора наук, который собирал дагеротипные снимки маленьких девочек. Любовался, так сказать, невинной ангельской красотой. Говорят, недавно он купил дагеротипный аппарат и принялся делать снимки невинных ангелов. Двойное наслаждение, что уж там.