Мать говорит:
— Поезжай! Что я могу поделать — поезжай!
Поцеловала его мать, обняла, затем он вышел. Когда он пришел к реке, его отец был уже в лодке. Отец сел за весла, его посадил на корму. Затем они двинулись. Долгое время ехали они долго, короткое время ехали они коротко. Пока они так ехали, прибыли в город. Он держит нос лодки прямо, корму лодки прямо. Их лодку подтаскивает к берегу старик. Его дядя забрел в воду, вытащил лодку за корму на берег. Вынес своего племянника на берег, накормил, напоил. Дядя взял из угла старую коробочку, засунул ее племяннику в нагрудный карман. Проводил его дядя к реке, посадил на корму лодки. Дядя совсем не заботится о своем свояке. Затем он попрощался со своим племянником.
Двинулись они дальше. Долгое время ехали они долго, короткое время ехали они коротко. Пока они так ехали, прибыли в город. Он и отец — оба вышли на берег. Они вышли, пошли в дом, населенный семью каменноглазыми богатырями. Поздоровались с ними. Обоих посадили за стол с пивом, за стол с медом. После того как они встали с пивной головой, с медовой головой, говорят семь каменноглазых богатырей:
— Мы дадим тебе в жены без калыма, в жены без выкупа младшую из трех наших сестер, воспитанных в доме камсар. Мы приведем тебя в отдельный дом, тебе не придется жить с братом жены.
Едва кончилась эта речь, как его привели в другой дом. Посадили его на нары с занавесом, повесили на огонь семидонный котел, наполнили доверху лосиным мясом. Пока он валялся на нарах, на дымоходное отверстие дома опустилась птичка:
— Сискы тев, тев. В четырех углах твоего дома положен огонь.
Он вскочил, прогнал птичку:
— Зверь без отца, без матери, почему ты обманываешь? Я получу жену без калыма, жену без выкупа.
Затем топит он большой семидонный котел, валяется на нарах с пологом. Пока он валялся, опустилась на дымоходное отверстие птичка:
— Сискы тев, тев. В четырех углах твоего дома положен огонь.
Он прогнал птичку:
— Зверь без отца, без матери, почему ты обманываешь? Я получу жену без калыма, жену без выкупа.
Затем начал топить большой семидонный котел, бросился на нары с пологом. Пока он там валялся, опустилась на дымоходное отверстие птичка:
— Сискы тев, тев. В углах твоего дома появилось пламя.
Он вскочил, подбежал к двери, хоть он и толкнул дверь, она только загудела. Тогда стал он молить своего светлого отца на седьмом небе с коньковой балкой и дымоходом о панцире с кольцами, как мелкая рыбья чешуя. Едва кончилась эта речь, со звоном упал панцирь с кольцами, мелкими, как рыбья чешуя. Вместе с ним он набросил на себя меч, подол его панциря кончался у щиколоток. Он оперся на меч, выскочил. Когда он выскочил, то тут стоят семь каменноглазых богатырей с телами голыми, как их мать родила. Его светлый отец на седьмом небе с коньковой балкой и дымоходным отверстием облил его чашкой темной крови, мрачной крови; он начал рубить. Долгое время рубил он долго, короткое время рубил он коротко.
Вдруг он почувствовал: из него посыпались вши. Он взобрался на дерево, снял кожу с головы, начал убивать вшей. В этот миг его дядя под деревом громко засмеялся:
— Племянничек, что ты делаешь?
Тот испугался и быстро натянул кожу на голову. Он спустился, его дядя говорит:
— Первую половину моего города ты уже всю убил. Почему ты такой сердитый? Я стряхнул на твою голову коробочку, полную вшей.
Дядя поцеловал его, обнял, затем они разошлись. Долгое время шагает он долго, короткое время шагает он коротко. Если надает снег, это напоминает ему о зиме; если идет дождь, это напоминает ему о лете. Долго ли, коротко ли шагал, пришел домой. Три угла дома его матери уже совсем обвалились. Он взобрался к дымовому отверстию: у матери осталась единственная искорка огня. Если он пришел летом, то с конца его весла упала капелька воды, если пришел зимой, то с конца его лыжного посоха упала снежинка. Его мать заплакала:
— То ли сверху пришедший бродяга, то ли снизу пришедший бродяга затушил искорку, которую видел еще мой сын.
Мать говорит:
— Поезжай! Что я могу поделать — поезжай!
Поцеловала его мать, обняла, затем он вышел. Когда он пришел к реке, его отец был уже в лодке. Отец сел за весла, его посадил на корму. Затем они двинулись. Долгое время ехали они долго, короткое время ехали они коротко. Пока они так ехали, прибыли в город. Он держит нос лодки прямо, корму лодки прямо. Их лодку подтаскивает к берегу старик. Его дядя забрел в воду, вытащил лодку за корму на берег. Вынес своего племянника на берег, накормил, напоил. Дядя взял из угла старую коробочку, засунул ее племяннику в нагрудный карман. Проводил его дядя к реке, посадил на корму лодки. Дядя совсем не заботится о своем свояке. Затем он попрощался со своим племянником.
Двинулись они дальше. Долгое время ехали они долго, короткое время ехали они коротко. Пока они так ехали, прибыли в город. Он и отец — оба вышли на берег. Они вышли, пошли в дом, населенный семью каменноглазыми богатырями. Поздоровались с ними. Обоих посадили за стол с пивом, за стол с медом. После того как они встали с пивной головой, с медовой головой, говорят семь каменноглазых богатырей:
— Мы дадим тебе в жены без калыма, в жены без выкупа младшую из трех наших сестер, воспитанных в доме камсар. Мы приведем тебя в отдельный дом, тебе не придется жить с братом жены.
Едва кончилась эта речь, как его привели в другой дом. Посадили его на нары с занавесом, повесили на огонь семидонный котел, наполнили доверху лосиным мясом. Пока он валялся на нарах, на дымоходное отверстие дома опустилась птичка:
— Сискы тев, тев. В четырех углах твоего дома положен огонь.
Он вскочил, прогнал птичку:
— Зверь без отца, без матери, почему ты обманываешь? Я получу жену без калыма, жену без выкупа.
Затем топит он большой семидонный котел, валяется на нарах с пологом. Пока он валялся, опустилась на дымоходное отверстие птичка:
— Сискы тев, тев. В четырех углах твоего дома положен огонь.
Он прогнал птичку:
— Зверь без отца, без матери, почему ты обманываешь? Я получу жену без калыма, жену без выкупа.
Затем начал топить большой семидонный котел, бросился на нары с пологом. Пока он там валялся, опустилась на дымоходное отверстие птичка:
— Сискы тев, тев. В углах твоего дома появилось пламя.
Он вскочил, подбежал к двери, хоть он и толкнул дверь, она только загудела. Тогда стал он молить своего светлого отца на седьмом небе с коньковой балкой и дымоходом о панцире с кольцами, как мелкая рыбья чешуя. Едва кончилась эта речь, со звоном упал панцирь с кольцами, мелкими, как рыбья чешуя. Вместе с ним он набросил на себя меч, подол его панциря кончался у щиколоток. Он оперся на меч, выскочил. Когда он выскочил, то тут стоят семь каменноглазых богатырей с телами голыми, как их мать родила. Его светлый отец на седьмом небе с коньковой балкой и дымоходным отверстием облил его чашкой темной крови, мрачной крови; он начал рубить. Долгое время рубил он долго, короткое время рубил он коротко.
Вдруг он почувствовал: из него посыпались вши. Он взобрался на дерево, снял кожу с головы, начал убивать вшей. В этот миг его дядя под деревом громко засмеялся:
— Племянничек, что ты делаешь?
Тот испугался и быстро натянул кожу на голову. Он спустился, его дядя говорит:
— Первую половину моего города ты уже всю убил. Почему ты такой сердитый? Я стряхнул на твою голову коробочку, полную вшей.
Дядя поцеловал его, обнял, затем они разошлись. Долгое время шагает он долго, короткое время шагает он коротко. Если надает снег, это напоминает ему о зиме; если идет дождь, это напоминает ему о лете. Долго ли, коротко ли шагал, пришел домой. Три угла дома его матери уже совсем обвалились. Он взобрался к дымовому отверстию: у матери осталась единственная искорка огня. Если он пришел летом, то с конца его весла упала капелька воды, если пришел зимой, то с конца его лыжного посоха упала снежинка. Его мать заплакала:
— То ли сверху пришедший бродяга, то ли снизу пришедший бродяга затушил искорку, которую видел еще мой сын.