— Думаешь, у них не было этого? — с сомнением сказал Тутриль.
— Коо. По наружности не скажешь. Или умели скрывать свои чувства.
Коноп пристально посмотрел на Тутриля.
— У тебя тоже что-то случилось?
Тутриль молчал.
— Тогда надо ехать, — просто сказал Коноп и добавил в кружку с крепким чаем сгущенного молока.
— Попей этого, — предложил он. — Очень ободряет.
Хлопнула входная дверь, и в гараже появился Гавриил Никандрович.
Лицо его было хмуро и озабоченно. Он искоса глянул на дымящиеся кружки и как-то неопределенно произнес:
— Чай пьете… Налей и мне.
Некоторое время все трое молча пили чай, усердно и шумно дуя на горячую жидкость.
— Тутрилю ехать надо, — сказал Коноп, ставя кружку на стол.
— А сможешь?
Гавриил Никандрович испытующе посмотрел на него.
— Гавриил Никандрович! Ну с кем не бывает!
Он встал и отошел к вездеходу.
— В ярангу поедете? — спросил Гавриил Никандрович.
— Да, — ответил Тутриль и зачем-то добавил: — Мне надо кое-что записать на магнитофон, уточнить. Интересная статья вырисовывается.
— Понимаю, — кивнул Гавриил Никандрович. — А ему надо в дальнюю охотничью избушку, кое-что забрать. По пути и вас забросит…
— Вы не сердитесь на Конопа, — попросил Тутриль.
— Ведь золото парень! Вот я иногда думаю: может, и хорошо, что он дальше-то и не учится? Вы меня поймите правильно, я не против образования. Но Коноп именно такой и должен быть, какой он теперь. Наверное, для каждого человека природа определила свой предел, при котором он может быть самим собой… Вот, понимаете, есть такие, вроде бы образованные, люди, которые даже учат других, но эта образованность у них вроде какого-то уродливого нароста. Этот нарост они выставляют напоказ, не понимая, что этим они свое исконное, человеческое заслоняют… Ведь главное — это быть человеком! И ценен человек именно своей человечностью… Вы уж извините меня, Иван Оннович, что я так разболтался…
— Что вы! — горячо возразил Тутриль. — Я давно хотел с вами поговорить. И о Токо…
— Думаешь, у них не было этого? — с сомнением сказал Тутриль.
— Коо. По наружности не скажешь. Или умели скрывать свои чувства.
Коноп пристально посмотрел на Тутриля.
— У тебя тоже что-то случилось?
Тутриль молчал.
— Тогда надо ехать, — просто сказал Коноп и добавил в кружку с крепким чаем сгущенного молока.
— Попей этого, — предложил он. — Очень ободряет.
Хлопнула входная дверь, и в гараже появился Гавриил Никандрович.
Лицо его было хмуро и озабоченно. Он искоса глянул на дымящиеся кружки и как-то неопределенно произнес:
— Чай пьете… Налей и мне.
Некоторое время все трое молча пили чай, усердно и шумно дуя на горячую жидкость.
— Тутрилю ехать надо, — сказал Коноп, ставя кружку на стол.
— А сможешь?
Гавриил Никандрович испытующе посмотрел на него.
— Гавриил Никандрович! Ну с кем не бывает!
Он встал и отошел к вездеходу.
— В ярангу поедете? — спросил Гавриил Никандрович.
— Да, — ответил Тутриль и зачем-то добавил: — Мне надо кое-что записать на магнитофон, уточнить. Интересная статья вырисовывается.
— Понимаю, — кивнул Гавриил Никандрович. — А ему надо в дальнюю охотничью избушку, кое-что забрать. По пути и вас забросит…
— Вы не сердитесь на Конопа, — попросил Тутриль.
— Ведь золото парень! Вот я иногда думаю: может, и хорошо, что он дальше-то и не учится? Вы меня поймите правильно, я не против образования. Но Коноп именно такой и должен быть, какой он теперь. Наверное, для каждого человека природа определила свой предел, при котором он может быть самим собой… Вот, понимаете, есть такие, вроде бы образованные, люди, которые даже учат других, но эта образованность у них вроде какого-то уродливого нароста. Этот нарост они выставляют напоказ, не понимая, что этим они свое исконное, человеческое заслоняют… Ведь главное — это быть человеком! И ценен человек именно своей человечностью… Вы уж извините меня, Иван Оннович, что я так разболтался…
— Что вы! — горячо возразил Тутриль. — Я давно хотел с вами поговорить. И о Токо…