— Ты опять перемещалась?! — рыкнула Грымова.
— Нет, он сам заявился. По висячим садам. Пока вы тут спали.
— А вот это уже совсем плохо, — констатировала Рита. — А нас тут убеждали про безопасность и неприступные стены…
— А я знаю, как нам выбраться, — сказала я. — Аня! Тебе еще магии хапнуть хочется?
— Очень, — вздохнула та. — А есть?
Я выставила ногу и показала ей щиколотку с чёрной жемчужиной, опутавшей всё вокруг сеточкой.
— Ну-ка, попробуй, если тебе голубая магия понравилась, может, чёрная тоже пойдёт? Будет, как шоколадка, горьковато, но вкусно?
— О! — обрадовалась Аня и подбежала ко мне.
Девочки тоже придвинулись, глядя напряжённо. Аня наклонилась над моей щиколоткой и облизнулась. Рита покосилась на неё и сказала:
— Только ногу Тасе не откуси, зомби наша магическая…
Аня коснулась чёрной жемчужины. Стало не по себе. Голова закружилась и слегка заломило голеностоп, как на погоду. У меня всегда на погоду колени ломит, а теперь ещё и лодыжка прибавилась… Ничего, потерплю. Я зажмурилась на всякий случай.
— Ну! Ну же! — не выдержала Крохина.
— Ещё шайбу-шайбу прокричи, — буркнула Грымова. — Куда мы торопимся? Тут вполне себе неплохо. Море, тропики, принцы…
— Не мешайте, — сказала Рита.
Я раскрыла глаза — стало любопытно посмотреть на их лица. А то, когда мне было девять, у меня вырезали аппендицит, я голоса врачей слышала, а посмотреть никак не получалось. Из-за наркоза. Но сейчас ничего интересного я не увидела. Аня прилаживалась к жемчужине и так, и эдак, аж покраснела от старания. Потом выдохнула разочарованно:
— Ничего.
— Тася, ты как? — тронула меня за плечо Рита.
— Нормально.
— А ты, Ань?
— Я вроде что-то прикольное чувствую, но какое-то недоделанное. Всё равно что картошку недожаренную есть или гречку сырую. Не тянет.
— Не говорите мне о еде, — сказала я, снова чувствуя зверский голод. Интересное дело, дома в меня не впихнуть ничего было, а тут я вдруг в троглодита превратилась, и, несмотря на вчерашние излишества, ни на грамм не поправилась. Даже не пойму, это плюс или минус…
Рита скрестила руки на груди и заметила:
— Ты опять перемещалась?! — рыкнула Грымова.
— Нет, он сам заявился. По висячим садам. Пока вы тут спали.
— А вот это уже совсем плохо, — констатировала Рита. — А нас тут убеждали про безопасность и неприступные стены…
— А я знаю, как нам выбраться, — сказала я. — Аня! Тебе еще магии хапнуть хочется?
— Очень, — вздохнула та. — А есть?
Я выставила ногу и показала ей щиколотку с чёрной жемчужиной, опутавшей всё вокруг сеточкой.
— Ну-ка, попробуй, если тебе голубая магия понравилась, может, чёрная тоже пойдёт? Будет, как шоколадка, горьковато, но вкусно?
— О! — обрадовалась Аня и подбежала ко мне.
Девочки тоже придвинулись, глядя напряжённо. Аня наклонилась над моей щиколоткой и облизнулась. Рита покосилась на неё и сказала:
— Только ногу Тасе не откуси, зомби наша магическая…
Аня коснулась чёрной жемчужины. Стало не по себе. Голова закружилась и слегка заломило голеностоп, как на погоду. У меня всегда на погоду колени ломит, а теперь ещё и лодыжка прибавилась… Ничего, потерплю. Я зажмурилась на всякий случай.
— Ну! Ну же! — не выдержала Крохина.
— Ещё шайбу-шайбу прокричи, — буркнула Грымова. — Куда мы торопимся? Тут вполне себе неплохо. Море, тропики, принцы…
— Не мешайте, — сказала Рита.
Я раскрыла глаза — стало любопытно посмотреть на их лица. А то, когда мне было девять, у меня вырезали аппендицит, я голоса врачей слышала, а посмотреть никак не получалось. Из-за наркоза. Но сейчас ничего интересного я не увидела. Аня прилаживалась к жемчужине и так, и эдак, аж покраснела от старания. Потом выдохнула разочарованно:
— Ничего.
— Тася, ты как? — тронула меня за плечо Рита.
— Нормально.
— А ты, Ань?
— Я вроде что-то прикольное чувствую, но какое-то недоделанное. Всё равно что картошку недожаренную есть или гречку сырую. Не тянет.
— Не говорите мне о еде, — сказала я, снова чувствуя зверский голод. Интересное дело, дома в меня не впихнуть ничего было, а тут я вдруг в троглодита превратилась, и, несмотря на вчерашние излишества, ни на грамм не поправилась. Даже не пойму, это плюс или минус…
Рита скрестила руки на груди и заметила: