Во втором случае есть четко отслеживаемые взаимосвязи, а также способы ими управлять. Вы хорошо подготовленный боец спецназа и успеваете поймать ребенка, выпавшего из окна третьего этажа. Вы увлекаетесь фотографией и на планерке, где начальство предлагает создать портфолио продукции фирмы, получаете новую, интересную и вкусно оплачиваемую должность. Вы буквально вчера прочитали статью о подлинном состоянии дел с личной гигиеной в средневековой Европе и теперь в пух и прах громите оппонента, ляпнувшего что-то про жир и вонь. Вам везет, и вы хорошо себе представляете почему.
Даже если вы не Иной.
Василий был любознательным и эрудированным оборотнем, несмотря на свою колоритную внешность обитателя внутридворовых скамеек и потребителя дешевого, бодяжного пива. Порой волк впечатлял коллег глубиной и шириной своих познаний в самых неожиданных областях, парадоксальным образом сочетающейся с манерой оные познания излагать – в духе известного анекдота про малых голландцев и горизонт событий.
Вот и сейчас он, поглаживая суперобложку выуженного из недр подстольной тумбы тома, в очередной раз рвал социокультурный шаблон всему отделению.
– Что там у тебя? – Ольгерд с интересом наклонился вперед, потом поморщился и аккуратно вытащил катетер из вены. Опередив начальство, Цатогуа юркнул с фланга и зачел вслух:
– Европейская живопись второй половины девятнадцатого века. Альбом репродукций. Вася, таки дашь погонять?
– Ага, – огрызнулся тот беззлобно, – а кто моего Уэллса брал? Закладки тю-тю, страницы помяты, уголок весь в кофе.
– Тишина в библиотеке! – не удержался глава Дозора и ухмыльнулся в ответ на взгляды. – Потом подеретесь. Что именно ты хотел мне показать?
– Щаз, ща-а-аз… – На Василия было приятно посмотреть. Он даже добыл откуда-то канцелярскую подушечку для смачивания пальцев, чтобы удобнее было переворачивать упругие глянцевые листы. Оттуда на него строго, игриво, отстраненно, взволнованно смотрели запечатленные в самых различных техниках, стилях и настроениях женщины, мужчины и дети.
– Вот! – наконец шлепнул он ладонью. – Портрет Софи Грэй работы Чарльза Эдварда Перуджини. Малость нехарактерный для него подход, я потому и запомнил: натурщица смотрит прямо на художника, а не куда-то в сторону. Частенько путают с работами Милле́, и вообще там с этим портретом мутная история…
Зарекшись удивляться, Ольгерд все же не выдержал и цокнул языком. А развернув альбом к себе, чуть не поперхнулся: с бумаги на него смотрела она – гостья в викторианском платье. Ровно так, как полчаса назад в его кабинете: испытующе, внимательно, подавляя душевное волнение. Тут он припомнил кое-что еще.
– Не складывается, – вздохнул маг, возвращая книгу. – Моя посетительница говорила по-русски. Без малейшего акцента. Хотя и лицо, и платье – один в один.
– Этот Перуджини, он же был Иной, – продолжал оборотень, нимало не смутившись. – Неинициированный, но потенциально такой неслабый. Кстати, вот вам еще та же дама. Только теперь это Касталия Розалинд, графиня Гранвиль. И нарисовано иначе.
Ольгерд и Цатогуа чуть не столкнулись лбами над следующим портретом. Сходство было несомненным, хоть модель и была изображена сбоку, в совершенно другом освещении, подчеркивающем и заостряющем черты лица.
– М-да, – изрек бескуд. – Либо кто-то соврал, либо одно из двух. Эта Софи-Касталия, она что же, и у художника что-то слямзила, раз он на нее так взъелся?
– В смысле взъелся? – Маг нахмурился и еще раз посмотрел на изображение. Ни карикатурности, ни усов, ни родинки на носу.
– В смысле, что она и не Касталия, и не Софи, – отрезал Цадик. – Очевидно же. Он рисовал ее, рисовал, а потом взял и переназвал портреты. Явно неспроста.
– Есть одна идейка, – Василий отобрал у коллег альбом и направился к МФУ. – Идейка есть одна, вроде не самая глупая. Тут парни из Израиля заявили свою версию поисковика для Иных. Ну, там, нейросети, обучаемость, вся фигня. – Он запустил сканер, приложив к стеклу сначала один портрет, потом второй. – Очень продвинутые алгоритмы, почти ИИ. Может, прогоним нашу дамочку по ним?
– Гениально, – искренне похвалил Ольгерд. – У нас как раз и фас, и профиль. Цадик, учись, как премии зарабатывают.
– А я що, а мне и не жалко! – завыл Цатогуа, но быстро притих. – Таки всегда говорил, что Вася у нас молодец. Ну, началась охота?
Охота началась. Поисковик потребовал идентификации, причем даже не двух-, а трехуровневой, с подтверждением через дозорные шифр-ключи. Это было разумно: ушлые людские хакеры, даже узнав о существовании подобного ресурса, не должны были им воспользоваться ни в коем случае. Оборотень, сидя за ноутбуком, увлеченно кликал «мышкой».
– Степень совпадения… Сколько ставим? Восьмидесяти хватит?
Во втором случае есть четко отслеживаемые взаимосвязи, а также способы ими управлять. Вы хорошо подготовленный боец спецназа и успеваете поймать ребенка, выпавшего из окна третьего этажа. Вы увлекаетесь фотографией и на планерке, где начальство предлагает создать портфолио продукции фирмы, получаете новую, интересную и вкусно оплачиваемую должность. Вы буквально вчера прочитали статью о подлинном состоянии дел с личной гигиеной в средневековой Европе и теперь в пух и прах громите оппонента, ляпнувшего что-то про жир и вонь. Вам везет, и вы хорошо себе представляете почему.
Даже если вы не Иной.
Василий был любознательным и эрудированным оборотнем, несмотря на свою колоритную внешность обитателя внутридворовых скамеек и потребителя дешевого, бодяжного пива. Порой волк впечатлял коллег глубиной и шириной своих познаний в самых неожиданных областях, парадоксальным образом сочетающейся с манерой оные познания излагать – в духе известного анекдота про малых голландцев и горизонт событий.
Вот и сейчас он, поглаживая суперобложку выуженного из недр подстольной тумбы тома, в очередной раз рвал социокультурный шаблон всему отделению.
– Что там у тебя? – Ольгерд с интересом наклонился вперед, потом поморщился и аккуратно вытащил катетер из вены. Опередив начальство, Цатогуа юркнул с фланга и зачел вслух:
– Европейская живопись второй половины девятнадцатого века. Альбом репродукций. Вася, таки дашь погонять?
– Ага, – огрызнулся тот беззлобно, – а кто моего Уэллса брал? Закладки тю-тю, страницы помяты, уголок весь в кофе.
– Тишина в библиотеке! – не удержался глава Дозора и ухмыльнулся в ответ на взгляды. – Потом подеретесь. Что именно ты хотел мне показать?
– Щаз, ща-а-аз… – На Василия было приятно посмотреть. Он даже добыл откуда-то канцелярскую подушечку для смачивания пальцев, чтобы удобнее было переворачивать упругие глянцевые листы. Оттуда на него строго, игриво, отстраненно, взволнованно смотрели запечатленные в самых различных техниках, стилях и настроениях женщины, мужчины и дети.
– Вот! – наконец шлепнул он ладонью. – Портрет Софи Грэй работы Чарльза Эдварда Перуджини. Малость нехарактерный для него подход, я потому и запомнил: натурщица смотрит прямо на художника, а не куда-то в сторону. Частенько путают с работами Милле́, и вообще там с этим портретом мутная история…
Зарекшись удивляться, Ольгерд все же не выдержал и цокнул языком. А развернув альбом к себе, чуть не поперхнулся: с бумаги на него смотрела она – гостья в викторианском платье. Ровно так, как полчаса назад в его кабинете: испытующе, внимательно, подавляя душевное волнение. Тут он припомнил кое-что еще.
– Не складывается, – вздохнул маг, возвращая книгу. – Моя посетительница говорила по-русски. Без малейшего акцента. Хотя и лицо, и платье – один в один.
– Этот Перуджини, он же был Иной, – продолжал оборотень, нимало не смутившись. – Неинициированный, но потенциально такой неслабый. Кстати, вот вам еще та же дама. Только теперь это Касталия Розалинд, графиня Гранвиль. И нарисовано иначе.
Ольгерд и Цатогуа чуть не столкнулись лбами над следующим портретом. Сходство было несомненным, хоть модель и была изображена сбоку, в совершенно другом освещении, подчеркивающем и заостряющем черты лица.
– М-да, – изрек бескуд. – Либо кто-то соврал, либо одно из двух. Эта Софи-Касталия, она что же, и у художника что-то слямзила, раз он на нее так взъелся?
– В смысле взъелся? – Маг нахмурился и еще раз посмотрел на изображение. Ни карикатурности, ни усов, ни родинки на носу.
– В смысле, что она и не Касталия, и не Софи, – отрезал Цадик. – Очевидно же. Он рисовал ее, рисовал, а потом взял и переназвал портреты. Явно неспроста.
– Есть одна идейка, – Василий отобрал у коллег альбом и направился к МФУ. – Идейка есть одна, вроде не самая глупая. Тут парни из Израиля заявили свою версию поисковика для Иных. Ну, там, нейросети, обучаемость, вся фигня. – Он запустил сканер, приложив к стеклу сначала один портрет, потом второй. – Очень продвинутые алгоритмы, почти ИИ. Может, прогоним нашу дамочку по ним?
– Гениально, – искренне похвалил Ольгерд. – У нас как раз и фас, и профиль. Цадик, учись, как премии зарабатывают.
– А я що, а мне и не жалко! – завыл Цатогуа, но быстро притих. – Таки всегда говорил, что Вася у нас молодец. Ну, началась охота?
Охота началась. Поисковик потребовал идентификации, причем даже не двух-, а трехуровневой, с подтверждением через дозорные шифр-ключи. Это было разумно: ушлые людские хакеры, даже узнав о существовании подобного ресурса, не должны были им воспользоваться ни в коем случае. Оборотень, сидя за ноутбуком, увлеченно кликал «мышкой».
– Степень совпадения… Сколько ставим? Восьмидесяти хватит?