Хотя в некотором смысле так оно и было.
Невысокая девушка в черной водолазке и черных же брюках в обтяжку, заправленных в удобные сапожки на низкой подошве, возникла сбоку от пса. Она словно вынырнула из ниоткуда – из мелькнувшей на мгновение ослепительной тени, спроецированной на пространство-время из небытия. Вынырнула – и положила свою узкую, крепкую ладонь на спину животного.
– Едят?
– Жуют, – отозвался пес человеческим, но заметно искаженным клыкастой пастью голосом. – На мослы перешли. Костный мозг на очереди.
– Поделишься? – Девушка наклонилась и поправила короткую аккуратную стрижку. Зверь мотнул хвостом, и в воздухе словно скользнуло что-то невидимое, едва ощутимое. Звуки вокруг стали гулкими, глубокими, с тонкими шелестящими верхами и объемным низом. Оба слушателя застыли.
Из недалекой дали доносилось визгливое: «…очешуеть! А как это вы ее пролюбили?.. Я не забываюсь, это вы забыли!.. Шеф уже в курсе! И Завулон тоже!.. Слушьте, вот не надо угрожать…» Ответный, тихий и слегка надтреснутый голос звучал спокойнее. И в спокойствии этом были озон и душная влага надвигающейся грозы.
Наконец дверь кабинета в торце коридора распахнулась. Оттуда вылетела, словно заимев пинок под обтянутые легинсами ягодицы, девица невеликих лет, вызывающе разодетая и раскрашенная. Волосы цвета искрящегося индиго плеснули волной.
– Я запомню! – Поймав равновесие, синяя развернулась к двери. С той стороны гостеприимно проворковали:
– И на огонек заглядывайте почаще!
Девица дернула губами, будто собиралась сплюнуть, но, заметив публику, сдержалась. Вместо этого прошипела:
– Быдло Светлое! – и унеслась в сторону выхода. Пес отчетливо хмыкнул. Из дверного проема плавно выступила миниатюрная старушка с накинутой на плечи шалью. Она покачала головой вослед гостье.
– Как вы, молодежь, говорите? Ачивка, да? Надо записать где-нибудь: «Сегодня пугали Завулоном». Кстати, Ада, что там Эрнест?
– Мечется, – ответила Ада. – Требует реинициации. Юлия ведь пропала прямо из комнаты, когда он выбежал за цветами и кольцом. Смолин уверяет всех, что идиот и что в амплуа Иного будет полезнее. Дневной Дозор, как я поняла, только за. Полным составом сочиняют запрос наверх.
– Не полным, – вздохнула старушка. – Вон… бегают всякие.
Зверь обидно тявкнул, словно высказался в адрес «всяких». Потом выгнул спину, коротко рыкнул – и обернулся рослым белобрысым парнем в штанах-карго и футболке с надписью «Bad Dog»[1]. Шерсть, полетевшая по сторонам, замерла в воздухе, а потом словно втянулась в рукава и штанины.
– Баб Зина… В смысле, Зинаида Мефодьевна, – глава Ночного Дозора города Красноярска погрозила перевертышу пальцем, тот обезоруживающе улыбнулся, – какие у нас планы-то? В смысле, Эльза тю-тю, Юлия бай-бай, Эрнест в нокдауне, Темные задом в скипидаре… В городе, кстати, тишина. Во Иных благоволение и благорастворение на Сумраках. Дева младая, злата мешком наделенная, ныне способна пересечь Красноярск из конца в конец без ущерба имуществу и чести. А нам что делать?
– А напиши, Витенька, отчет, – умильно моргнула предсказательница. – Можешь не торопиться. Вон, Аду привлеки, чтобы запяточки не терялись посередь строк. Короче, молодежь, – голос ее слегка посуровел, но, скорее, притворно, – займите себя сами. А Чапай думать будет. И в Москву звонить.
Дверь в начальственный кабинет грохнула. Ада и Вик переглянулись. И неуверенно потянулись друг к другу…
В рабочей комнате снова играла музыка. Правда, на этот раз без участия невероятных сумеречных сущностей. Хозяйка оставила ноутбук включенным, и в режим гибернации он тоже не уходил. Перевертыш задел стол бедром, пропуская магичку, та дотянулась до клавиатуры и чуть прибавила громкости.
– Эльза пропагандистка, – промурлыкала девушка, плавно усаживаясь в кресло. – Я скачала кучу альбомов Нольвенн Леруа. К слову: в моих краях недолюбливали французов. Хотя она бретонка…
– А чего ты в Германии не осталась? – Вик смутился формулировки и пояснил: – Только не смей подумать, будто я возмущаюсь. Приди такое в голову, сам бы себя укусил.
– Казалось, ты был мне не рад первые дни, – поддела Ада, пожав плечами. – Знаешь, история простая и сложная одновременно. Уверен, что надо?
Хотя в некотором смысле так оно и было.
Невысокая девушка в черной водолазке и черных же брюках в обтяжку, заправленных в удобные сапожки на низкой подошве, возникла сбоку от пса. Она словно вынырнула из ниоткуда – из мелькнувшей на мгновение ослепительной тени, спроецированной на пространство-время из небытия. Вынырнула – и положила свою узкую, крепкую ладонь на спину животного.
– Едят?
– Жуют, – отозвался пес человеческим, но заметно искаженным клыкастой пастью голосом. – На мослы перешли. Костный мозг на очереди.
– Поделишься? – Девушка наклонилась и поправила короткую аккуратную стрижку. Зверь мотнул хвостом, и в воздухе словно скользнуло что-то невидимое, едва ощутимое. Звуки вокруг стали гулкими, глубокими, с тонкими шелестящими верхами и объемным низом. Оба слушателя застыли.
Из недалекой дали доносилось визгливое: «…очешуеть! А как это вы ее пролюбили?.. Я не забываюсь, это вы забыли!.. Шеф уже в курсе! И Завулон тоже!.. Слушьте, вот не надо угрожать…» Ответный, тихий и слегка надтреснутый голос звучал спокойнее. И в спокойствии этом были озон и душная влага надвигающейся грозы.
Наконец дверь кабинета в торце коридора распахнулась. Оттуда вылетела, словно заимев пинок под обтянутые легинсами ягодицы, девица невеликих лет, вызывающе разодетая и раскрашенная. Волосы цвета искрящегося индиго плеснули волной.
– Я запомню! – Поймав равновесие, синяя развернулась к двери. С той стороны гостеприимно проворковали:
– И на огонек заглядывайте почаще!
Девица дернула губами, будто собиралась сплюнуть, но, заметив публику, сдержалась. Вместо этого прошипела:
– Быдло Светлое! – и унеслась в сторону выхода. Пес отчетливо хмыкнул. Из дверного проема плавно выступила миниатюрная старушка с накинутой на плечи шалью. Она покачала головой вослед гостье.
– Как вы, молодежь, говорите? Ачивка, да? Надо записать где-нибудь: «Сегодня пугали Завулоном». Кстати, Ада, что там Эрнест?
– Мечется, – ответила Ада. – Требует реинициации. Юлия ведь пропала прямо из комнаты, когда он выбежал за цветами и кольцом. Смолин уверяет всех, что идиот и что в амплуа Иного будет полезнее. Дневной Дозор, как я поняла, только за. Полным составом сочиняют запрос наверх.
– Не полным, – вздохнула старушка. – Вон… бегают всякие.
Зверь обидно тявкнул, словно высказался в адрес «всяких». Потом выгнул спину, коротко рыкнул – и обернулся рослым белобрысым парнем в штанах-карго и футболке с надписью «Bad Dog»[1]. Шерсть, полетевшая по сторонам, замерла в воздухе, а потом словно втянулась в рукава и штанины.
– Баб Зина… В смысле, Зинаида Мефодьевна, – глава Ночного Дозора города Красноярска погрозила перевертышу пальцем, тот обезоруживающе улыбнулся, – какие у нас планы-то? В смысле, Эльза тю-тю, Юлия бай-бай, Эрнест в нокдауне, Темные задом в скипидаре… В городе, кстати, тишина. Во Иных благоволение и благорастворение на Сумраках. Дева младая, злата мешком наделенная, ныне способна пересечь Красноярск из конца в конец без ущерба имуществу и чести. А нам что делать?
– А напиши, Витенька, отчет, – умильно моргнула предсказательница. – Можешь не торопиться. Вон, Аду привлеки, чтобы запяточки не терялись посередь строк. Короче, молодежь, – голос ее слегка посуровел, но, скорее, притворно, – займите себя сами. А Чапай думать будет. И в Москву звонить.
Дверь в начальственный кабинет грохнула. Ада и Вик переглянулись. И неуверенно потянулись друг к другу…
В рабочей комнате снова играла музыка. Правда, на этот раз без участия невероятных сумеречных сущностей. Хозяйка оставила ноутбук включенным, и в режим гибернации он тоже не уходил. Перевертыш задел стол бедром, пропуская магичку, та дотянулась до клавиатуры и чуть прибавила громкости.
– Эльза пропагандистка, – промурлыкала девушка, плавно усаживаясь в кресло. – Я скачала кучу альбомов Нольвенн Леруа. К слову: в моих краях недолюбливали французов. Хотя она бретонка…
– А чего ты в Германии не осталась? – Вик смутился формулировки и пояснил: – Только не смей подумать, будто я возмущаюсь. Приди такое в голову, сам бы себя укусил.
– Казалось, ты был мне не рад первые дни, – поддела Ада, пожав плечами. – Знаешь, история простая и сложная одновременно. Уверен, что надо?