Платок почти полностью пропитался кровью, и теперь она стекала сквозь пальцы по ладоням к запястьям, чтобы спрятаться под красивыми розовыми манжетами новой блузы.
— Не надо, — прогнусавила я. — Сейчас само пройдет.
Кровотечение всегда прекращалось так же внезапно, как и начиналось. И попытки повлиять на него, тампонады носа, частые вызовы скорой ни к чему не приводили. Приступы оставались бесконтрольными.
— Вы слишком много работаете, Екатерина Леонидовна, — проворчала Нина.
Я слышала, как она открывала шкафы, шуршала бумагами, видимо, пыталась отыскать что-нибудь еще, чем можно заменить платок.
— По-другому не умею.
— А надо уметь! — всполошилась Нина. — Вы молодая, привлекательная женщина! Как только муж терпит ваши ночные посиделки в университете?!
— У меня нет мужа, — скривилась я и осторожно отвела руку.
Кровотечение прекратилось. Самостоятельно. Как и всегда.
— Вот поэтому-то и нет! Где ж ему взяться, если вы первая приходите в университет и последняя уходите?! И я вместо того, чтобы пойти с сыном на футбол, как обещала, или устроить мужу романтический ужин, вечер пятницы провожу вместе с вами и бумажками!
Мне стало стыдно. Я давно наплевала на свою личную жизнь, но кто мне дал право делать это с другими?
— Простите, Нина Григорьевна, — смущенно потупила взгляд. — Я не хотела ломать ваши планы на вечер.
Неожиданно она тронула меня за плечо:
— Катя, вы слишком молоды и слишком наивны. Я не обвиняю вас, просто хочу, чтобы вы поменьше себя нагружали. Вот уже досиделись до того, что кровь носом пошла. Я, конечно, понимаю, что для современных женщин сейчас на первом месте карьера и вы землю роете, чтобы закрепиться в преподавательском кресле, получить больше часов или дополнительный предмет. Сейчас не престижно быть простым лаборантом в тридцать пять, получать гроши и выглядеть старой неудачницей, как я.
— Нина, вы не…
— Но лучше занимать не совсем престижную должность и больше времени уделять семье, чем престижную и быть одинокой.
Женщина взяла меня за подбородок и повернула голову к себе. Ее глаза светились добром и сочувствием, а не уже привычным мне отвращением.
— Идите, умойтесь, Катя. И ступайте домой. Вы устало выглядите. И поверьте мне, карьера не стоит того, чтобы из-за нее страдало здоровье или личная жизнь.
Я кивнула и слабо улыбнулась.
Нина подумала, что у меня в приоритете карьера и я выжимаюсь на работе только ради похвалы от администрации или лишней прибавки к зарплате.
Вот с удовольствием променяла бы должность и зарплату на жизнь такой «неудачницы», как наша лаборант! Еще не старая, но полна здоровья и сил, заботливая мать троих детей и жена — она успевала все. Я же, наоборот, едва живой себя чувствовала: загружалась работой под завязку, а смысла во всем не прибавлялось.
Из здания университета мы вышли, когда на улицу опустилась тьма. Редкие фонари освещали дорогу. Под ногами приятно шуршали листья и, несмотря на конец сентября, даже ночи еще были теплыми.
Платок почти полностью пропитался кровью, и теперь она стекала сквозь пальцы по ладоням к запястьям, чтобы спрятаться под красивыми розовыми манжетами новой блузы.
— Не надо, — прогнусавила я. — Сейчас само пройдет.
Кровотечение всегда прекращалось так же внезапно, как и начиналось. И попытки повлиять на него, тампонады носа, частые вызовы скорой ни к чему не приводили. Приступы оставались бесконтрольными.
— Вы слишком много работаете, Екатерина Леонидовна, — проворчала Нина.
Я слышала, как она открывала шкафы, шуршала бумагами, видимо, пыталась отыскать что-нибудь еще, чем можно заменить платок.
— По-другому не умею.
— А надо уметь! — всполошилась Нина. — Вы молодая, привлекательная женщина! Как только муж терпит ваши ночные посиделки в университете?!
— У меня нет мужа, — скривилась я и осторожно отвела руку.
Кровотечение прекратилось. Самостоятельно. Как и всегда.
— Вот поэтому-то и нет! Где ж ему взяться, если вы первая приходите в университет и последняя уходите?! И я вместо того, чтобы пойти с сыном на футбол, как обещала, или устроить мужу романтический ужин, вечер пятницы провожу вместе с вами и бумажками!
Мне стало стыдно. Я давно наплевала на свою личную жизнь, но кто мне дал право делать это с другими?
— Простите, Нина Григорьевна, — смущенно потупила взгляд. — Я не хотела ломать ваши планы на вечер.
Неожиданно она тронула меня за плечо:
— Катя, вы слишком молоды и слишком наивны. Я не обвиняю вас, просто хочу, чтобы вы поменьше себя нагружали. Вот уже досиделись до того, что кровь носом пошла. Я, конечно, понимаю, что для современных женщин сейчас на первом месте карьера и вы землю роете, чтобы закрепиться в преподавательском кресле, получить больше часов или дополнительный предмет. Сейчас не престижно быть простым лаборантом в тридцать пять, получать гроши и выглядеть старой неудачницей, как я.
— Нина, вы не…
— Но лучше занимать не совсем престижную должность и больше времени уделять семье, чем престижную и быть одинокой.
Женщина взяла меня за подбородок и повернула голову к себе. Ее глаза светились добром и сочувствием, а не уже привычным мне отвращением.
— Идите, умойтесь, Катя. И ступайте домой. Вы устало выглядите. И поверьте мне, карьера не стоит того, чтобы из-за нее страдало здоровье или личная жизнь.
Я кивнула и слабо улыбнулась.
Нина подумала, что у меня в приоритете карьера и я выжимаюсь на работе только ради похвалы от администрации или лишней прибавки к зарплате.
Вот с удовольствием променяла бы должность и зарплату на жизнь такой «неудачницы», как наша лаборант! Еще не старая, но полна здоровья и сил, заботливая мать троих детей и жена — она успевала все. Я же, наоборот, едва живой себя чувствовала: загружалась работой под завязку, а смысла во всем не прибавлялось.
Из здания университета мы вышли, когда на улицу опустилась тьма. Редкие фонари освещали дорогу. Под ногами приятно шуршали листья и, несмотря на конец сентября, даже ночи еще были теплыми.