— Красою этой дамы ослепленный, я в тень не прячусь, лишь ее замечу,
— перебил Егор, оглаживая меня по скуле. — Не жажду, чтоб скорее ночь пришла.
— Ты…
— Слезится взор, однако ей навстречу я устремляюсь, как завороженный, чтобы в лучах ее сгореть дотла.
— … знаешь сонеты Петрарки?
В последнее время я поняла, что могу свалиться в обморок от счастья, если встречу всесторонне грамотного мужчину. К моему счастью из-за нелюбви обмороков, такие мужчины мне не попадались. А уже те, кто мог процитировать сонет Петрарки на память и подавно… Сейчас я еще раз уверилась в том, что сплю. Ведь подобного в жизни не бывает и только не со мной.
— Кто же его не знает?
— Мои студенты не знают.
— Ты учительница? — удивился он.
— Преподаватель.
Егор беззлобно хмыкнул:
— И что ты преподаешь, прекрасная Мавка?
Мавка? Наверняка, опять игра моего сознания. Я искренне любила драму-феерию Леси Украинки и ее мавочку. Оттого прозвище вызвало во мне волну теплоты.
И пусть в мифологии мавки — нечисть, но в голосе Егора звучало… восхищение?
— Историю зарубежной литературы.
— Тогда вполне понятно твое увлечение сонетами.
— А твое?
— Мама привила мне любовь к литературе в детстве, читая книги вслух.
Вполне невинные прикосновения к Егору, казалось, доставляли ему настоящее удовольствие. Еще мгновенье и я была уверена, он начнется ластиться к моей руке, как самый обыкновенный кот. Во сне ведь и не такое бывает!
Но этот мужчина вновь сумел меня удивить. Вместо ожидаемого он немного отстранился хоть и нехотя, но разрывая тактильный контакт.
— Даже не знаю радоваться мне, что ты способна на память цитировать стихи или же волноваться из-за такой реакции в стрессовой ситуации, — беззлобно сказал он.
— То ли это показатель того, что твоя голова хорошо работает, то ли, наоборот, что ты слишком сильно приложилась макушкой об асфальт.
— Красою этой дамы ослепленный, я в тень не прячусь, лишь ее замечу,
— перебил Егор, оглаживая меня по скуле. — Не жажду, чтоб скорее ночь пришла.
— Ты…
— Слезится взор, однако ей навстречу я устремляюсь, как завороженный, чтобы в лучах ее сгореть дотла.
— … знаешь сонеты Петрарки?
В последнее время я поняла, что могу свалиться в обморок от счастья, если встречу всесторонне грамотного мужчину. К моему счастью из-за нелюбви обмороков, такие мужчины мне не попадались. А уже те, кто мог процитировать сонет Петрарки на память и подавно… Сейчас я еще раз уверилась в том, что сплю. Ведь подобного в жизни не бывает и только не со мной.
— Кто же его не знает?
— Мои студенты не знают.
— Ты учительница? — удивился он.
— Преподаватель.
Егор беззлобно хмыкнул:
— И что ты преподаешь, прекрасная Мавка?
Мавка? Наверняка, опять игра моего сознания. Я искренне любила драму-феерию Леси Украинки и ее мавочку. Оттого прозвище вызвало во мне волну теплоты.
И пусть в мифологии мавки — нечисть, но в голосе Егора звучало… восхищение?
— Историю зарубежной литературы.
— Тогда вполне понятно твое увлечение сонетами.
— А твое?
— Мама привила мне любовь к литературе в детстве, читая книги вслух.
Вполне невинные прикосновения к Егору, казалось, доставляли ему настоящее удовольствие. Еще мгновенье и я была уверена, он начнется ластиться к моей руке, как самый обыкновенный кот. Во сне ведь и не такое бывает!
Но этот мужчина вновь сумел меня удивить. Вместо ожидаемого он немного отстранился хоть и нехотя, но разрывая тактильный контакт.
— Даже не знаю радоваться мне, что ты способна на память цитировать стихи или же волноваться из-за такой реакции в стрессовой ситуации, — беззлобно сказал он.
— То ли это показатель того, что твоя голова хорошо работает, то ли, наоборот, что ты слишком сильно приложилась макушкой об асфальт.