Эрвин от неожиданности сел верхом на чемодан:
— Браво! Прекрасно, геноссе! Русского, участника войны с фашизмом, придут в Берлине провожать в Москву немецкие пионеры! И я уверен, с цветами придут. Думали вы о таком в сорок первом году, геноссе? А?..
Я сознался, что не думал и много позже, но вот судьба распорядилась так, как ей было угодно.
— Хорошая судьба! — воскликнул Бекир. — Отличная!
Он, продолжая сидеть на чемодане, еле заметно улыбнулся. Мысль его, как мне показалось, витала в тот миг где-то далеко-далеко. Где именно? — силился угадать я и не мог этого сделать. А Эрвин, немного помолчав, пробасил:
— Раз уж речь зашла о судьбе, я должен вам кое-что показать. Айн момент, геноссе, айн момент…
Он запустил руку во внутренний карман пиджака, и передо мною замелькали листки старого блокнота, вдоль и поперек исписанные мелким почерком. Листки рассыпа́лись, пальцы не слушались немца. Узел морщин над его бровями затягивался между тем все туже — мне было видно это теперь особенно явственно.
Я знал историю антифашиста Бекира, знал, как нелегко складывалась подчас его жизнь, особенно в военную пору, и подумал: ищет что-то, связанное с войной. Сказал ему об этом. Бекир полусогласился:
— Не совсем так, геноссе, не совсем так. Но близко к тому, очень близко! Как это в детстве было — холодно-горячо, да?
Я ответил, что у русских, как и у немцев, тоже существует такая игра, и даже попытался еще раз продемонстрировать свое знание немецкого. Хватило меня, однако, только на первое слово — «кальт».
Эрвин помог мне найти другое, а сам, продолжая листать блокнот, вдруг с досадой хлопнул себя по лбу.
— В другом блокноте? — спросил я.
Эрвин кивнул:
— Склероз… Я сильно спешил и все перепутал, геноссе. Неужели мы не сможем заехать ко мне? Это есть совсем близко. Я хотел показать вам некоторые свои записи. Там есть и то, что вас очень заинтересует. Воспоминания о Дождикове.
Пришел мой черед удивляться:
— О Дождикове?..
— О геноссе Дождикове, — повторил Бекир, встал с чемодана и шагнул к столу.
Я вынужден был признаться, что о «геноссе Дождикове» никогда раньше не слышал.
На это Эрвин ответил:
— А я был знаком с ним. Вот смотрите.
Из другого кармана Бекир осторожно извлек бумажник, из бумажника — целлофановый пакет с фотографиями. Разложив их передо мной, он сказал:
— Смотрите внимательно.
Эрвин от неожиданности сел верхом на чемодан:
— Браво! Прекрасно, геноссе! Русского, участника войны с фашизмом, придут в Берлине провожать в Москву немецкие пионеры! И я уверен, с цветами придут. Думали вы о таком в сорок первом году, геноссе? А?..
Я сознался, что не думал и много позже, но вот судьба распорядилась так, как ей было угодно.
— Хорошая судьба! — воскликнул Бекир. — Отличная!
Он, продолжая сидеть на чемодане, еле заметно улыбнулся. Мысль его, как мне показалось, витала в тот миг где-то далеко-далеко. Где именно? — силился угадать я и не мог этого сделать. А Эрвин, немного помолчав, пробасил:
— Раз уж речь зашла о судьбе, я должен вам кое-что показать. Айн момент, геноссе, айн момент…
Он запустил руку во внутренний карман пиджака, и передо мною замелькали листки старого блокнота, вдоль и поперек исписанные мелким почерком. Листки рассыпа́лись, пальцы не слушались немца. Узел морщин над его бровями затягивался между тем все туже — мне было видно это теперь особенно явственно.
Я знал историю антифашиста Бекира, знал, как нелегко складывалась подчас его жизнь, особенно в военную пору, и подумал: ищет что-то, связанное с войной. Сказал ему об этом. Бекир полусогласился:
— Не совсем так, геноссе, не совсем так. Но близко к тому, очень близко! Как это в детстве было — холодно-горячо, да?
Я ответил, что у русских, как и у немцев, тоже существует такая игра, и даже попытался еще раз продемонстрировать свое знание немецкого. Хватило меня, однако, только на первое слово — «кальт».
Эрвин помог мне найти другое, а сам, продолжая листать блокнот, вдруг с досадой хлопнул себя по лбу.
— В другом блокноте? — спросил я.
Эрвин кивнул:
— Склероз… Я сильно спешил и все перепутал, геноссе. Неужели мы не сможем заехать ко мне? Это есть совсем близко. Я хотел показать вам некоторые свои записи. Там есть и то, что вас очень заинтересует. Воспоминания о Дождикове.
Пришел мой черед удивляться:
— О Дождикове?..
— О геноссе Дождикове, — повторил Бекир, встал с чемодана и шагнул к столу.
Я вынужден был признаться, что о «геноссе Дождикове» никогда раньше не слышал.
На это Эрвин ответил:
— А я был знаком с ним. Вот смотрите.
Из другого кармана Бекир осторожно извлек бумажник, из бумажника — целлофановый пакет с фотографиями. Разложив их передо мной, он сказал:
— Смотрите внимательно.