Разговор явно шел по кругу и надоел обоим.
— Если захочешь, в другой раз продолжим, — бросил на прощанье философ и убежал по своим делам.
Продолжения не случилось, не нравилась эта тема Виконту. Подумаешь — железки прыгают… По реке топор плывет из села Кукуева, ну и пусть себе плывет железяка…
Виконт так увлекся воспоминаниями, что забыл про свою сигарету. Она догорела до фильтра и обожгла пальцы. Надо же… ведь запомнил тот разговор дословно… Но тогда-то всего лишь железки прыгали, а сейчас — весь поезд какие песни поет! Ему вспомнилась прочитанная где-то нелепая фраза, что идеи, мол, становятся силой, когда овладевают массами. А если вздорные идеи овладевают массой железа?
Вернувшись в вагон к своей нижней полке, он отказался от идеи откупорить следующую бутылку. Сел, поставил локти на колени и, чтоб легче думалось, подпер подбородок руками. Но ни одной стоящей мысли, кроме того, что сейчас он изображает собой вольную копию «Мыслителя» Родена, в голову не приходило.
В ближайших главах мы поведаем о странных событиях, последовавших в лето сто пятьдесят первое со дня сотворения «Черного квадрата». Впрочем, история этих событий начинается десятью годами раньше, когда внутри нашей планеты, вопреки оптимистическим прогнозам геологов, внезапно иссякли запасы нефти и газа. В жизни человечества поневоле стали происходить изменения, главным из которых, по мнению Виконта, была ликвидация бронетанковых войск и самоходной артиллерии. Многие тысячи тонн превосходных легированных сталей в одночасье превратились из грозного оружия в металлолом. В окрестностях Петербурга всю эту парализованную технику стали свозить к местам дислокации подходящих воинских частей, и особенно много железа скопилось в северо-западной части Карельского перешейка. Десятки квадратных километров заполнились рядами боевых машин, мирно ржавеющих на открытом воздухе, воздев к небу стволы мертвых орудий.
Кто-то из балетных воротил, проезжая на своем электромобиле по Приморскому шоссе, нашел зрелище впечатляющим. Так возникла идея грандиозной балетной постановки на свежем воздухе на фоне стальных монстров, по масштабам превосходящей некогда знаменитое шоу, устроенное на развалинах Персеполя под музыку Ксенакиса. Благо, очередной юбилей Дня Победы был на носу.
Спектакль состоялся и, несмотря на безумные цены билетов, едва окупился. Действие длилось почти сутки. Тысячи артистов, каскадеров и статистов демонстрировали на пересеченной местности рукопашные художества всех времен и народов в балетном изложении. Артиллерия стреляла и холостыми, и боевыми зарядами. Рядовая публика наблюдала происходящее из блиндажей, а VIP-персоны — с вертолетов и специально построенных смотровых башен. Одна из самых значительных построек такого рода принадлежала Русскому музею, и на ней, разумеется, красовался гигантский «Черный квадрат».
Гипербалет оттанцевали и отсмотрели, актеры и зрители уехали отсыпаться, а стальные участники шоу остались ржаветь на пленэре среди себе подобных чудищ. Но после спектакля на полигоне началась какая-то новая, поначалу незаметная жизнь.
Здесь повадились устраивать пикники разнообразные веселые компании. Мимо немногочисленных постов охраны их проводили молодые люди, именовавшиеся сталкерами, а территория полигона, соответственно, стала называться зоной. Вот именно сталкеры первыми и начали подмечать всякие причуды железа.
Дай-ка вспомню, как это было. Этим летом, в июле… да, совершенно точно, в начале июля. Тогда как раз моя подружка из командировки приехала. Жарища, сам помнишь, была какая — будто медный таз над нами повесили и в нем костер развели. Я даже картину тогда написал — «Медный таз», так и называется… Выпивать имело смысл по ночам и на воздухе, а иначе — сразу в отруб. И вот мой приятель Колька говорит:
— Поехали поддавать в зону.
Я только головой помотал: не люблю этого слова. Но Колька иногда бывает настойчивый:
— Я же сказал не «на зону», а «в зону». Это разные вещи. Не нравится «зона», пусть будет «аномалия».
Колька-то, он в поэтах себя числит, и постоянно ни с того ни с сего принимается свои стихи декламировать, а в остальном — мужик отличный.
Про эту зону-аномалию я уже слыхал, будто там всякая странная херня происходит. Но я-то не любитель необъяснимых явлений и хотел уже Кольку послать подальше, но тут меня осенило. Дунька моя, Ирина, — искусствовед как-никак, разные статьи пишет. Целый год с ней спал — все без толку. Одну заметочку в занюханной газетке опубликовала, ее даже из моих друзей никто не читал. А что, думаю, если показать ей крутую экзотику, вдруг она возбудится — в творческом смысле — и напишет наконец про меня что-нибудь путное?
Нашел Колька сталкера — тот провел инструктаж. Главное, говорит, — никаких железных предметов, ни ключей, ни ножей. От них неприятности.
В общем, поехали. Было нас шестеро — больше сталкеры не берут. Все — знакомые, мужиков и девчонок поровну. Добрались на электричке до станции километрах в восьми от зоны. На электромобилях туда не ездят — они мигом выходят из строя. Так там целый поселок специализируется на доставке в зону. Наладились делать телеги, по старинке, чтоб без гвоздей. Мундштуки и прочую мелочь для упряжи отливают из бронзы, как три тысячи лет назад.
Чуть не час тряслись на дурацкой колымаге. Девчонки с непривычки уже ныть начали. И вдруг в чистом поле мужичок командует лошади: «Тпрру». Оказывается, тут и есть граница зоны. А внутрь они ни за какие посулы не заезжают, хотя ни людям, ни лошадям там ничего не грозит… Из принципа или из суеверия.
Солнце уже к закату, и сталкер торопит: мол, дойти до хорошего места нужно засветло. Пошли. Сперва показалось скучно — холмы, песок, сосенки да вереск. Но скоро стало забирать. И вроде бы ничего особенного не происходит, но какая-то дурь в воздухе копится, как белье на веревочке повисает. Чувствуется это отчетливо. Будто я, сам того не заметив, переехал на другую планету. Или, по крайней мере, крыша моя переехала. И остальным, вижу, тоже не по себе, но пока все молчат. И вообще тихо. Только кузнечики цыкают, да шелестит вереск, как ветерком потянет.
Стали попадаться боевые машины — то бронетранспортер, то танк или самоходка. Почему-то почти все на вершинах холмов стоят, подняв свои пушки к небу. И вот ведь странное дело — техника современная, а на фоне вечернего неба — ни дать ни взять динозавры. Кругом тишина, а кажется, что они орут, зовут на помощь своих диких собратьев.
Сталкера нашего, похоже, к общению не тянуло, но я все же к нему подкатился:
Разговор явно шел по кругу и надоел обоим.
— Если захочешь, в другой раз продолжим, — бросил на прощанье философ и убежал по своим делам.
Продолжения не случилось, не нравилась эта тема Виконту. Подумаешь — железки прыгают… По реке топор плывет из села Кукуева, ну и пусть себе плывет железяка…
Виконт так увлекся воспоминаниями, что забыл про свою сигарету. Она догорела до фильтра и обожгла пальцы. Надо же… ведь запомнил тот разговор дословно… Но тогда-то всего лишь железки прыгали, а сейчас — весь поезд какие песни поет! Ему вспомнилась прочитанная где-то нелепая фраза, что идеи, мол, становятся силой, когда овладевают массами. А если вздорные идеи овладевают массой железа?
Вернувшись в вагон к своей нижней полке, он отказался от идеи откупорить следующую бутылку. Сел, поставил локти на колени и, чтоб легче думалось, подпер подбородок руками. Но ни одной стоящей мысли, кроме того, что сейчас он изображает собой вольную копию «Мыслителя» Родена, в голову не приходило.
В ближайших главах мы поведаем о странных событиях, последовавших в лето сто пятьдесят первое со дня сотворения «Черного квадрата». Впрочем, история этих событий начинается десятью годами раньше, когда внутри нашей планеты, вопреки оптимистическим прогнозам геологов, внезапно иссякли запасы нефти и газа. В жизни человечества поневоле стали происходить изменения, главным из которых, по мнению Виконта, была ликвидация бронетанковых войск и самоходной артиллерии. Многие тысячи тонн превосходных легированных сталей в одночасье превратились из грозного оружия в металлолом. В окрестностях Петербурга всю эту парализованную технику стали свозить к местам дислокации подходящих воинских частей, и особенно много железа скопилось в северо-западной части Карельского перешейка. Десятки квадратных километров заполнились рядами боевых машин, мирно ржавеющих на открытом воздухе, воздев к небу стволы мертвых орудий.
Кто-то из балетных воротил, проезжая на своем электромобиле по Приморскому шоссе, нашел зрелище впечатляющим. Так возникла идея грандиозной балетной постановки на свежем воздухе на фоне стальных монстров, по масштабам превосходящей некогда знаменитое шоу, устроенное на развалинах Персеполя под музыку Ксенакиса. Благо, очередной юбилей Дня Победы был на носу.
Спектакль состоялся и, несмотря на безумные цены билетов, едва окупился. Действие длилось почти сутки. Тысячи артистов, каскадеров и статистов демонстрировали на пересеченной местности рукопашные художества всех времен и народов в балетном изложении. Артиллерия стреляла и холостыми, и боевыми зарядами. Рядовая публика наблюдала происходящее из блиндажей, а VIP-персоны — с вертолетов и специально построенных смотровых башен. Одна из самых значительных построек такого рода принадлежала Русскому музею, и на ней, разумеется, красовался гигантский «Черный квадрат».
Гипербалет оттанцевали и отсмотрели, актеры и зрители уехали отсыпаться, а стальные участники шоу остались ржаветь на пленэре среди себе подобных чудищ. Но после спектакля на полигоне началась какая-то новая, поначалу незаметная жизнь.
Здесь повадились устраивать пикники разнообразные веселые компании. Мимо немногочисленных постов охраны их проводили молодые люди, именовавшиеся сталкерами, а территория полигона, соответственно, стала называться зоной. Вот именно сталкеры первыми и начали подмечать всякие причуды железа.
Дай-ка вспомню, как это было. Этим летом, в июле… да, совершенно точно, в начале июля. Тогда как раз моя подружка из командировки приехала. Жарища, сам помнишь, была какая — будто медный таз над нами повесили и в нем костер развели. Я даже картину тогда написал — «Медный таз», так и называется… Выпивать имело смысл по ночам и на воздухе, а иначе — сразу в отруб. И вот мой приятель Колька говорит:
— Поехали поддавать в зону.
Я только головой помотал: не люблю этого слова. Но Колька иногда бывает настойчивый:
— Я же сказал не «на зону», а «в зону». Это разные вещи. Не нравится «зона», пусть будет «аномалия».
Колька-то, он в поэтах себя числит, и постоянно ни с того ни с сего принимается свои стихи декламировать, а в остальном — мужик отличный.
Про эту зону-аномалию я уже слыхал, будто там всякая странная херня происходит. Но я-то не любитель необъяснимых явлений и хотел уже Кольку послать подальше, но тут меня осенило. Дунька моя, Ирина, — искусствовед как-никак, разные статьи пишет. Целый год с ней спал — все без толку. Одну заметочку в занюханной газетке опубликовала, ее даже из моих друзей никто не читал. А что, думаю, если показать ей крутую экзотику, вдруг она возбудится — в творческом смысле — и напишет наконец про меня что-нибудь путное?
Нашел Колька сталкера — тот провел инструктаж. Главное, говорит, — никаких железных предметов, ни ключей, ни ножей. От них неприятности.
В общем, поехали. Было нас шестеро — больше сталкеры не берут. Все — знакомые, мужиков и девчонок поровну. Добрались на электричке до станции километрах в восьми от зоны. На электромобилях туда не ездят — они мигом выходят из строя. Так там целый поселок специализируется на доставке в зону. Наладились делать телеги, по старинке, чтоб без гвоздей. Мундштуки и прочую мелочь для упряжи отливают из бронзы, как три тысячи лет назад.
Чуть не час тряслись на дурацкой колымаге. Девчонки с непривычки уже ныть начали. И вдруг в чистом поле мужичок командует лошади: «Тпрру». Оказывается, тут и есть граница зоны. А внутрь они ни за какие посулы не заезжают, хотя ни людям, ни лошадям там ничего не грозит… Из принципа или из суеверия.
Солнце уже к закату, и сталкер торопит: мол, дойти до хорошего места нужно засветло. Пошли. Сперва показалось скучно — холмы, песок, сосенки да вереск. Но скоро стало забирать. И вроде бы ничего особенного не происходит, но какая-то дурь в воздухе копится, как белье на веревочке повисает. Чувствуется это отчетливо. Будто я, сам того не заметив, переехал на другую планету. Или, по крайней мере, крыша моя переехала. И остальным, вижу, тоже не по себе, но пока все молчат. И вообще тихо. Только кузнечики цыкают, да шелестит вереск, как ветерком потянет.
Стали попадаться боевые машины — то бронетранспортер, то танк или самоходка. Почему-то почти все на вершинах холмов стоят, подняв свои пушки к небу. И вот ведь странное дело — техника современная, а на фоне вечернего неба — ни дать ни взять динозавры. Кругом тишина, а кажется, что они орут, зовут на помощь своих диких собратьев.
Сталкера нашего, похоже, к общению не тянуло, но я все же к нему подкатился: