— Что такое, папа? Тебя что-то беспокоит?
— Дело в том, Гвен, что мы с покойным отцом мистера Лестрейджа были хорошими друзьями. И вполне естественно, что судьба его сына меня очень волнует. Тем более, что между нами всегда существовала некоторая договоренность. Это касалось наших детей.
Гвен кивнула головой, показывая, что слушает его.
— Видишь ли, дорогая, вчера вечером я беседовал с мистером Лестрейджем на эту тему. Выяснилось, что он совсем не против моего предложения. И мы договорились, что… что…
Мистер Фербенкс запнулся. Он понимал, что новость окажется для дочери неожиданностью. А уж то, приятной или нет, на этот счет у него не было не малейших сомнений.
— Да, папа? — спросила Гвен, подавляя зевоту.
— Ты должна выйти за него замуж, Гвенни.
Она уставилась на него, позабыв закрыть рот.
— Э-э-э, что? — проговорила девушка, обретя дар речи.
— Замуж, Гвен, — повторил отец, но уже не так уверенно.
— Папочка, ты болен? — Гвен пристально вгляделась в него, — мне кажется, у тебя поднялась температура. Ты говоришь такие вещи..!
— Я здоров, — отозвался мистер Фербенкс, — абсолютно здоров. И говорю совершенно серьезно.
— Да кто же в здравом уме захочет выйти замуж за мистера Лестрейджа?
Мистер Фербенкс выдал еще один вздох, который не произвел на его дочь никакого впечатления, а только уверил в том, что родитель находится на наивысшей стадии неуверенности. Впрочем, Гвенни не нужна была такая уверенность. Отец не зря опасался ее реакции. Характер у дочери и вправду был не сахар. Самой отвратительной чертой по его мнению было упрямство. И когда на Гвен накатывало это упрямство, ее никто не мог переспорить или в чем-либо убедить. Она упорно стояла на своем, не воспринимая никаких разумных доводов. И если ей чего-либо не хотелось, проще было пробить головой каменную стену, чем сдвинуть ее с намеченной позиции.
— Милая, пойми, это очень важно, — с обреченным видом начал мистер Фербенкс.
— Неужели? Надо же такое сказать! Я должна выйти за Лестрейджа! Ты хочешь сказать, что более худшего мужа для меня не найдется? Ты слышал, какие слухи о нем ходят? Ты что, не понимаешь очевидных вещей?
— Я никогда не верил пустым слухам и тебе не советую это делать.
— Но ведь у тебя есть глаза, я полагаю? Ты когда-нибудь видел его трезвым?
— Гвенни! — громко запротестовал мистер Фербенкс, — это случилось всего раза два, не больше.
Гвенни хмыкнула.
— Я и видела его всего два раза, — уточнила она, — наверное, мне повезло наткнуться именно на эти злополучные случаи.
— Совершенно верно, — обрадовался отец, думая, что дочь сделала разумный вывод.
— Что такое, папа? Тебя что-то беспокоит?
— Дело в том, Гвен, что мы с покойным отцом мистера Лестрейджа были хорошими друзьями. И вполне естественно, что судьба его сына меня очень волнует. Тем более, что между нами всегда существовала некоторая договоренность. Это касалось наших детей.
Гвен кивнула головой, показывая, что слушает его.
— Видишь ли, дорогая, вчера вечером я беседовал с мистером Лестрейджем на эту тему. Выяснилось, что он совсем не против моего предложения. И мы договорились, что… что…
Мистер Фербенкс запнулся. Он понимал, что новость окажется для дочери неожиданностью. А уж то, приятной или нет, на этот счет у него не было не малейших сомнений.
— Да, папа? — спросила Гвен, подавляя зевоту.
— Ты должна выйти за него замуж, Гвенни.
Она уставилась на него, позабыв закрыть рот.
— Э-э-э, что? — проговорила девушка, обретя дар речи.
— Замуж, Гвен, — повторил отец, но уже не так уверенно.
— Папочка, ты болен? — Гвен пристально вгляделась в него, — мне кажется, у тебя поднялась температура. Ты говоришь такие вещи..!
— Я здоров, — отозвался мистер Фербенкс, — абсолютно здоров. И говорю совершенно серьезно.
— Да кто же в здравом уме захочет выйти замуж за мистера Лестрейджа?
Мистер Фербенкс выдал еще один вздох, который не произвел на его дочь никакого впечатления, а только уверил в том, что родитель находится на наивысшей стадии неуверенности. Впрочем, Гвенни не нужна была такая уверенность. Отец не зря опасался ее реакции. Характер у дочери и вправду был не сахар. Самой отвратительной чертой по его мнению было упрямство. И когда на Гвен накатывало это упрямство, ее никто не мог переспорить или в чем-либо убедить. Она упорно стояла на своем, не воспринимая никаких разумных доводов. И если ей чего-либо не хотелось, проще было пробить головой каменную стену, чем сдвинуть ее с намеченной позиции.
— Милая, пойми, это очень важно, — с обреченным видом начал мистер Фербенкс.
— Неужели? Надо же такое сказать! Я должна выйти за Лестрейджа! Ты хочешь сказать, что более худшего мужа для меня не найдется? Ты слышал, какие слухи о нем ходят? Ты что, не понимаешь очевидных вещей?
— Я никогда не верил пустым слухам и тебе не советую это делать.
— Но ведь у тебя есть глаза, я полагаю? Ты когда-нибудь видел его трезвым?
— Гвенни! — громко запротестовал мистер Фербенкс, — это случилось всего раза два, не больше.
Гвенни хмыкнула.
— Я и видела его всего два раза, — уточнила она, — наверное, мне повезло наткнуться именно на эти злополучные случаи.
— Совершенно верно, — обрадовался отец, думая, что дочь сделала разумный вывод.