Но на вокзале находился штаб мятежников. И там никто не спал. Солидная охрана — больше роты при шести пулеметах. Остальные действующие войска мятежной гвардии отражали части фельдмаршала на подступах к товарной станции. И пушки все были у них задействованы там. Канонада до вокзальной площади доносилась.
Совещались с командирами недолго. Прямо на улице. Разработали диспозицию, и я лично выдвинул мятежникам ультиматум, крича его через медный рупор. Кто из мятежников не сложит перед законным императором оружие в течение пятнадцати минут, будут расстреляны на месте без суда и следствия.
— …это гарантирую я — командор Кобчик, — завершил я короткую угрозу.
Не поверили.
МНЕ НЕ ПОВЕРИЛИ!
А я, наивный, думал, что у меня уже сложилась определенная репутация.
Как все тут запущено…
С первыми же выстрелами противника в нас, мы пулеметными очередями выдвинутых на вокзальную площадь танкеток со звоном вышибли все сплошные зеркальные стекла в высоких стрельчатых окнах этого красивого здания, заставив мятежников попрятаться за толстые кирпичные стены. Под прикрытием шквального огня бронетехники перекатами подкрались к вокзалу штурмовые группы и полетели в оконные провалы экспериментальные светошумовые гранаты на основе магния и примитивных взрывпакетов.
Молодец Помахас, гений, ловит идеи просто на лету, перед моим отъездом в столицу притащил он похвастаться передо мной новым изделием — три десятка в ящике. Мне было тогда некогда разбираться, но я чисто по хомячиной привычке забрал эти изделия с собой. Вот и пригодились. Испытали в боевой обстановке.
«Шок — это по-нашему».
Потом резкий рывок в пустые глазницы вокзальных окон рецких штурмовиков, орудующих направо и налево прикладами. И вот уже штрафники, заскочившие в вокзал вслед за ними, вяжут одуревших, ослепших, оглушенных мотающих головами пленных мятежников, припасенными заранее обрезками веревок.
Несколько автоматных очередей за зданием, со стороны рельсовых путей.
Несколько очередей во внутренних помещениях.
И все.
Потери единичные с обеих сторон. Причем с нашей только раненые.
Я спокойно, прикрываемый Ягром, вошел в вокзальный зал ожидания, хрустя под каблуками битым стеклом на полированных каменных плитах. Огляделся, скривив губу. У окошек касс стояла толпа связанных по рукам гвардейских офицеров. У другой стены толклись связанные унтера и рядовые. Молодцы ребята успели хоть как-то пленных рассортировать.
— Переписать их всех. Пофамильно. — приказал я. — Кто тут граф Тортфорт-старший?
Можно было и не вызвать. Гвардейский полковник был тут только один. Но он и не скрывался. Вышел вперед довольно нагло. Морда надменная. Подкладка распахнутой шинели красная, генеральская. Ну да, его чин равен генерал-лейтенанту. Он явно надеялся, что его не будут наказывать строго. Подумаешь, бунт не удался? Он же неприкасаемый. Фамилия происходит от первых графов империи. Столп отечества. Герб не менялся семь столетий.
— Так вот ты какой, северный олень, — хмыкнул я. — Ничего особенного. — Приказал, — Отделите Тортфортов от всех остальных.
— С кем имею честь? — вскинул граф породистый подбородок.
— Нет у тебя никакой чести, подонок, — спокойно сказал я, глядя в его наглые карие глаза. — У гвардии честь — верность. А твоя честь закончилась, когда ты взрывал императора с электорами. Но не повезло тебе. Законный император и мой герцог выжили. А мое имя Кобчик. Савва Кобчик. Посмотри на меня внимательно, потому что я — смерть твоя. Этого к остальным Тортфортам отведите.
Когда это было сделано я дал новую вводную.
Но на вокзале находился штаб мятежников. И там никто не спал. Солидная охрана — больше роты при шести пулеметах. Остальные действующие войска мятежной гвардии отражали части фельдмаршала на подступах к товарной станции. И пушки все были у них задействованы там. Канонада до вокзальной площади доносилась.
Совещались с командирами недолго. Прямо на улице. Разработали диспозицию, и я лично выдвинул мятежникам ультиматум, крича его через медный рупор. Кто из мятежников не сложит перед законным императором оружие в течение пятнадцати минут, будут расстреляны на месте без суда и следствия.
— …это гарантирую я — командор Кобчик, — завершил я короткую угрозу.
Не поверили.
МНЕ НЕ ПОВЕРИЛИ!
А я, наивный, думал, что у меня уже сложилась определенная репутация.
Как все тут запущено…
С первыми же выстрелами противника в нас, мы пулеметными очередями выдвинутых на вокзальную площадь танкеток со звоном вышибли все сплошные зеркальные стекла в высоких стрельчатых окнах этого красивого здания, заставив мятежников попрятаться за толстые кирпичные стены. Под прикрытием шквального огня бронетехники перекатами подкрались к вокзалу штурмовые группы и полетели в оконные провалы экспериментальные светошумовые гранаты на основе магния и примитивных взрывпакетов.
Молодец Помахас, гений, ловит идеи просто на лету, перед моим отъездом в столицу притащил он похвастаться передо мной новым изделием — три десятка в ящике. Мне было тогда некогда разбираться, но я чисто по хомячиной привычке забрал эти изделия с собой. Вот и пригодились. Испытали в боевой обстановке.
«Шок — это по-нашему».
Потом резкий рывок в пустые глазницы вокзальных окон рецких штурмовиков, орудующих направо и налево прикладами. И вот уже штрафники, заскочившие в вокзал вслед за ними, вяжут одуревших, ослепших, оглушенных мотающих головами пленных мятежников, припасенными заранее обрезками веревок.
Несколько автоматных очередей за зданием, со стороны рельсовых путей.
Несколько очередей во внутренних помещениях.
И все.
Потери единичные с обеих сторон. Причем с нашей только раненые.
Я спокойно, прикрываемый Ягром, вошел в вокзальный зал ожидания, хрустя под каблуками битым стеклом на полированных каменных плитах. Огляделся, скривив губу. У окошек касс стояла толпа связанных по рукам гвардейских офицеров. У другой стены толклись связанные унтера и рядовые. Молодцы ребята успели хоть как-то пленных рассортировать.
— Переписать их всех. Пофамильно. — приказал я. — Кто тут граф Тортфорт-старший?
Можно было и не вызвать. Гвардейский полковник был тут только один. Но он и не скрывался. Вышел вперед довольно нагло. Морда надменная. Подкладка распахнутой шинели красная, генеральская. Ну да, его чин равен генерал-лейтенанту. Он явно надеялся, что его не будут наказывать строго. Подумаешь, бунт не удался? Он же неприкасаемый. Фамилия происходит от первых графов империи. Столп отечества. Герб не менялся семь столетий.
— Так вот ты какой, северный олень, — хмыкнул я. — Ничего особенного. — Приказал, — Отделите Тортфортов от всех остальных.
— С кем имею честь? — вскинул граф породистый подбородок.
— Нет у тебя никакой чести, подонок, — спокойно сказал я, глядя в его наглые карие глаза. — У гвардии честь — верность. А твоя честь закончилась, когда ты взрывал императора с электорами. Но не повезло тебе. Законный император и мой герцог выжили. А мое имя Кобчик. Савва Кобчик. Посмотри на меня внимательно, потому что я — смерть твоя. Этого к остальным Тортфортам отведите.
Когда это было сделано я дал новую вводную.