Директор угрюмо сидел за столом.
— Не явились, черти, — проворчал он. — Придется жаловаться в район. Стыдно школе без ворот.
Предложить нам стулья он не догадался. Или был очень расстроен, или плохо воспитан.
— Пес с ними! — сказал директор, шумно отодвигаясь вместе со стулом. — Давайте поговорим. Надеюсь, товарищ Смыр кое-что успела вам рассказать.
Он метнул на учительницу хитроватый взгляд. Та поняла его намек и горячо возразила:
— Мы говорили о последних модах и не успели перемолвиться о деле. И потом, мы ждали вас…
— Ну что ж, это неплохо. Давайте присаживайтесь. — Он помолчал. — Я, кажется, становлюсь груб. В этой дыре легко огрубеть…
Смыр подмигнула мне и тотчас же приняла серьезный вид. Нет, она была занятной женщиной, и я подумала, что подружусь с ней.
Директор был настроен весьма скептически. До начала учебного года оставалось несколько дней. Как вести перестройку занятий? Если всерьез говорить о тесной связи школы с жизнью, — нужны преподаватели. Инструкций по этому вопросу много. В министерстве только и заняты тем, что бумажки пишут да по телефону командуют… А кто у нас будет преподавать основы сельскохозяйственного производства? Утром звонили из района — обещали прислать специалиста, а пока, говорят, привлеките к работе колхозного агронома. Это, стало быть, человека, который по горло занят. А кто будет вести трудовое обучение? Позарез нужен преподаватель по этому предмету.
— Вам мы дадим пятый, шестой и седьмой классы, — сказал мне директор, ударив себя ладонью по макушке. — В одном из них вы будете руководительницей.
Он настороженно взглянул на Смыр и, справедливо предположив, что я уже знаю кое-что о происшествии в его личной жизни или, во всяком случае, скоро узнаю об этом, не без ехидства сказал, что была, дескать, тут одна преподавательница, да сбежала. И высказал надежду, что это не случится со мной.
Я заверила, что совершенно гарантирована от подобных вещей.
Он уставился на меня карими усталыми глазами и сказал:
— Не зарекайтесь. Разве вы не живой и не молодой человек?
— Так что же из того, что молодой? Голову на плечах надо иметь, — возразила я. — А то ведь можно опуститься до того, что…
— До чего, например?
Я замялась.
— Что же вы молчите? Вы хотите сказать, что человек может так опуститься, что и бриться перестанет… Что, угадал?
— Почти…
Он провел рукой по щетинистой щеке и бросил на Смыр укоризненный взгляд, словно говоря: «Эх, милая, можно бы повременить с твоей болтовней хоть денек!..»
— Знаете что? — задумчиво продолжал директор. — В одном отношении есть что-то общее между большим городом и этой деревней. И там и здесь сердце человека беззащитно от случайного удара. Ей-богу!
Мы поговорили еще о том о сем. Директор просил ежедневно являться в школу к девяти часам утра, расписываться в журнале и ждать указаний.
Директор угрюмо сидел за столом.
— Не явились, черти, — проворчал он. — Придется жаловаться в район. Стыдно школе без ворот.
Предложить нам стулья он не догадался. Или был очень расстроен, или плохо воспитан.
— Пес с ними! — сказал директор, шумно отодвигаясь вместе со стулом. — Давайте поговорим. Надеюсь, товарищ Смыр кое-что успела вам рассказать.
Он метнул на учительницу хитроватый взгляд. Та поняла его намек и горячо возразила:
— Мы говорили о последних модах и не успели перемолвиться о деле. И потом, мы ждали вас…
— Ну что ж, это неплохо. Давайте присаживайтесь. — Он помолчал. — Я, кажется, становлюсь груб. В этой дыре легко огрубеть…
Смыр подмигнула мне и тотчас же приняла серьезный вид. Нет, она была занятной женщиной, и я подумала, что подружусь с ней.
Директор был настроен весьма скептически. До начала учебного года оставалось несколько дней. Как вести перестройку занятий? Если всерьез говорить о тесной связи школы с жизнью, — нужны преподаватели. Инструкций по этому вопросу много. В министерстве только и заняты тем, что бумажки пишут да по телефону командуют… А кто у нас будет преподавать основы сельскохозяйственного производства? Утром звонили из района — обещали прислать специалиста, а пока, говорят, привлеките к работе колхозного агронома. Это, стало быть, человека, который по горло занят. А кто будет вести трудовое обучение? Позарез нужен преподаватель по этому предмету.
— Вам мы дадим пятый, шестой и седьмой классы, — сказал мне директор, ударив себя ладонью по макушке. — В одном из них вы будете руководительницей.
Он настороженно взглянул на Смыр и, справедливо предположив, что я уже знаю кое-что о происшествии в его личной жизни или, во всяком случае, скоро узнаю об этом, не без ехидства сказал, что была, дескать, тут одна преподавательница, да сбежала. И высказал надежду, что это не случится со мной.
Я заверила, что совершенно гарантирована от подобных вещей.
Он уставился на меня карими усталыми глазами и сказал:
— Не зарекайтесь. Разве вы не живой и не молодой человек?
— Так что же из того, что молодой? Голову на плечах надо иметь, — возразила я. — А то ведь можно опуститься до того, что…
— До чего, например?
Я замялась.
— Что же вы молчите? Вы хотите сказать, что человек может так опуститься, что и бриться перестанет… Что, угадал?
— Почти…
Он провел рукой по щетинистой щеке и бросил на Смыр укоризненный взгляд, словно говоря: «Эх, милая, можно бы повременить с твоей болтовней хоть денек!..»
— Знаете что? — задумчиво продолжал директор. — В одном отношении есть что-то общее между большим городом и этой деревней. И там и здесь сердце человека беззащитно от случайного удара. Ей-богу!
Мы поговорили еще о том о сем. Директор просил ежедневно являться в школу к девяти часам утра, расписываться в журнале и ждать указаний.