— Уверены ли вы в этих людях? Надежны ли они? — спрашивал дядюшка.
— Уверен, как в самом себе, — горячо восклицал Нативидад, который никогда ни в чем не сомневался.
— Да они, собственно, какой расы?
— Кечуа, разумеется… Откуда же нам набирать солдат, если не брать в солдаты индейцев?
— Ну, эти, по-видимому, шли не по доброй воле: что- то не чувствуется в них призвания.
— Вы ошибаетесь, сеньор, очень ошибаетесь. Они рады и счастливы быть солдатами… Кем они были бы, не будь они солдатами?
— Разве они сами просились, чтобы их взяли в солдаты? — продолжал расспрашивать дядюшка, к величайшему недоумению Нативидада вытащивший свою записную книжку.
— Ну, разумеется, нет, достоуважаемый господин ученый. У нас это делается очень просто. Посланный по деревням отряд вербовщиков силой забирает краснокожих, не успевших спрятаться вовремя. Но в списки-то их, разумеется, вносят как волонтеров…
— А! А! Восхитительно… А вы не боитесь, что эти ваши «волонтеры» вас расстреляют, когда вы выдадите им ружья?
— О, сеньор! В первые дни им, конечно, бывает трудновато, но они очень скоро привыкают и потом уже сами не хотят возвращаться домой… Самые жестокие вербовщики выходят именно из краснокожих. Они — прекрасные солдаты. Эти злятся, что я тащу их в горы, но они готовы душу свою положить за Вентимилью.
— Ну, что ж. Тем лучше, — с философским спокойствием заключил дядюшка.
И даже прибавил, окончательно повергнув в изумление Нативидада:
— А знаете, вы могли бы и отпустить их: мы ведь и сами разыщем индейцев.
Розоволицый градоправитель даже подскочил в седле. Что за странный человек!.. Но Нативидад тотчас же стал разглядывать дорогу.
— Что это? Стоянка? Ага! Они и здесь останавливались.
И впрямь, на горной тропинке, которая резко расширялась, образуя нечто вроде круглой площадки, видны были отчетливые следы довольно многочисленного отряда. В одном месте, очевидно, разводили костер, вот здесь закусывали — землю устилали объедки и пустые консервные жестянки. Нативидад торопил ехать дальше.
— Всего удивительнее, что мы до сих пор не видим ни маркиза, ни господина инженера с маленьким Кристобалем.
— Ба, ба! Господин главный инспектор, вы не расстраивайтесь, — флегматично заметил дядюшка. — Когда-нибудь мы найдем их, когда-нибудь…
— То есть как это «когда-нибудь»?
— Я хочу сказать, что… Ай… мой мул начинает капризничать… Шевели ногами, скверное животное!
Определенно, дядюшка похрабрел. Как он изменился со времени первой поездки в Каямарку! Тогда он был просто смешон. А сейчас обнаруживал героическое спокойствие, был, можно сказать, вожатым каравана и на тревоги своих дорожных спутников отвечал шутками. Но мул его все-таки не желал двигаться с места, несмотря на то, что «кабальеро» вдавливал ему каблуки в бока. Нативидад нагнулся к земле.
— Труп ламы.
— Уверены ли вы в этих людях? Надежны ли они? — спрашивал дядюшка.
— Уверен, как в самом себе, — горячо восклицал Нативидад, который никогда ни в чем не сомневался.
— Да они, собственно, какой расы?
— Кечуа, разумеется… Откуда же нам набирать солдат, если не брать в солдаты индейцев?
— Ну, эти, по-видимому, шли не по доброй воле: что- то не чувствуется в них призвания.
— Вы ошибаетесь, сеньор, очень ошибаетесь. Они рады и счастливы быть солдатами… Кем они были бы, не будь они солдатами?
— Разве они сами просились, чтобы их взяли в солдаты? — продолжал расспрашивать дядюшка, к величайшему недоумению Нативидада вытащивший свою записную книжку.
— Ну, разумеется, нет, достоуважаемый господин ученый. У нас это делается очень просто. Посланный по деревням отряд вербовщиков силой забирает краснокожих, не успевших спрятаться вовремя. Но в списки-то их, разумеется, вносят как волонтеров…
— А! А! Восхитительно… А вы не боитесь, что эти ваши «волонтеры» вас расстреляют, когда вы выдадите им ружья?
— О, сеньор! В первые дни им, конечно, бывает трудновато, но они очень скоро привыкают и потом уже сами не хотят возвращаться домой… Самые жестокие вербовщики выходят именно из краснокожих. Они — прекрасные солдаты. Эти злятся, что я тащу их в горы, но они готовы душу свою положить за Вентимилью.
— Ну, что ж. Тем лучше, — с философским спокойствием заключил дядюшка.
И даже прибавил, окончательно повергнув в изумление Нативидада:
— А знаете, вы могли бы и отпустить их: мы ведь и сами разыщем индейцев.
Розоволицый градоправитель даже подскочил в седле. Что за странный человек!.. Но Нативидад тотчас же стал разглядывать дорогу.
— Что это? Стоянка? Ага! Они и здесь останавливались.
И впрямь, на горной тропинке, которая резко расширялась, образуя нечто вроде круглой площадки, видны были отчетливые следы довольно многочисленного отряда. В одном месте, очевидно, разводили костер, вот здесь закусывали — землю устилали объедки и пустые консервные жестянки. Нативидад торопил ехать дальше.
— Всего удивительнее, что мы до сих пор не видим ни маркиза, ни господина инженера с маленьким Кристобалем.
— Ба, ба! Господин главный инспектор, вы не расстраивайтесь, — флегматично заметил дядюшка. — Когда-нибудь мы найдем их, когда-нибудь…
— То есть как это «когда-нибудь»?
— Я хочу сказать, что… Ай… мой мул начинает капризничать… Шевели ногами, скверное животное!
Определенно, дядюшка похрабрел. Как он изменился со времени первой поездки в Каямарку! Тогда он был просто смешон. А сейчас обнаруживал героическое спокойствие, был, можно сказать, вожатым каравана и на тревоги своих дорожных спутников отвечал шутками. Но мул его все-таки не желал двигаться с места, несмотря на то, что «кабальеро» вдавливал ему каблуки в бока. Нативидад нагнулся к земле.
— Труп ламы.