– Заживляющее, – невозмутимо ответствовал он и откинулся на стуле.
– Что-то ты добрый сегодня, – недоверчиво сказала я, вспомнив грохот и последовавший за ним вопль.
– Просто я рад тебя видеть.
Кажется, он не лгал. Во всяком случая, худое нервное лицо кривилось сейчас в гримасе, которую с натяжкой можно было назвать дружелюбной, и ни один из глаз не дергался.
А вот сам он выглядел чудовищно.
И хотелось бы сказать, что нездоровый цвет лица – да беда была в том, что как раз цвета на его лице не было вовсе. Ну, кроме в высшей степени неприятной синевы под глазами да пары живописных царапин. Все в совокупности составило такую картину, что как только я ее разглядела – шарахнулась назад с вопросом:
– Веслав, что с тобой? Краше в гроб кладут!
– Сначала холодом шарахнет, а потом спрашивает, - фыркнул алхимик, натирая заживляющим нос, который я ему, кажется, в панике отморозила. – Что там куда кладут? Я с октября сижу в лабораториях чуть ли не безвылазно. Начнется сезон заготовки – ты позавидуешь моему загару. Так я жду.
– Чего?
Рука алхимика дрогнула, заодно щедро намазав заживляющим щеку. Дальше он вознамерился перейти почти на ультразвук.
– Чего?! Причин твоего визита!!
– А, – сказала я и как всегда почувствовала себя непроходимой дурой. – У нас тут перепись стихийников, вот я отшельников и отлавливаю. На этот раз… гм.
– Гм, – мрачно подтвердил Веслав, потирая щеку. Наверное, он размышлял, как отравить моего провожатого.
– Чумной – это прозвище?
– Фамилия. Веслав Аскольдович Чумной, а что, ты у Игнатского узнать не удосужилась?
– А ты-то мою фамилию знаешь?
– С чего б мне знать всякую чушь!
– От чуши слышу!
– Знаешь что?! Я сейчас…
– Ну, давай, трави меня! А! Не травится?
– Всё! Давай сюда свою анкету, или что там у тебя – все заполню, чтобы только ты…
– Заполняй, и я убираюсь, раз ты так этого хочешь!
– Заживляющее, – невозмутимо ответствовал он и откинулся на стуле.
– Что-то ты добрый сегодня, – недоверчиво сказала я, вспомнив грохот и последовавший за ним вопль.
– Просто я рад тебя видеть.
Кажется, он не лгал. Во всяком случая, худое нервное лицо кривилось сейчас в гримасе, которую с натяжкой можно было назвать дружелюбной, и ни один из глаз не дергался.
А вот сам он выглядел чудовищно.
И хотелось бы сказать, что нездоровый цвет лица – да беда была в том, что как раз цвета на его лице не было вовсе. Ну, кроме в высшей степени неприятной синевы под глазами да пары живописных царапин. Все в совокупности составило такую картину, что как только я ее разглядела – шарахнулась назад с вопросом:
– Веслав, что с тобой? Краше в гроб кладут!
– Сначала холодом шарахнет, а потом спрашивает, - фыркнул алхимик, натирая заживляющим нос, который я ему, кажется, в панике отморозила. – Что там куда кладут? Я с октября сижу в лабораториях чуть ли не безвылазно. Начнется сезон заготовки – ты позавидуешь моему загару. Так я жду.
– Чего?
Рука алхимика дрогнула, заодно щедро намазав заживляющим щеку. Дальше он вознамерился перейти почти на ультразвук.
– Чего?! Причин твоего визита!!
– А, – сказала я и как всегда почувствовала себя непроходимой дурой. – У нас тут перепись стихийников, вот я отшельников и отлавливаю. На этот раз… гм.
– Гм, – мрачно подтвердил Веслав, потирая щеку. Наверное, он размышлял, как отравить моего провожатого.
– Чумной – это прозвище?
– Фамилия. Веслав Аскольдович Чумной, а что, ты у Игнатского узнать не удосужилась?
– А ты-то мою фамилию знаешь?
– С чего б мне знать всякую чушь!
– От чуши слышу!
– Знаешь что?! Я сейчас…
– Ну, давай, трави меня! А! Не травится?
– Всё! Давай сюда свою анкету, или что там у тебя – все заполню, чтобы только ты…
– Заполняй, и я убираюсь, раз ты так этого хочешь!