Вода кипела под носом пироги, весла сверкали на солнце, гребцы в унисон издавали хрюкающие звуки. Лодка близко подошла к корме «Хаджи». Двое с передней площадки прыгнули на борт, и пирога закачалась. Один из них плюхнулся в воду, и его пальцы напрасно пытались ухватиться за край палубы катамарана. Другой допрыгнул до «Хаджи», но не удержался на ногах. У него в зубах был зажат бамбуковый нож, а на поясе болтались небольшой каменный топор и кинжал из рога саргана. Какую-то секунду, пока он, ухватившись за мокрую обшивку, пытался встать на ноги, Бартон смотрел ему в лицо. У него были пышные соломенные волосы, бледно-голубые глаза и классически красивое лицо. Скорее всего, он намеревался ранить одного-двух членов команды, а затем прыгнуть в воду, предпочтительно захватив с собой одну из женщин. А пока он отвлекал внимание членов команды, его приятели должны были зацепиться за борт и пойти на абордаж.
У этого человека не было особых шансов осуществить этот план, и он, вероятно, знал это, но ему было все равно. Большинство людей все еще боялись смерти, так как этот страх сидел в каждой клеточке человеческого тела, побуждая людей спасать свою жизнь в экстремальных ситуациях. Кто мог, преодолевал этот страх, тогда как другие вообще никогда его не испытывали.
Бартон шагнул вперед и ударил человека топором с боку по голове. Тот открыл рот, выпустил нож и рухнул на палубу лицом вниз. Бартон подхватил нож, отвязал пояс и столкнул то ли раненного, то ли мертвеца ногой в воду. При виде этого находившиеся в пироге люди дико взревели. Тут же Бартон заметил быстро приближающийся берег и едва успел отдать команду сменить галс. «Хаджи» развернулся и опять понесся по Реке, преследуемый дюжиной лодок: три челнока, с четырьмя гребцами каждый, четыре боевые пироги и пять двухмачтовых шхун. На последних было по нескольку катапульт и множество людей на палубах.
Точно на середине Реки Бартон опять приказал сделать поворот. Этот маневр позволил парусным судам сильно приблизиться, но Бартон на это и рассчитывал. Теперь «Хаджи», идя против ветра, рассекал воду между двумя шхунами. Они были так близко, что на их борту были отчетливо видны лица людей, обращенные в их сторону. В основном это были представители индоевропейской расы, хотя среди них виднелись и очень смуглые и даже черные люди. Какой-то человек, очевидно капитан шхуны, крикнул по-немецки:
— Мы не причиним вам вреда, если вы сдадитесь. Но замучаем вас до смерти, если вы будете сопротивляться.
Он говорил по-немецки с акцентом, который смахивал на венгерский.
В ответ Бартон и Алиса выпустили по стреле. Стрела женщины не попала в капитана, но ударила в рулевого. Тот отшатнулся назад и упал за борт. Судно немедленно развернуло, и парус потерял ветер. Капитан прыгнул к штурвалу, и вторая стрела — Бартона — попала ему в ногу чуть выше колена.
Обе шхуны столкнулись с диким грохотом. Во все стороны полетели щепки и бревна, люди с криками падали в воду и на палубу лодки.
— Даже если они и не утонут, они больше не опасны для «Хаджи», — удовлетворенно отметил Бартон.
Но перед тем, как лодки столкнулись, их лучники выпустили дюжину горящих стрел в бамбуковые паруса «Хаджи». Древки стрел, обвитые сухой травой, были, очевидно, пропитаны скипидаром, изготовленным из сосновой смолы. Пламя, подхваченное ветром, быстро распространялось по парусам катамарана.
Бартон отобрал у женщин руль и стал отдавать распоряжения. Члены команды стали заливать пламя, черпая воду из Реки сосудами из обожженной глины и открытыми чашами.
Логу, которая умела лазить как обезьяна, забралась на мачту с веревкой, обмотанной вокруг плеча. Она спустила ее вниз и поднимала сосуды с водой.
Пожар позволил остальным шхунам и нескольким пирогам значительно приблизиться к «Хаджи». Одна из них держала курс поперек движения катамарана. «Хаджи» снова совершил поворот, но он получился очень медленным из-за веса Логу на верхушке мачты. Эта заминка позволила лучникам прицелиться, и еще несколько стрел угодило в парус. Пожар стал распространяться гораздо быстрее. Несколько стрел воткнулось в палубу. На мгновение Бартон подумал, что неприятель передумал и решил покончить с ними. Но он не успел додумать эту мысль, так как необходимо было совершить очередной маневр, чтобы не угодить в руки неприятеля.
И опять «Хаджи» проскользнул между двумя шхунами. Капитаны и команды обоих кораблей улыбались во весь рот. Возможно, они уже давно скучали и теперь были очень рады этой погоне. Правда, заметив в руках команды «Хаджи» луки, все спрятались за бортами, оставив под огнем только командиров, рулевых и лучников. Горящие стрелы с голубыми хвостами пронзили паруса «Хаджи» еще в двадцати местах. Много попало в мачту и такелаж, десятки шипели в воде, одна прошла в нескольких дюймах от головы Бартона.
Пока Эстер стояла у руля, Алиса, Руах, де Грейсток, Вильфреда и Бартон непрерывно вели стрельбу. Логу застыла на середине мачты, ожидая прекращения стрельбы. Пять стрел группы нашли свои цели: капитана, рулевого и одного из матросов, высунувшего голову в самый неподходящий момент.
Эстер предостерегающе вскрикнула, и, повернувшись, Бартон увидел, что из-за шхуны всего лишь в пяти футах от носа «Хаджи» вынырнула боевая пирога. Избежать столкновения было уже невозможно. Двое стоявших на передней площадке пироги бросились за борт, а гребцы встали, чтобы точно так же покинуть судно. Через мгновение катамаран ударил в левый борт пироги около носа, расколол ее, перевернул и раскидал команду по Реке. Люди на «Хаджи» полетели вперед, а де Грейсток оказался даже в воде. Бартон упал лицом вниз на палубу и сильно ободрал кожу.
Эстер отшвырнуло от руля и, прокатившись по палубе, она врезалась в стенку надстройки, где и осталась лежать недвижимо.
Бартон посмотрел вверх. Парус разгорелся так, что уже не было надежды его спасти. Логу исчезла. Ее, должно быть, сбросило с мачты в момент столкновения. Поднявшись на ноги, он увидел ее и де Грейстока, плывущих к «Хаджи». Вода вокруг них кипела от всплесков гребцов, лишившихся пироги. Многие, судя по крикам, не умели плавать.
Бартон крикнул, чтобы мужчины помогли Логу и британцу взобраться на борт. А сам тем временем бросился осматривать повреждения. Оба форштевня были сломаны и вода хлестала внутрь корпусов. Вокруг клубился дым от все более разгорающихся парусов и мачты. Женщины начали кашлять.
Еще одна боевая пирога приближалась с севера. Две шхуны шли к ним против ветра.
Они могут продолжать драться, пролить кровь своих врагов, не желающих убивать их. Но в любом случае исход битвы предрешен.
Логу и де Грейстока втащили в лодку. Фригейт сообщил, что Эстер невозможно привести в чувство. Руах пощупал ее пульс и, приблизившись к Бартону, сказал:
Вода кипела под носом пироги, весла сверкали на солнце, гребцы в унисон издавали хрюкающие звуки. Лодка близко подошла к корме «Хаджи». Двое с передней площадки прыгнули на борт, и пирога закачалась. Один из них плюхнулся в воду, и его пальцы напрасно пытались ухватиться за край палубы катамарана. Другой допрыгнул до «Хаджи», но не удержался на ногах. У него в зубах был зажат бамбуковый нож, а на поясе болтались небольшой каменный топор и кинжал из рога саргана. Какую-то секунду, пока он, ухватившись за мокрую обшивку, пытался встать на ноги, Бартон смотрел ему в лицо. У него были пышные соломенные волосы, бледно-голубые глаза и классически красивое лицо. Скорее всего, он намеревался ранить одного-двух членов команды, а затем прыгнуть в воду, предпочтительно захватив с собой одну из женщин. А пока он отвлекал внимание членов команды, его приятели должны были зацепиться за борт и пойти на абордаж.
У этого человека не было особых шансов осуществить этот план, и он, вероятно, знал это, но ему было все равно. Большинство людей все еще боялись смерти, так как этот страх сидел в каждой клеточке человеческого тела, побуждая людей спасать свою жизнь в экстремальных ситуациях. Кто мог, преодолевал этот страх, тогда как другие вообще никогда его не испытывали.
Бартон шагнул вперед и ударил человека топором с боку по голове. Тот открыл рот, выпустил нож и рухнул на палубу лицом вниз. Бартон подхватил нож, отвязал пояс и столкнул то ли раненного, то ли мертвеца ногой в воду. При виде этого находившиеся в пироге люди дико взревели. Тут же Бартон заметил быстро приближающийся берег и едва успел отдать команду сменить галс. «Хаджи» развернулся и опять понесся по Реке, преследуемый дюжиной лодок: три челнока, с четырьмя гребцами каждый, четыре боевые пироги и пять двухмачтовых шхун. На последних было по нескольку катапульт и множество людей на палубах.
Точно на середине Реки Бартон опять приказал сделать поворот. Этот маневр позволил парусным судам сильно приблизиться, но Бартон на это и рассчитывал. Теперь «Хаджи», идя против ветра, рассекал воду между двумя шхунами. Они были так близко, что на их борту были отчетливо видны лица людей, обращенные в их сторону. В основном это были представители индоевропейской расы, хотя среди них виднелись и очень смуглые и даже черные люди. Какой-то человек, очевидно капитан шхуны, крикнул по-немецки:
— Мы не причиним вам вреда, если вы сдадитесь. Но замучаем вас до смерти, если вы будете сопротивляться.
Он говорил по-немецки с акцентом, который смахивал на венгерский.
В ответ Бартон и Алиса выпустили по стреле. Стрела женщины не попала в капитана, но ударила в рулевого. Тот отшатнулся назад и упал за борт. Судно немедленно развернуло, и парус потерял ветер. Капитан прыгнул к штурвалу, и вторая стрела — Бартона — попала ему в ногу чуть выше колена.
Обе шхуны столкнулись с диким грохотом. Во все стороны полетели щепки и бревна, люди с криками падали в воду и на палубу лодки.
— Даже если они и не утонут, они больше не опасны для «Хаджи», — удовлетворенно отметил Бартон.
Но перед тем, как лодки столкнулись, их лучники выпустили дюжину горящих стрел в бамбуковые паруса «Хаджи». Древки стрел, обвитые сухой травой, были, очевидно, пропитаны скипидаром, изготовленным из сосновой смолы. Пламя, подхваченное ветром, быстро распространялось по парусам катамарана.
Бартон отобрал у женщин руль и стал отдавать распоряжения. Члены команды стали заливать пламя, черпая воду из Реки сосудами из обожженной глины и открытыми чашами.
Логу, которая умела лазить как обезьяна, забралась на мачту с веревкой, обмотанной вокруг плеча. Она спустила ее вниз и поднимала сосуды с водой.
Пожар позволил остальным шхунам и нескольким пирогам значительно приблизиться к «Хаджи». Одна из них держала курс поперек движения катамарана. «Хаджи» снова совершил поворот, но он получился очень медленным из-за веса Логу на верхушке мачты. Эта заминка позволила лучникам прицелиться, и еще несколько стрел угодило в парус. Пожар стал распространяться гораздо быстрее. Несколько стрел воткнулось в палубу. На мгновение Бартон подумал, что неприятель передумал и решил покончить с ними. Но он не успел додумать эту мысль, так как необходимо было совершить очередной маневр, чтобы не угодить в руки неприятеля.
И опять «Хаджи» проскользнул между двумя шхунами. Капитаны и команды обоих кораблей улыбались во весь рот. Возможно, они уже давно скучали и теперь были очень рады этой погоне. Правда, заметив в руках команды «Хаджи» луки, все спрятались за бортами, оставив под огнем только командиров, рулевых и лучников. Горящие стрелы с голубыми хвостами пронзили паруса «Хаджи» еще в двадцати местах. Много попало в мачту и такелаж, десятки шипели в воде, одна прошла в нескольких дюймах от головы Бартона.
Пока Эстер стояла у руля, Алиса, Руах, де Грейсток, Вильфреда и Бартон непрерывно вели стрельбу. Логу застыла на середине мачты, ожидая прекращения стрельбы. Пять стрел группы нашли свои цели: капитана, рулевого и одного из матросов, высунувшего голову в самый неподходящий момент.
Эстер предостерегающе вскрикнула, и, повернувшись, Бартон увидел, что из-за шхуны всего лишь в пяти футах от носа «Хаджи» вынырнула боевая пирога. Избежать столкновения было уже невозможно. Двое стоявших на передней площадке пироги бросились за борт, а гребцы встали, чтобы точно так же покинуть судно. Через мгновение катамаран ударил в левый борт пироги около носа, расколол ее, перевернул и раскидал команду по Реке. Люди на «Хаджи» полетели вперед, а де Грейсток оказался даже в воде. Бартон упал лицом вниз на палубу и сильно ободрал кожу.
Эстер отшвырнуло от руля и, прокатившись по палубе, она врезалась в стенку надстройки, где и осталась лежать недвижимо.
Бартон посмотрел вверх. Парус разгорелся так, что уже не было надежды его спасти. Логу исчезла. Ее, должно быть, сбросило с мачты в момент столкновения. Поднявшись на ноги, он увидел ее и де Грейстока, плывущих к «Хаджи». Вода вокруг них кипела от всплесков гребцов, лишившихся пироги. Многие, судя по крикам, не умели плавать.
Бартон крикнул, чтобы мужчины помогли Логу и британцу взобраться на борт. А сам тем временем бросился осматривать повреждения. Оба форштевня были сломаны и вода хлестала внутрь корпусов. Вокруг клубился дым от все более разгорающихся парусов и мачты. Женщины начали кашлять.
Еще одна боевая пирога приближалась с севера. Две шхуны шли к ним против ветра.
Они могут продолжать драться, пролить кровь своих врагов, не желающих убивать их. Но в любом случае исход битвы предрешен.
Логу и де Грейстока втащили в лодку. Фригейт сообщил, что Эстер невозможно привести в чувство. Руах пощупал ее пульс и, приблизившись к Бартону, сказал: