Подумать только, об этом всезнании мечтал Жерард, но так его и не постиг. Можно не издеваться над природой, не вырезать из неё ту часть, которая кажется вредной, а просто понять, что ничего ненужного нет. Всё, что существует, что случается — правильно. Мироздание ведёт людей по дороге к совершенствованию, к истинной мудрости, к собственной, единственно верной судьбе. Поэтому не стоит обвинять богов в бессердечии и жестокости. Нужно двигаться по этому пути, не оглядываясь ни на людскую молву, ни на боль, что причиняют шаги по раскалённым углям и острым шипам. Важны лишь счастье и любовь.
От этого озарения душа наполнилась таким трепетом, будто Лайсве приобрела давно утерянную целостность.
— У тебя и получилось! — воскликнул Хорхор, отвлекая её от транса.
— Мама!
Гед устремился к ней. Лайсве подняла его и прижала к груди. Тяжёленький стал, хотя, казалось, ещё вчера был как пушинка и не мог даже заплакать.
— Ты прав, этой силой нельзя управлять, можно только верить, — ответила она.
Хорхор сощурился по-лисьи и кивнул. В юности она считала его сумасшедшим чудаком, так пугали его непонятные, но бьющие в сердце слова. А в результате шаман оказался самым мудрым и праведным из всех, кого Лайсве знала. Он действительно помог, спас, научил безо всяких подвохов.
Безликий тоже часто навещал Ирий. Они болтали о разных пустяках. Он рассказывал про свою жизнь до развоплощения, делился тайными знаниями об устройстве мира. Гед с удовольствием играл с ним. Безликий жонглировал маленькими вихрями, заставлял воду течь вверх. Иногда он и вовсе поднимал Геда в воздух, и тот кружил над землёй, смеясь и хлопая в ладоши.
— Ещё-ещё, дядя Бес! — требовал он так настырно, что Лайсве смущалась, но Безликий продолжал веселить их.
— Хочешь, научу тебя управлять снами и путешествовать в них? — предложил он.
— Этим увлекался Жерард, — нахмурилась Лайсве.
— Не всё, что он делал, было ужасным. Ты сможешь увидеть, что пожелаешь, даже брата.
Только ради Вейаса. Она улыбнулась и кивнула.
Медитировать и входить в транс Лайсве умела, посему легко отследила, когда начала засыпать. Веки смежились, внутренний голос нашёптывал: «Безликий, Безликий, Безликий».
Воображение вырисовывало серую пустошь, которую она видела сразу после родов. Клубились стальной дымкой беспроглядные туманы. Воздух пах промозглой влагой и оседал каплями на лице. Ноги вязли в трясине, а движения становились до невозможности медленными и плавными. А потом хлоп! Лайсве вдруг переместилась к каменному ложу, на котором спал Безликий.
Из прорезей холщового балахона торчали жилистые руки, смялись от долгого лежания иссиня-чёрные волосы. Лайсве коснулась его плеча. Безликий повернулся. Она провела пятернёй по красным царапинам на его белой костяной маске.
— У меня получилось? — спросила она вязким голосом.
— Попробуй проткнуть свою ладонь пальцем, — ответил он, усаживаясь на ложе. Из-под балахона выглянули босые ступни.
Лайсве попробовала. Указательный палец отскочил от ладони, ударившись во что-то упругое. Ещё раз и ещё. Только с третьей попытки палец прошил ладонь наполовину. Рука будто окунулась в пуховую подушку.
— Так это и есть твоё царство? — Лайсве отдёрнула ладонь и повертела шеей.
Туман сгущался настолько, что на расстоянии ярда ничего разглядеть не удавалось. Голова кружилась, терялась ориентация в пространстве. Какое тоскливое место!
— Бессолнечные земли — царство сна. Моё «ничто», — кивнул Безликий. — Здесь правила сильно отличаются о тех, к каким ты привыкла. Можно летать без крыльев. Можно проходить через любые преграды. Время то замедляется, то ускоряется, двигаться очень тяжело, но мгновения достаточно, чтобы попасть в любое место. Главное, если ты испытаешь сильную эмоцию — страх или радость, не важно — то мгновенно проснёшься с головной болью.
Подумать только, об этом всезнании мечтал Жерард, но так его и не постиг. Можно не издеваться над природой, не вырезать из неё ту часть, которая кажется вредной, а просто понять, что ничего ненужного нет. Всё, что существует, что случается — правильно. Мироздание ведёт людей по дороге к совершенствованию, к истинной мудрости, к собственной, единственно верной судьбе. Поэтому не стоит обвинять богов в бессердечии и жестокости. Нужно двигаться по этому пути, не оглядываясь ни на людскую молву, ни на боль, что причиняют шаги по раскалённым углям и острым шипам. Важны лишь счастье и любовь.
От этого озарения душа наполнилась таким трепетом, будто Лайсве приобрела давно утерянную целостность.
— У тебя и получилось! — воскликнул Хорхор, отвлекая её от транса.
— Мама!
Гед устремился к ней. Лайсве подняла его и прижала к груди. Тяжёленький стал, хотя, казалось, ещё вчера был как пушинка и не мог даже заплакать.
— Ты прав, этой силой нельзя управлять, можно только верить, — ответила она.
Хорхор сощурился по-лисьи и кивнул. В юности она считала его сумасшедшим чудаком, так пугали его непонятные, но бьющие в сердце слова. А в результате шаман оказался самым мудрым и праведным из всех, кого Лайсве знала. Он действительно помог, спас, научил безо всяких подвохов.
Безликий тоже часто навещал Ирий. Они болтали о разных пустяках. Он рассказывал про свою жизнь до развоплощения, делился тайными знаниями об устройстве мира. Гед с удовольствием играл с ним. Безликий жонглировал маленькими вихрями, заставлял воду течь вверх. Иногда он и вовсе поднимал Геда в воздух, и тот кружил над землёй, смеясь и хлопая в ладоши.
— Ещё-ещё, дядя Бес! — требовал он так настырно, что Лайсве смущалась, но Безликий продолжал веселить их.
— Хочешь, научу тебя управлять снами и путешествовать в них? — предложил он.
— Этим увлекался Жерард, — нахмурилась Лайсве.
— Не всё, что он делал, было ужасным. Ты сможешь увидеть, что пожелаешь, даже брата.
Только ради Вейаса. Она улыбнулась и кивнула.
Медитировать и входить в транс Лайсве умела, посему легко отследила, когда начала засыпать. Веки смежились, внутренний голос нашёптывал: «Безликий, Безликий, Безликий».
Воображение вырисовывало серую пустошь, которую она видела сразу после родов. Клубились стальной дымкой беспроглядные туманы. Воздух пах промозглой влагой и оседал каплями на лице. Ноги вязли в трясине, а движения становились до невозможности медленными и плавными. А потом хлоп! Лайсве вдруг переместилась к каменному ложу, на котором спал Безликий.
Из прорезей холщового балахона торчали жилистые руки, смялись от долгого лежания иссиня-чёрные волосы. Лайсве коснулась его плеча. Безликий повернулся. Она провела пятернёй по красным царапинам на его белой костяной маске.
— У меня получилось? — спросила она вязким голосом.
— Попробуй проткнуть свою ладонь пальцем, — ответил он, усаживаясь на ложе. Из-под балахона выглянули босые ступни.
Лайсве попробовала. Указательный палец отскочил от ладони, ударившись во что-то упругое. Ещё раз и ещё. Только с третьей попытки палец прошил ладонь наполовину. Рука будто окунулась в пуховую подушку.
— Так это и есть твоё царство? — Лайсве отдёрнула ладонь и повертела шеей.
Туман сгущался настолько, что на расстоянии ярда ничего разглядеть не удавалось. Голова кружилась, терялась ориентация в пространстве. Какое тоскливое место!
— Бессолнечные земли — царство сна. Моё «ничто», — кивнул Безликий. — Здесь правила сильно отличаются о тех, к каким ты привыкла. Можно летать без крыльев. Можно проходить через любые преграды. Время то замедляется, то ускоряется, двигаться очень тяжело, но мгновения достаточно, чтобы попасть в любое место. Главное, если ты испытаешь сильную эмоцию — страх или радость, не важно — то мгновенно проснёшься с головной болью.