— Это не мое имя.
Она не шевелилась. Мальчик сел и смотрел, как ее глаза становятся стеклянными, а рука вяло сползает с шеи. Наконец она плюхнулась на спину, ее пустой взгляд был устремлен на луну. Он наблюдал, как оставшиеся куски льда, качающиеся на поверхности, медленно тают. Голова пульсировала и кружилась от боли. Но мать научила его мыслить ясно в любой ситуации, даже когда он не знал, хочет ли этого.
Всю вину повесят на него. Не важно, какими были намерения Анники и Льва, все равно виноват будет он. Старейшины приговорят его с матерью к смерти и отдадут их кости улле или какому-то другому высокопоставленному гришу. Если только он не даст им другую мишень для ненависти. Значит, нужна рана посильнее. Смертельная.
Эрик потерял много крови. Возможно, он этого не переживет, но мальчик знал, что нужно делать. Знал, что может сделать сейчас. Повсюду вокруг него находились улики.
Он дождался, пока небо не посветлело. И лишь тогда призвал тени и вытащил из них темный клинок.
Когда улле и его люди обнаружили Эрика на берегу, он дал им нужные ответы — правду, которую они сами хотели увидеть в трупах своих детей, в глубоких порезах, которые, без сомнений, могли оставить только мечи отказников.
Пока его несли к лагерю, он потерял сознание, и лишь спустя долгие часы пришел в себя в уютной маленькой хижине. Его мать сидела рядом, но ее лицо было испачкано кровью и пеплом. От нее пахло костром. В углу сидел улле, спрятав голову в руки.
— Он очнулся, — сказала его мать.
Улле резко поднял взгляд и встал.
Мать Эрика прижала чашку с водой к губам сына.
— Пей.
Улле навис над кроватью мальчика. Его изможденное лицо было покрыто сажей.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Нет, но будет, — уверенно заявила мать Эрика. — Если постоянно промывать его раны.
Мужчина потер усталые глаза.
— Я рад, Эрик. Я бы не вынес еще одной… еще одной смерти за один день.
Он протянул руку, но мать Эрика схватила его за рукав.
— Оставь его в покое.
Улле кивнул.
— Скоро нам придется уходить. После того, что мы вчера сделали, слух быстро распространится. Будут последствия.
Мать Эрика прижала влажное полотенце к его лбу.
— Как только он наберется сил для дороги, мы уйдем.
— Это не мое имя.
Она не шевелилась. Мальчик сел и смотрел, как ее глаза становятся стеклянными, а рука вяло сползает с шеи. Наконец она плюхнулась на спину, ее пустой взгляд был устремлен на луну. Он наблюдал, как оставшиеся куски льда, качающиеся на поверхности, медленно тают. Голова пульсировала и кружилась от боли. Но мать научила его мыслить ясно в любой ситуации, даже когда он не знал, хочет ли этого.
Всю вину повесят на него. Не важно, какими были намерения Анники и Льва, все равно виноват будет он. Старейшины приговорят его с матерью к смерти и отдадут их кости улле или какому-то другому высокопоставленному гришу. Если только он не даст им другую мишень для ненависти. Значит, нужна рана посильнее. Смертельная.
Эрик потерял много крови. Возможно, он этого не переживет, но мальчик знал, что нужно делать. Знал, что может сделать сейчас. Повсюду вокруг него находились улики.
Он дождался, пока небо не посветлело. И лишь тогда призвал тени и вытащил из них темный клинок.
Когда улле и его люди обнаружили Эрика на берегу, он дал им нужные ответы — правду, которую они сами хотели увидеть в трупах своих детей, в глубоких порезах, которые, без сомнений, могли оставить только мечи отказников.
Пока его несли к лагерю, он потерял сознание, и лишь спустя долгие часы пришел в себя в уютной маленькой хижине. Его мать сидела рядом, но ее лицо было испачкано кровью и пеплом. От нее пахло костром. В углу сидел улле, спрятав голову в руки.
— Он очнулся, — сказала его мать.
Улле резко поднял взгляд и встал.
Мать Эрика прижала чашку с водой к губам сына.
— Пей.
Улле навис над кроватью мальчика. Его изможденное лицо было покрыто сажей.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Нет, но будет, — уверенно заявила мать Эрика. — Если постоянно промывать его раны.
Мужчина потер усталые глаза.
— Я рад, Эрик. Я бы не вынес еще одной… еще одной смерти за один день.
Он протянул руку, но мать Эрика схватила его за рукав.
— Оставь его в покое.
Улле кивнул.
— Скоро нам придется уходить. После того, что мы вчера сделали, слух быстро распространится. Будут последствия.
Мать Эрика прижала влажное полотенце к его лбу.
— Как только он наберется сил для дороги, мы уйдем.