— Чаво?.
— Дубьем, баю, паря. И текай под горку… Тагды ен не тае…
— Чаво?
— Тьфу, бестолочь! В гору, баю, не беги, — облапит…
Невполне проснувшийся Лаврушка чесал загривок, чесал поясницу, не мог в толк взять, чего всполошились эти люди?
Бабы совали в руки вчерашние пироги с кашей, с картошкой, с горохом, — это было понятно.
— Поснедай, сердешный…
— Може, в остатний разок…
— «Буренку» паси… Одна кормилица-то…
— Вынь ты соску то свою, безбожник… Окстись разок…
Лаврушка сосал самокрутку без мала с заводскую трубу и сонно тянул:
— Чаво?
— Видмеди бродят недалече, бестолковый… Скотину береги.
— Видмеди? А ну их!..
— Опомнись, озорь!.. Животная жратливая, зараз по телку глотает…
— Заговорить бы яво…
— Непитой водичкой спрыснуть…
— Мышиный хвостик на гайтан ему привесить, — волновались бабы.
Лаврушка ненавидел всякую работу, а наипаче — работу мысли. Он смутно чувствовал, что приспичил жуткий момент, когда нужно о чем-то подумать. Но думать не хотелось и он решил заглушить необходимость спасительными звуками жалейки.
— Заткнись, оглашенный! Не во-время тя надирает…
— Чаво?
— Наказ мирской послухай… Гаврилу сюды! Где Гаврила Большой?..
— Чаво?.
— Дубьем, баю, паря. И текай под горку… Тагды ен не тае…
— Чаво?
— Тьфу, бестолочь! В гору, баю, не беги, — облапит…
Невполне проснувшийся Лаврушка чесал загривок, чесал поясницу, не мог в толк взять, чего всполошились эти люди?
Бабы совали в руки вчерашние пироги с кашей, с картошкой, с горохом, — это было понятно.
— Поснедай, сердешный…
— Може, в остатний разок…
— «Буренку» паси… Одна кормилица-то…
— Вынь ты соску то свою, безбожник… Окстись разок…
Лаврушка сосал самокрутку без мала с заводскую трубу и сонно тянул:
— Чаво?
— Видмеди бродят недалече, бестолковый… Скотину береги.
— Видмеди? А ну их!..
— Опомнись, озорь!.. Животная жратливая, зараз по телку глотает…
— Заговорить бы яво…
— Непитой водичкой спрыснуть…
— Мышиный хвостик на гайтан ему привесить, — волновались бабы.
Лаврушка ненавидел всякую работу, а наипаче — работу мысли. Он смутно чувствовал, что приспичил жуткий момент, когда нужно о чем-то подумать. Но думать не хотелось и он решил заглушить необходимость спасительными звуками жалейки.
— Заткнись, оглашенный! Не во-время тя надирает…
— Чаво?
— Наказ мирской послухай… Гаврилу сюды! Где Гаврила Большой?..