Я взялся за край стола и толкнул, практически безрезультатно: чтобы выполнить эту задачу, нужна была недюжинная сила.
— Теперь положи руки на столешницу, — продолжил он. — Проверим, сможешь ли ты вращать его.
Ничего не вышло: пальцы просто скользили по поверхности. Я воспротивился идее такого времяпрепровождения.
— Может, сыграем в шашки или в крестики-нолики, обсудим политику, наконец — все лучше столоверчения. Ты не желаешь жульничать — я тоже. Мы начнем двигать стол неосознанно.
Луис кивнул.
— Одну минуту, — сказал он. — Давай упремся пальцами в столешницу и попытаемся повернуть его в одном направлении, например, слева направо.
Мы надавили. Я старался как мог и заметил, как ногти Луиса побелели от напряжения. Надо признать, он тоже прилагал все усилия. Стол заскрипел, но остался на месте.
Затем я услышал громкий резкий стук. Он исходил не из-за двери, но из самой комнаты.
— Это Тварь, — заявил Луис.
Сегодня, рассказывая это вам, я думаю, что он был прав. Но в тот вечер все происходящее казалось мне розыгрышем, и я решил окончательно в этом убедиться.
— Пять лет, от случая к случаю, я изучал спиритизм, — продолжал Луис. — Я не говорил об этом прежде, так как хотел показать тебе явление, которое не смог бы объяснить и которое в данный момент способен вызвать. Смотри и слушай, а потом решишь, стоит ли помогать мне.
— И чтобы я видел лучше, ты предлагаешь выключить свет, — заметил я.
— Да, и ты скоро поймешь почему.
— Я здесь вроде как скептик.
— Ненадолго, — сказал он.
В следующее мгновение комната погрузилась во тьму, нарушаемую только слабыми всполохами огня в камине. Тяжелые плотные шторы не пропускали света фонарей и приглушали привычные радостные звуки уличного движения. Я сидел за столом спиной к двери. Луис разместился напротив. Я различал его фигуру в тусклых отсветах каминного пламени.
— Положи руки на стол, — сказал он. — Расслабься и, как следует говорить в подобных случаях, ожидай.
Все еще внутренне протестуя, я замер в предвкушении «чуда». Дыхание Луиса участилось, и мне показалось странным, что кого-то может взволновать темнота и ожидание за огромным, красного дерева, столом. Потом кончиками пальцев я ощутил слабую вибрацию, какую можно почувствовать, если взяться за ручку чайника, когда закипает вода. Постепенно она усилилась и стала похожа на урчание мотора — низкий гудящий звук. Потом внезапно стол заскользил под моими пальцами и начал медленно поворачиваться.
— Не отрывай рук, и тоже будешь вращаться, — сказал Луис. В это мгновение я увидел его силуэт, проплывающий на фоне огня — стол и сидящий за ним одновременно пришли в движение.
Некоторое время было тихо. Каким бы странным это ни казалось, мы вращались с той же скоростью, что и стол. Потом Луис заговорил снова, и его голос дрожал от волнения.
— Ты здесь? — спросил он.
Никто, конечно, не ответил, и Луис повторил вопрос. На этот раз раздался стук, похожий на тот, что во время обеда я приписал почтальону. Из-за темноты, а может, из-за того, что я волновался куда сильнее, чем полагал, звук показался мне громче, чем прежде. Он исходил не из определенного места, но наполнял собой комнату.
Я взялся за край стола и толкнул, практически безрезультатно: чтобы выполнить эту задачу, нужна была недюжинная сила.
— Теперь положи руки на столешницу, — продолжил он. — Проверим, сможешь ли ты вращать его.
Ничего не вышло: пальцы просто скользили по поверхности. Я воспротивился идее такого времяпрепровождения.
— Может, сыграем в шашки или в крестики-нолики, обсудим политику, наконец — все лучше столоверчения. Ты не желаешь жульничать — я тоже. Мы начнем двигать стол неосознанно.
Луис кивнул.
— Одну минуту, — сказал он. — Давай упремся пальцами в столешницу и попытаемся повернуть его в одном направлении, например, слева направо.
Мы надавили. Я старался как мог и заметил, как ногти Луиса побелели от напряжения. Надо признать, он тоже прилагал все усилия. Стол заскрипел, но остался на месте.
Затем я услышал громкий резкий стук. Он исходил не из-за двери, но из самой комнаты.
— Это Тварь, — заявил Луис.
Сегодня, рассказывая это вам, я думаю, что он был прав. Но в тот вечер все происходящее казалось мне розыгрышем, и я решил окончательно в этом убедиться.
— Пять лет, от случая к случаю, я изучал спиритизм, — продолжал Луис. — Я не говорил об этом прежде, так как хотел показать тебе явление, которое не смог бы объяснить и которое в данный момент способен вызвать. Смотри и слушай, а потом решишь, стоит ли помогать мне.
— И чтобы я видел лучше, ты предлагаешь выключить свет, — заметил я.
— Да, и ты скоро поймешь почему.
— Я здесь вроде как скептик.
— Ненадолго, — сказал он.
В следующее мгновение комната погрузилась во тьму, нарушаемую только слабыми всполохами огня в камине. Тяжелые плотные шторы не пропускали света фонарей и приглушали привычные радостные звуки уличного движения. Я сидел за столом спиной к двери. Луис разместился напротив. Я различал его фигуру в тусклых отсветах каминного пламени.
— Положи руки на стол, — сказал он. — Расслабься и, как следует говорить в подобных случаях, ожидай.
Все еще внутренне протестуя, я замер в предвкушении «чуда». Дыхание Луиса участилось, и мне показалось странным, что кого-то может взволновать темнота и ожидание за огромным, красного дерева, столом. Потом кончиками пальцев я ощутил слабую вибрацию, какую можно почувствовать, если взяться за ручку чайника, когда закипает вода. Постепенно она усилилась и стала похожа на урчание мотора — низкий гудящий звук. Потом внезапно стол заскользил под моими пальцами и начал медленно поворачиваться.
— Не отрывай рук, и тоже будешь вращаться, — сказал Луис. В это мгновение я увидел его силуэт, проплывающий на фоне огня — стол и сидящий за ним одновременно пришли в движение.
Некоторое время было тихо. Каким бы странным это ни казалось, мы вращались с той же скоростью, что и стол. Потом Луис заговорил снова, и его голос дрожал от волнения.
— Ты здесь? — спросил он.
Никто, конечно, не ответил, и Луис повторил вопрос. На этот раз раздался стук, похожий на тот, что во время обеда я приписал почтальону. Из-за темноты, а может, из-за того, что я волновался куда сильнее, чем полагал, звук показался мне громче, чем прежде. Он исходил не из определенного места, но наполнял собой комнату.